Виталий Каплан - Детям до шестнадцати

– Посмотри под окнами, – тихонько раздалось над ухом. Саня поднял голову – и остолбенел. Рядом стояла Жаба. Не то чтобы он никогда не слышал её голос – на уроках-то она отвечала часто – но вот к нему обращалась впервые.

– Чего? – переспросил он.

– Под окнами кабинета, – так же тихо повторила она. – И вообще, привыкай терпеть. С ними бодаться – только хуже будет.

И сейчас же отошла.

Конечно, Саня рванул по лестнице вниз со скоростью ракеты. Причём не только-только стартовавшей, а уже отбросившей первую ступень и вышедшей на околоземную орбиту.

Внизу, правда, возникло препятствие в виде нового охранника, тощего и скучного Павла Викторовича. Тот категорически отказался выпускать на улицу семиклассника Лаптева – даже на одну минуточку. Никаких минуточек, потому что правила есть правила. Либо записка от учителя, либо родители, либо жди конца уроков. Саня уже готов был орать: «Нарушение прав человека!» «Тут вам не тюрьма!» и всё такое.

Но орать не пришлось. Павел Викторович вдруг как-то быстро сдулся, проворчал: «Ладно, но только на одну минутку» – и уткнулся в недорешенный кроссворд.

Минутки хватило. Саня резво обежал здание школы по периметру – и прямо под окнами 42-го кабинета обнаружил свой рюкзак. Тот угодил на груду смёрзшегося чёрного не то льда, не то снега, заляпался грязью – но всё-таки был тут, в этом мире, а не у любопытствующих баронов и герцогов!

Схватив рюкзак, Саня помчался обратно, на бегу бросил охраннику «Спасибо!» – и, финишировав возле кабинета физики, которая вот-вот должна была начаться, первым делом полез в карман, где лежал смартфон.

Есть всё-таки в жизни счастье! Чёрная коробочка ничуть не пострадала, экран не змеился трещинами, всё включилось, появилась привычная заставка… Что ж, одной бедой меньше. Правда, оставшиеся никуда не делись. А уж предстоящие…

Спиной он уловил чей-то тяжёлый, как отбойный молоток, взгляд, резко повернулся. Ну так и есть! Макс Снегирёв поспешно отвернулся, привалился спиной к стене – типа отдыхает, но Саня успел заметить кривую улыбочку на его лице.

Что ж, значит, будем действовать как в Пензе.

Саня шагнул к Максу, сгрёб его за лацканы форменного школьного пиджака, резко рванул на себя – и сразу же толкнул вперёд, чтобы снегирёвский затылок впечатался в стену.

– Имей в виду, – негромко, но отчётливо шепнул он, – за каждую такую подлянку будешь получать люлей. Мне по барабану, кто спёр, ежу понятно, что ты всем этим рулишь.

Макс молча отпихнул Саню. Вернее, попытался отпихнуть, но тот держал его крепко, прижимая к окрашенной в бледно-салатовый цвет стенке.

– Пусти, урод! – глядя по-крысиному, прохрипел Макс.

– Ты всё понял? – Саня пытался говорить очень спокойно, хотя выходило не слишком. – Назначаю тебя персональным ответственным за мою безопасность.

Макс резко кивнул, и Саня слишком поздно сообразил, что не согласие это вовсе, а удар. Своим лбом Снегирёв крепко засветил ему по носу, и если бы не выручила реакция, быть бы сейчас кровище. Но в последний миг Саня успел слегка откинуть голову назад, и для его носа это кончилось неприятной, но терпимой болью. Пришлось наказать Макса жёстко – коленом в пах. Не ожидавший такого коварства противник согнулся, и если бы Саня не продолжал держать его за лацканы, непременно упал бы.

– Так-так, занятные тут у нас протекают процессы, – раздалось сзади, и Саня быстро обернулся.

Пожилая физичка Евгения Борисовна, которую он с первого же дня мысленно прозвал Супермышь, в упор смотрела на него. В её взгляде не было ни гнева, ни возмущения, ни сочувствия – а только холодный интерес. Будто мышь – лабораторная, заметьте! – это как раз он, Саня. А вот в какое он угодил исследование – пока непонятно и оттого особенно жутко.

Потом Саня обнаружил, что их, оказывается, обступила толпа семибэшников. Острые, любопытствующие взгляды: кого сейчас сожрут?

– Быстро расцепились! – велела Супермышь. – Итак, Лаптев и Снегирёв. Два физических тела, решивших испытать на себе третий закон Ньютона. А зачем? Насколько я понимаю, агрессор – это именно Лаптев? Может, мне кто-нибудь объяснит причину конфликта?

– Евгения Борисовна! – проникновенным голосом сейчас же зачастил Макс. – Понимаете, этот Лаптев последнее время какой-то психованный стал. У него на русском куда-то рюкзак делся, и он с какого-то перепугу решил, что это я у него украл. Хотя все рюкзаки были в запертом классе! Кто угодно подтвердит! Потом он свой рюкзак нашёл и всё равно полез на меня. А я тут при чём? Он нервный просто, на всех кидается!

– У него, наверное, дома какие-то проблемы, – в тон брату подхватила Даша. – Вы знаете, он недавно на истории похулиганил, его папу в школу вызвали, и папа его, наверное, ремнем излупил, а это жестоко, и у Лаптева от этого крыша съехала. Евгения Борисовна, вы скажите директору, ну или завучу там, пусть проверят, что у Лаптевых в семье делается. Может, у него родители выпивают. Или того похуже!

Саню захлестнуло горячей, белой волной бешенства. Какая змея всё-таки! А ещё снилась ведь, бедная-несчастная прямо вся! Чтобы сдержаться, пришлось опять считать в уме, и не до пяти, а до десяти, причём в обратном порядке. Чтобы на счёте «ноль» ракета как раз не вылетела из шахты. А то хорош бы он сейчас был, набросившись с кулаками на девчонку, при учителе, при всех. Вот за такое, небось, мгновенно выперли бы из этой славной гимназии.

Хотя, может, и к лучшему? Сразу решились бы все проблемы – бойкот семибэшников, Даша, Жаба… Ушёл бы он в какую-нибудь другую школу, попроще, а тут бы всё осталось как было. По-прежнему рисовали бы на доске жабу, по-прежнему устраивали бы когда мелкие, а когда и крупные подлянки, а она бы всё терпела, терпела, входила бы каждый день в класс как в клетку, а в один прекрасный, вернее, несчастный день терпение бы кончилось, и она распахнула бы окно, шагнула бы туда…

– Вот что, седьмой «б», – сухо изрекла физичка. – Взяли вещи и тихо, цивилизованно зашли в класс. До звонка одна минута.

Окружающая их толпа семибэшников распалась, все похватали свои рюкзаки и построились у двери.

В кабинете, когда все уселись, Евгения Борисовна заявила:

– Лаптев, поскольку я наблюдаю тебя в такой роли впервые, то попробую дать шанс, не стану сообщать классному руководителю о случившемся. Разбираться, кто из вас со Снегирёвым прав, а кто виноват, у меня нет ни времени, ни желания, но одно могу сказать совершенно точно: кулаками никто никогда никому ничего не сумел доказать. Подтверждается всей историей человечества.

Саня мог бы ей возразить, что в Пензе-то получилось, но, разумеется, промолчал. Чем дальше, тем яснее ему было, что Москва – не Пенза, а седьмой класс – не третий. Да и Макс, хоть и сволочь, но явно не трус, и битьём морды его не остановить. Ну или придётся бить так, чтобы его увезли в реанимацию. А самого Саню – в тюрьму. Ага, весёленький вариантик.