Наталья Урванцева - Волшебный котелок (сборник)

На дорогу царь с крыльца

Кинул взор и сник с лица:

Без коня, но не пешком

Гостья к дому мчит верхом.

Зайца русого взнуздала,

Да пруточком понуждала.

Только въехала в ворота,

Тут и царская «забота»:

Дворовые псов с цепей

Отпускать давай скорей.

Та, худую чуя долю,

Подарила зайцу волю.

Мчит за зайцем свора псов.

Царь, дивясь, лишился слов –

Не хватает сил для злости.

Стал приглядываться к гостье.

Та, закутана изрядно

В сети частой многорядно,

По двору к крыльцу идёт.

Царь задачам счёт ведёт:

Платья нет, но не нагая.

Да красавица какая!

Царь и скинул злобу здесь.

Но ещё подарок есть,

Что скрывается в ладони.

Тут невестка, честь в поклоне,

Тянет рученьку царю:

«Вот подарок мой, дарю».

Царь до дара, только взять,

Та ладошку открывать.

Перепёлка, чуя свет,

Чух на небо, тут и нет –

Царь остался без подарка.

Да того ему не жалко.

Встал, любуется девицей

Да не может рассердиться –

Красотой затмила бремя!

Царь и добрый стал, на время.

Отказать уже не может –

Слов бросать царю негоже.

Тут и свадьбу отыграли,

Да и жили-поживали.

Но прошёл какой-то срок,

Царь от хвори занемог.

Худо так – сыра перина.

Призывает к ложу сына.

Тот с женой к нему явился.

Царь для них распорядился:

«Я пока хвораю, сын,

Встань на царство, правь один.

Честно все суды суди

Да с умом ряды ряди,

Государством управляй.

Ты ж, невестка, не встревай

В государственное дело,

За дворцом смотри умело.

Я велю, чтоб было так».

Смолк – в горячке весь обмяк.

За царём уход по чину.

А царевичу кручину

Нынче некогда гулять,

Царством надо управлять.

Как-то раз мужик простой

Перед царскою четой

Чубом пол давай мести

Да губёнками трясти:

«Не изволь, царевич, злиться.

А изволь судом явиться.

Мы на ярмарку с соседом

Оба ехали. При этом

У него в телеге конь,

На кобыле я. Ту тронь,

Еле тащится, шагая, –

Тяжела была гнедая.

Путь далёкий, что скрывать,

В поле вышло ночевать.

А наутро, только встали,

Жеребёнка увидали

Под телегой у него.

Да не взять мне своего.

Пригрозил сосед кнутом

Да забрал его судом.

Я суду тому не рад –

Прав, выходит, кто богат.

Есть ли правда в мире, нет,

Рассуди, царевич-свет».

Сын царя велит к обеду

Звать судью, прийти соседу

Да ответ пред ним держать.

Тех недолго было ждать,

Встали оба перед троном.

Дал судья ответ с поклоном:

«Под телегой найден тот,

Значит, ейный{ Ейный —: устаревшая разговорная форма слова: «её». } он приплод,

Знать, телега – его мать,

Тут и нечего гадать.

Был бы он под кобылицей,

Не была б нужда судиться».

И царевич думать так:

«Ладно судит. Вроде так».

Тут к нему жена подсела

Да советовать посмела:

«Торопиться не спеши,

А такое прикажи:

Пусть телега и лошадка

Рядом встанут для порядка,

А жеребчик позади.

После первых разведи,

А затем пусти приплод –

Сам за матерью пойдёт.

Кто из них родная мать,

Жеребёнок должен знать».

Так и сделал сын царя.

Понял всё. Судью каря,

От забот освободил.

Сам по чести рассудил.

Да бояре в ропот тут:

«Дочь холопа лезет в суд!»

Но притихли до поры.

А царевич с той поры

Знай с женою совещаться

Да с делами управляться.

Осень, зиму царь хворал

Да изрядно исхудал.

Лишь когда весна в низины

Побежала, царь с перины

Встал, набрал немного сил

Да на царство заступил.

Тут к нему бояре хором,

Кто наушничать, кто ором,

Намешав в слова золу,

На невестку льют хулу.

Де она в суды встревала,

Де приказы раздавала

Государевых мужей

Гнать с заботных мест взашей.

И царевич, как чумной,

Так и ходит за женой.

Знать, его околдовала.

На царя тут злость напала.

Всех бояр отправил прочь

Да призвал холопа дочь.

Словом в ярости звеня:

«Ты ослушалась меня!

Сыну голову морочишь.

Уходи, куда захочешь».

Та в ответ: «За что такое?

Здесь ведь только дорогое».

Царь подумал: «Жаль наряды.

Пусть берёт, не тем богаты».

На слуху сказал: «Бери

Дорогое и иди.

Дать велю тебе карету

И не видел чтоб к рассвету».

С тем и лёг спокойно спать.

Утром только свет вставать.

Да спустился налегке

На крылечко. Там слуге:

«Что, уехала холопка?»

Тот с поклоном молвит робко:

«Так и есть. Ещё до света

От ворот ушла карета,

В ней царевна и была.

Но добра не набрала,

Ни нарядов, ничего.

Только мужа своего.

Говорит, дороже нет.

Час уже, как стынет след».

Царь обдумал всё умом

Да велел вернуть их в дом.

Так и жили год, года.

Старый помер царь. Тогда

Встал царевич на престол.

Хоть и был умом не гол,

Но в заботе о стране

За советом шёл к жене,

С тем не ведал вовсе бед.

Правил мудро много лет.

В стороне далёкой да северной,

За горой высокой, немереной

Средь дубрав да лесов, что хвойные,

Под царём жили люди довольные.

Зла не ведали, да и бремени

До поры до какой-то, до времени.

Царь с царицей немало правили,

Но детьми свой род не прибавили.

Уж и зрелость проходит глубокая,

А семья у царя не широкая,

Не широкая, неказистая,

Да на слухи молва голосистая.

Покатились слова населения

Далеко от любого селения,

За дубровник, за ельник. За речкою

Запорхнули в избушечку с печкою,

Где жила одинокая женщина,

Что с неведомой силой обвенчана.

Как услышала весть, опечалилась

Да добром к ним на помощь отправилась.

Через срок, что положено временем,

Разрешилась царица от бремени,

Род пополнив царей ясной ноченькой,

Долгожданной и крепенькой доченькой.

Подрастало, красой наделённое,

При родителях чадо холёное.

Так любили её, так лелеяли,

Что в заботе худое содеяли.

До такого была избалована,

Что на грубое слово не скованна.

Старикам никогда не поклонится,

На расправу совсем не сторонится,

За жестокость свою не ответлива.

Так и выросла – зла, неприветлива.

Из подруг – только служки безвольные,

Что терпели затрещины больные

Да слова получали обидные,

На судьбу свою не завидные.

И никак её нрав не исправится.

Нелюбима народом красавица –

И любовь её сердцу неведома,

И родителям чадо не преданно.

Царь с царицей от горести – в слёзоньки,

Словно сок по весне из берёзоньки.

А молва говорила, что якобы

Только лес та любила да ягоды.

Раз царевна, гуляя в дубравушке,

Притомившись, присела на травушке,

Разогнала прислужек глумливая,

Улыбнулась, собой горделивая.

Только личиком солнышко встретила,