Майкл Бенсон - Космическая Одиссея 2001. Как Стэнли Кубрик и Артур Кларк создавали культовый фильм

Упрямство Кубрика обернулось тем, что костюм Уэстона был плотно герметичен. Хотя у него был небольшой запас сжатого воздуха, его хватало только на 10 минут дыхания. Поток воздуха не регулировался, только поступал в шлем через трубку. Учитывая сложность съемок и количество времени, которое потребовалось для того, чтобы убрать платформу, которую использовали для подготовки проводов и подвешивания дублера, 10 минут было недостаточно. Была еще одна проблема: даже когда воздух поступал внутрь скафандра, он не выпускал углекислый газ, который выдыхал Уэстон. Он накапливался внутри, постепенно вызывая повышение пульса, учащенное дыхание, усталость, нарушение координации и, в конечном счете, потерю сознания.

Во время одной из первых съемок, 8 июля, каскадеру необходимо было открыть заднюю дверь капсулы и выбраться из нее, держа в одной руке запасной компонент для одного из отделов «Дискавери». Капсула была расположена у потолка студии, надежно прикреплена к трубчатой раме под ней, а ее задняя сторона была повернута к полу сцены и камере. Рама предоставляла ровно столько пространства, сколько Уэстону требовалось, чтобы забраться на капсулу и пролезть внутрь через открытое переднее окно. Хотя Эрик Даннинг советовал использовать два каната для безопасности, Кубрик настоял на одном. (Каждый канат состоял из плотно скрученных вместе проводов.) Уже всерьез обеспокоенный взглядами Кубрика, Билл Уэстон указал, что камера расположена прямо под ним, и его тело все равно закроет канаты. Но Кубрик, волнуясь, что тени на капсуле выдадут мнимость невесомости Уэстона, не отступил от своих доводов.

Огромные дуговые лампы были установлены на тяжелых штативах и сгруппированы вместе, чтобы создать иллюзию единого источника солнечного света и снизу отбросить мощные лучи на капсулу. На фоне задника из незаметно соединенных полотен дорогого французского вельвета сферический аппарат уже казался погруженным в межпланетное пространство.

Прикрепленный командой Даннинга на один канат, Уэстон сжался внутри, готовый к съемке. Как только шаткую платформу оттянули в сторону, Кельвин Пайк включил камеру, Дерек Крэкнелл произнес «Мотор!», и открылся узкий проем капсулы, показывая красный шлем Уэстона. Билл стал осторожно спускаться вниз головой по направлению к камере.

Практически в то же мгновение в студии раздался пронзительный звук одной из лопнувший проволок каната. Провисая на 180 градусов вперед от спрятанного ремня Уэстона, обрубок проволоки разрезал застежку, с помощью которой запасной блок управления присоединялся к передней части скафандра. Инстинктивно подавшись вправо, Уэстон подтянулся вверх, схватил дверь капсулы и забрался в безопасное место. Блок управления – подлинная деталь истребителя королевских военно-воздушных сил Великобритании – вращаясь, полетел вниз, у земли мимолетом задев голову ассистента оператора Питера Хэнно-на. Кубрик, находившийся рядом, отскочил назад. Остальная часть команды бросилась врассыпную.

Из открытой раны Хэннона сочилась кровь, и его срочно отправили в ближайшую больницу, где пришлось наложить несколько швов. Тем же вечером он вернулся на работу, потрясенный, но живой. «Если бы блок попал ему точно в голову, он бы его убил», – вспоминал Уэстон. И если бы каскадеру не помогли забраться в капсулу, и он бы упал, то однозначно бы погиб сам и убил остальных.

Потрясенный, Кубрик отказался от своих слов о запрете двух канатов. Он также распорядился построить конструкцию вокруг операторов, которые с этих пор должны были носить шлемы. Сам Кубрик никогда больше не находился прямо под каскадером. «Одной из отличительных особенностей Стэнли была его огромная, необыкновенная художественная самобытность. Думаю, с нравственной точки зрения он был немного слабее», – сказал Уэстон. Его замечание было вызвано и другим инцидентом.

В одной из сцен было необходимо, чтобы Уэстон висел спиной к камере, а его тело медленно вращалось. Это был эпизод, где Боумен отправляется на замену одного из блоков «Дискавери». Кронштейн, прикрепленный на оси к потолку, обеспечивал вращение. После часов парения в горизонтальном положении, когда руки и ноги были вытянуты против силы гравитации, поясница Уэстона начала сильно болеть от постоянной нагрузки. Он попросил кусок гладильной доски и рукоять метлы, которые были молниеносно доставлены на платформу, порезаны и вставлены внутрь его костюма. «Это меня повеселило, – вспоминал каскадер. – Примитивные запчасти внутри высокотехнологичного скафандра».

Хотя Кубрик и Крэкнелл могли использовать рупор и подавать команды снизу, никакой коммуникации между каскадером и землей не было. У Уэстона были лишь те 10 минут дыхания и постоянно прибавляющийся углекислый газ. В этих обстоятельствах ему пришлось найти свой способ уменьшения рисков. Когда зрение каскадера затуманивалось, «я вспоминал алфавит в обратном порядке, и пока я мог это сделать, считал, что все в порядке». С командой Даннинга у них была своя сигнальная связь: если он крестообразно протягивал вперед руки, значит, он был на исходе, и его нужно было быстро отцепить. Если он делал так дважды, это была экстренная ситуация, и его срочно нужно было спасать.

Потребовалось почти пять минут, чтобы убрать стартовую площадку из кадра, и столько же, чтобы подвести ее к каскадеру. Вдобавок, после травмы Хэннона Кубрик просматривал кадры только в стороне, «потому что все еще боялся, что на него что-то упадет», – говорил Уэстон. Это, в свою очередь, значило, что после освобождения каскадера и после неминуемых дискуссий внизу, камеру все еще нужно было вернуть на место. Все это занимало еще больше времени и выходило за пределы дыхательных ресурсов Уэстона.

«Когда я впервые отключился, Кубрик был в курсе того, что у меня очень ограничено время», – вспоминает Уэстон. Запас был почти на исходе, воздух становился все более вредным, он стал путаться в алфавитном порядке. Он дал себе еще несколько минут, а затем, мысленно погружаясь в дымку, вытянул руки крестом. Подсвеченный мощным потоком света, медленно вращаясь в черной бездне, современный ангел Рихтера превратился в парящего распятого астронавта. Через шлем Уэстон слышал, как «кто-то обращается к Стэнли: “Мы должны его опустить”». Ответ Кубрика он тоже услышал: «Черт, мы только начали. Оставьте его там! Пусть остается наверху!»

К этому времени он напрягал последние силы, чтобы подать сигналы руками. Затем Уэстон потерял сознание. «Они стащили меня, и я, придя в себя, отправился на поиски Стэнли. Хотел засунуть камеру ему в… Оказалось, что Стэнли уже покинул студию и отправил ко мне Виктора, чтобы тот со мной поговорил». Кубрик не возвращался в студию «два или три дня», – сказал Уэстон. «Я точно помню, что его не было два или три дня… На следующий день и через день я проверял. Очень уж хотелось его увидеть».