Андрей Плахов - Режиссеры настоящего. Том 2.

Но почему в последний? Цай, снимая свою предыдущую картину, случайно обнаружил кинотеатр «Фу-Хо», напомнивший ему кинотеатры его детства. Выяснилось, что «Фу-Хо» скоро закрывается, и он словно молил режиссера: «Приди сними меня!» Цай уговорил своего продюсера выкупить кинотеатр и целиком отснял в нем кино. Попутно он узнал, что последние месяцы «Фу-Хо» существовал на пожертвования местного гей-комьюнити, и эта деталь подтвердила верность концепции фильма: закрывающийся кинотеатр не нужен обществу, но остается приютом для аутсайдеров – хромых, старых и гомосексуальных.

К теме киномании, к ностальгии полупустого кинотеатра Цай обращается и в новелле, сделанной для каннского альманаха «У каждого свое кино» (2007), и в киноинсталляции для Венецианской биеннале (2007): там лица сидящих в кинозале героев медленно, но неуклонно дематериализуются, растворяясь в пространстве.

Цай Минлян не был бы собой, если бы не ввел в картину «Прощай, отель „Дракон“» всегда волновавшую его тему отцовства. Цай видит себя метафорическим сыном старых мастеров «золотого века» китайского кино. Возникает вопрос: почему режиссер, чьи фильмы считаются эстетскими, воспринимает себя наследником коммерческих и развлекательных традиций? Этот парадокс уже исследовался в связи с французской «новой волной». Как известно, сам Трюффо обожал Николаса Рэя, не говоря уже о Хичкоке, и немало способствовал тому, что их творчество было изъято из «низменного» жанрового контекста и помещено в «высокий» синефильский. Но Трюффо и сам стремился делать жанровое кино, хотя и авторски окрашенное. О Цае этого никак не скажешь – и тем не менее он отдает должное лихим фильмам боевых искусств, предельно далеким от создаваемого им герметичного мира и оккупировавшим его киноманское сердце еще в детстве.

Влечение интеллектуалов к масскульту – явление, которое сродни садомазохизму, отношениям жертвы и палача. Их невозможно объяснить рационально. Но очевидно: и изысканный Цай Минлян, и не менее изысканный Вонг Кар Вай тянутся к старым попсовым мелодиям и фильмам, находя в них, как и Альмодовар, неиссякаемый источник вдохновения. У Цая мы впервые почувствовали эту страсть в «Дыре», где есть элементы ретромюзикла с поющей и танцующей красоткой. «Отель „Дракон“» – еще один ностальгический атрибут наивной поп-культуры, которая, отдаляясь во времени, покрывается патиной и приобретает благородную ауру.

«Капризное облако» (2005) – самый радикальный из всех фильмов Цая: поставив в центр сюжета порносъемки, режиссер практически перекрыл картине дорогу на широкие экраны. У нас она парадоксальным образом была анонсирована как «порно-эротический мюзикл» под маркой «Playboy»: это и есть лаз, сквозь который фильм проник к российским зрителям. Что ж, лучше так, чем вообще никак.

Молодая женщина Шьян-Чи (она была героиней фильма «А у вас который час?») возвращается в Тайбэй из Парижа с тем же самым загадочным чемоданом. Она встречает своего знакомого Сяо Кана, который вместо торговли часами подрядился в качестве порноактера. И здесь Цай Минлян верен себе и теме воды: из кувшина поливают пару, трахающуюся в ванной перед камерой.

Вода означает и что-то гораздо большее. Действие этой самой невероятной в истории кино love story разыгрывается на фоне глобального водного кризиса. Заменой дефицитной жидкости становятся арбузы: арбуз же, зажатый между ног женщины, заменяет влагалище в первом половом акте. Всего таких актов в фильме не меньше десятка, а самый последний, начинаясь как совокупление с трупом, завершается бурным оральным сексом с семяизвержением через решетку: своего рода пародия на тюремное гей-порно – хотя акт гетеросексуальный, а действие происходит не в тюрьме, а в офисе с рекламой «China Airlines».

Из уже сказанного можно представить, насколько экстравагантно это зрелище, но сказанное – далеко не все. Сексуальная кульминация фильма происходит у «священного» мемориала Чан Кайши, что придает «Капризному облаку» характер политического высказывания, особенно учитывая, что вышел он во время коррупционных скандалов на Тайване. Цай Минлян, кстати, не примыкает ни к одной из тайваньских киногруппировок. Он держится особняком и потому не слишком любим в местном киносообществе (в отличие от «крестного отца» Хоу Сяосьена). Он и дебютировавший в качестве режиссера Ли Каншэн – совершенно отдельная «мафия», столь же отчужденная от своей среды, как герои их фильмов отчуждены от общества.

«Капризное облако»

Помимо всего прочего, «Капризное облако» – это мюзикл, чуть ли не с «шербурскими зонтиками», женщинами в ярком макияже, с танцами у писсуаров, хореографическими атрибутами в виде вантусов и с головным убором в виде пениса. Цай Минлян, как и Вонг Кар Вай, ностальгирует по мелодиям и модам середины прошлого века. Но если Вонг статичен и декоративен, Цай обнаруживает и неиссякаемую режиссерскую мощь, и неожиданное для него, остраняющее трагизм чувство юмора.

Самой идиосинкразической из картин Цая стала последняя. Ни одна из прежних не содержит такого концентрата раздражающих веществ, как «Не хочу спать одна» (2006), – именно этим она особенно прекрасна.

Сяо Кан (у героя все то же имя) на сей раз – бездомный китаец, мыкающийся в малайзийской столице Куала-Лумпуре. Ограбленного, его приютили рабочие из Бангладеша. Один из них, Раван, укладывает Сяо на старый матрас, чтобы лечь рядом. Затем нежные чувства к нему, помимо Равана, начинают испытывать официантка Чи и ее начальница. Обеим бомж напоминает парализованного молодого мужчину, сына начальницы, за которым ухаживает Чи. Бомжа и паралитика играет один и тот же актер – разумеется, Ли Каншэн.

Фильм был подвергнут цензуре в Малайзии, а в России вышел под не вполне корректным названием «Не хочу спать одна». Англоязычный вариант – «I Don’t Want to Sleep Alone» – лишен указания на пол. Возможно, правильней всего было бы назвать картину «Не хочу спать одно». Ибо герой ее – человеческое тело, которое становится объектом самой изощренной заботы: его моют, холят, заворачивают в простыни и одеяла, заполняют им пустующее место в постели, его продолжают пестовать даже тогда, когда из него выходит дух.

Если в прежнем фильме фоном был дефицит воды, то теперь опять наблюдается ее избыток – в виде всемирного потопа, глобальной экологической катастрофы, разрушающей жилища и среду обитания героев. Одержимые заботой о теле, они как будто этого не замечают. Тело – оболочка невидимой и трудно опознаваемой души, и потому на него обрушивается та потребность в любви, которая сидит в человеке и рвется наружу. Телесные страдания – то, к чему человек приговорен от рождения, но из этого же источника он ищет радости и счастья, порой в самой дикой, гротескной форме. Цай Минлян, быть может, самый крупный по философскому масштабу режиссер современного кино, от фильма усложняющий свои художественные задачи и не боящийся ставить вопросы о жизни и смерти ребром.