Дмитрий Губин - Губин ON AIR: Внутренняя кухня радио и телевидения

У нас уже можно проверять IQ, спрашивая, какая река в Волгограде… Если человек отвечает «Волга», задумавшись меньше чем на три секунды, его IQ не меньше 100. Если он уверенно отвечает «Дон», то у него, как писатель Сергей Минаев в таких случаях говорит, хороший дилер. А большинство испытывает ужас, поскольку не знает, в какую сторону нужно думать.

И бог с ней, с географией. Но вот что мне стало ясно, например, только за границей – это что наши представления о мироустройстве разделяет пропасть. И ее примерная глубина – это лет эдак 50. Россия отстала лет на 50 от Европы даже не в естественных науках, а в том, как они усвоены обществом. Например, Европа уже давно мыслит парадигматически, а мы нет… И не надо на меня так смотреть с укоризной… А вот ответьте мне, пожалуйста, что такое парадигма? Кто может? Я так и знал…

Ну хорошо. Попробую объяснить, в чем эта пропасть, почему мне она так важна и какое это все имеет отношение к утреннему авторскому шоу на радио. В 1956 году вышла книга американского историка науки Томаса Куна, которая называлась «Структура научных революций». У нас она вызвала оживление среди ученых, но в целом прошла незамеченной, хотя и печаталась чуть ли не в журнале «Природа». Кун впервые ввел понятие парадигмы. Парадигма – это упрощающая реальность концепция, но которая, во-первых, помогает реальность понять, во-вторых, обладает предсказательной силой. Парадигма гелиоцентрической планетарной системы. Парадигма Большого взрыва. По мере накопления знаний прежняя парадигма перестает быть той картой, той схемой, по которой мы ориентируемся, и происходит революционная смена парадигмы. Таким образом, наука развивается не так, что ровненько взбирается в гору, накапливает знания, а скачками, перепрыгиваниями с горы на гору. И вот с тех пор парадигматический, концептуальный подход на Западе вытеснил описательный.

А у нас нет. У нас до сих пор бьются в поисках определения, что такое Запад и является ли Россия Европой, и приводят тьму примеров за и против – то есть одному описанию противопоставляют другое. А на Западе Сэмюэль Хантингтон давным-давно написал книгу The Clash of Civilizations, «Столкновение цивилизаций», где написал, что после того, как двухполярный мир, деливший мир на лагерь капитализма и лагерь социализма, рухнул, на смену ему пришел мультицивилизационный мир. В котором примерно восемь цивилизаций. И каждую определяет не идеология, а культура, причем во многом связанная с религией. И страны образуют общую цивилизацию не по принципу идеологической близости, а культурной близости. А Россия – это отдельная страна-цивилизация, Orthodox civilization, по Хантингтону. Ну, он там много чего важного написал, например, что цивилизация последние 500 лет означала вестернизацию, хотя на самом деле это не одно и то же. Так вот, парадигма Пайпса более или менее усвоена в Европе и Америке. Она там стала частью общественного самосознания. А у нас нет, хотя The Clash of Civilizations переведена на русский.

У нас не знают многих не только созданных, но и усвоенных миром Запада парадигм. Например, у нас не знают Джареда Даймонда, который однажды задумался над вопросом, почему у одних стран есть все, а у других ничего. Он написал толстенный кирпич «Ружья, микробы и сталь», который, если свести его к одному предложению, говорит, что так произошло потому, что Европа вытянута с запада на восток, а все остальные континенты – с севера на юг. Кстати, кто из вас может объяснить, в чем здесь преимущество? Почему протяженность с запада на восток дает преимущества перед протяженностью с севера на юг?

Из зала. Географические условия одинаковые.

Губин. Конечно. А раз географические условия одинаковые, то и климатические. Это значит, что передовые сельские технологии, или строительства, или транспортные можно очень быстро передавать и копировать. А попробуйте применить средиземноморскую агрикультуру на севере!

Хантингтон и Пайпс – это всего лишь два примера отставания. Но нет худа без добра. Если отказаться от парадигмы, что Россия – самая крутая в мире страна, а остальные только и делают, что нам завидуют, то можно открыть для себя массу фантастических вещей и сообщать другим людям, которые будут слушать это открыв рот. Любой человек, который перестает слушать «Дорожное радио» и перестает думать, что самая лучшая песня в мире – это «Три кусочечка колбаски у тебя лежали на столе», который начинает слушать радио хотя бы через iTunes, – он мгновенно обнаруживает другой огромный и жутко интересный мир. Где две или три сотни джазовых радиостанций. Где пять радиостанций только у Би-би-си, причем по BBC Radio 1, а это, считай, наше «Радио России», вечером в пятницу гонят такую феерическую музыку, что у нас любая indie-вечеринка отдыхает… Где на Radio 5Live ни одного записанного сюжета нет, все только вживую, и когда что-то происходит, они тут же меняют всю сетку, набрасываясь коршунами на эту новость и раздербанивая ее в клочья…

И оказывается, что в этом большом мире можно найти огромное количество пищи для ума – и куда более высокого качества, чем переваренные макароны с тушенкой из советской столовки.

Я занимаюсь тем, что смотрю, как устроен мир, прогоняю его через свой мозг, и об устройстве этого большого мира я рассказываю дважды в неделю в своем авторском шоу в утреннем эфире радиостанции «Вести FM», и звонки, эксперты, дискуссия, споры со слушателями – это для меня способ и рассказать, и проверить, и уточнить ту или иную парадигму . Хотя на самом деле радио – это только один из инструментов в моей большой работе. Это такой же инструмент, как телевидение, колонка в «Огоньке» или блог в «Живом журнале». Есть некая реальность, мне просто нужен инструмент для ее измерения и для ее изменения. Только и всего. Чем силен в эфире мой коллега Соловьев? Соловьев – консерватор. Я даже предлагал, и очень жалею, что мое предложение не прошло, назвать нашу программу «Завтрак», тогда у меня бы программа по понедельникам и пятницам называлась «Завтрак либерала», потому что я абсолютнейший либерал, а у Соловьева – «Завтрак консерватора». И тогда мы бы очень хорошо дополняли друг друга… Мы бы просто предлагали посмотреть на мир, на события в стране и в мире через оптику наших доктрин.

Вообще в мире за последние полтора века было разработано около десятка глобальных политических доктрин. Все они до единой, обратите внимание, родились в Европе: коммунизм, фашизм, нацизм, консьюмеризм, либерализм, корпоративизм, про который, кстати, в России вообще ничего не знают – и это при том, что корпоративную лапу на своем загривке чувствует весь офисный планктон… Фашизм и нацизм скомпрометировали себя полностью, коммунизм – частично, но дико же интересно посмотреть на происходящее глазами убежденного либерала и консерватора. Но только консерватора не типа Никиты Михалкова, которой плохо знает, что стоит за этим словом. Во всяком случае, когда он написал свой «Манифест просвещенного консерватизма», я, прочтя эти, если переводить на стандартные знаки, 45 страниц, долго хохотал. Это один к одному текст Пилсудского [32]. Это такой мелкий польский нацизм образца примерно 1923 года. И Пилсудский, и Скоропадский [33]были вынуждены такие мелкофашистские манифесты писать, потому что за ними стояли штыки местных нациков. А за Михалковым-то что стоит, кроме десятка старых отличных и одного нового отвратительного фильма? Его-то кто заставлял? Он просто не читал ничего про консерватизм, он Ричарда Пайпса не читал, а у Пайпса есть отличная книга такая, «Русский консерватизм и его критики», но Михалков этого не знает. Он видит только то, что перед ним, а нужно видеть обзорно. Михалков – это хищное животное, а ведущему авторского шоу нужно быть травоядным или всеядным, энциклопедистом… Кстати, чем по устройству зрения отличаются хищники от травоядных?