Дмитрий Губин - Губин ON AIR: Внутренняя кухня радио и телевидения

И вот сейчас мы переходим к очень интересной теме. Скажите мне, а вообще что хочет видеть рекламодатель, если, как я вас уже пытался убедить, ему не столь важны цифровые показатели? Публика (мы это выяснили) реагирует на имена, реагирует на изменения, реагирует на модное меньшинство, которое меняет ее представление о реальности. Сейчас на меня многие посмотрят неодобрительно, но я, тем не менее, скажу правду. Рекламодатели, по крайней мере сегодня в России, реагируют положительно только на гламур. И все. Это исчерпывающее определение представлений рекламодателя о реальности. Рекламодателю нужен гламур, рекламодателю нужно сделать красиво.

Из зала. Могу сказать, где это не работает. Радио «Монте-Карло», первая радиостанция, которую в своем стиле можно назвать гламурной, вышла в регионы, но там это не работало.

Губин. Я бы остерегся «Монте-Карло» называть гламурной радиостанцией. Журнал «Огонек» сделал целый номер, посвященный гламуру. Признаться, я его подбил к этому, и вот там тогда рассказывалось о провинциальном гламуре – как в клубы Хабаровска не пускают богатых москвичей, ибо «не по-гламурному вы одеты». Хотя приходили крутые клаберы. Просто провинциальный гламур более яркий. Точно так же, как девочка в 14 лет делает мейкап в пять раз более ярким, чем делает ее мама, не говоря уже про бабушку. Разные уровни! Конечно, «Монте-Карло» не пойдет в регионах. Кто слушает «Монте-Карло»? Это такие расслабленные люди, которые едут вечно вечером с работы, они уже прощелкали кнопки всех станций, и ни одна не зацепила. А на этой волне вроде всегда приятно, и хотя никогда не можешь сказать, что именно, но всегда что-то напоминает. Естественно, «Монте-Карло» не идет, потому что в регионах пока нет такого количества кнопок, чтобы «натыкаться», и нет у потенциального слушателя такой усталости после деловой встречи.

Так вот, я действительно считаю, что гламур сейчас – движущая сила и очень долго ею будет .

Из зала (напоминая): От трех до пяти лет.

Из зала. Может быть, нам его убить и новый сделать? (Дружный смех.)

Губин. Эту песню не задушишь, не убьешь! Большие стили являются большими, потому что устраивают слишком многих. Ампир долго продержался, и классицизм XVIII века долго продержался. Я думаю, глэм-барокко сейчас пришел надолго, это такое наглядное выражение гламура применительно к интерьеру, но очень скоро будет и к архитектуре. Почему надолго? Я вам кратко расскажу о трех концепциях гламура, хотя сам насчитываю их семь.

Первая называется теорией гиперкомпенсации. Я попросил двоих детей, мальчика и девочку в возрасте весьми лет, нарисовать замок и принцессу. Девочку я попросил нарисовать принцессу, а мальчика – замок. Вот перед вами рисунок замка [61]. Запомнили эту картинку? Теперь другое изображение, реальная съемка с Рублево-Успенского шоссе [62]. По-моему, между рисунком и фото не очень большая разница. Мальчик не мог Рублево-Успенское шоссе видеть, он из очень простой семьи. И вот рисунок девочки, она нарисовала принцессу [63]. И вот съемка из какого-то гламурного журнала [64]. Клянусь, на то, чтобы подобрать готовые картинки, мне потребовалось минут десять – я просто взял со стола первый попавшийся гламурный журнал! Это наглядное выражение теории гиперкомпенсации. Суть ее в том, что сегодня в России социальную элиту составляют люди, которые никогда в детстве на день рождения не получали полного собрания «Тома и Джерри». Они никогда не получали в подарок в детстве настоящий горный велосипед, и у них никогда в детстве не было фирменных роликовых коньков. И они сегодня реализуют то, что им очень хотелось иметь в детстве. И взрослый сын выросшей в Шепетовке мамы, разбогатев, начинает разъезжать по городу на Ferrari. И девочка, которая выросла в Шепетовке, добившись успеха, живет в таком дворце в Комарово, где я умер бы с тоски уже на второй день. Они оба гиперкомпенсируют бедное детство. И будут делать это еще очень долго. И весь этот глэм-барроко, весь этот гламур, есть реализация этой потребности – наиграться в то, во что в детстве не удалось. Неслучайно, когда строят дом и денег много, обязательно у него башенка должна быть, как у замка. И внутри кресла с гнутыми ножками, типа как из дворца. Вот это первая теория, которая объясняет, почему они так реагируют.

Есть вторая теория, политолога Игоря Бунина. Мы с ним как-то говорили о феномене демонстративного потребления в России. Допустим, в Барселоне миллионер, владелец винодельческой бодеги, ездит по городу на Mini Cooper, потому что это машинка маленькая, юркая и позволяет легко парковаться. А за городом он ездит на большой и мощной BMW M5. А у нас по Москве самый кайф разъезжать на Hummer, и у нас машины давно круче, чем в Париже или в Лондоне. Так вот, Бунин считает, что таким образом создается определенная система идентификационных знаков, система «свой – чужой». Одна моя знакомая живет в Горках-11, точнее, не она, а ее папа, и там о статусе домовладельца судят по высоте забора. Бедные живут, условно, за двухметровым забором, а потом идут трехметровые. Я говорю: «Ань, ну вы-то за трехметровым забором?» – «Что ты, издеваешься, что ли, папа не бедный, у нас пятиметровый». У них такая идентификационная система.

И есть еще одна теория, ее полностью вы можете прочесть у Пелевина в «Empire “V”». Это теория утверждает, что гламур есть форма анонимной диктатуры. Никто никого персонально не угнетает, но все чувствуют себя угнетенными. Переформулировал ее Ходорковский, уже после интервью Financial Times , данного в зале Читинского суда перед началом процесса. Он потом дал еще одно интервью – через адвоката заявил, что у России сегодня психология побежденной, оккупированной страны. Все чувствуют, что кем-то оккупированы, кем-то угнетаются, но найти, персонифицировать эту группу невозможно, потому что те, кто на самом верху, тоже чувствуют себя угнетенными. И вот гламур – эта та штука, которая позволяет это рабство и эту русскую суть, состоящую в том, что русские всю жизнь угнетают самих себя при отсутствии внешнего врага и внутреннего тоже, завернуть в такую красивую обертку.

Ничто из того, что происходит сегодня в нашей стране, не позволяет мне думать, что эти три фактора в ближайшем будущем перестанут действовать [65]. Долго будут приходить к власти люди, которые знали голодное детство, потому что за поколением с голодным брежневским детством выросло поколение с голодным детством перестройки. Что касается оккупации, то это продолжается уже полтысячи лет, со времен примерно Ивана III и Ивана IV, когда сложилась форма современного Российского государства. Что же касается теории распознавания «свой – чужой», то здесь тоже не вижу никаких оснований полагать, что будет по-другому. Поэтому та система, о которой я вам сегодня рассказывал, система представлений о представлениях о реальности, может быть вами использована. Это один вариант. А может быть вами не использована. Это другой.