Жан Паван - Марлен Дитрих

Сердечная и добрая танцовщица в салуне, с грубыми манерами и громким голосом, она держит всех в ежовых рукавицах, пьет не пьянея, обыгрывает в карты посетителя салуна, пока он не проигрывает все и не остается в одних брюках, скандалит и вцепляется во взбитые копной волосы жены проигравшего, когда та, разъяренная, приходит требовать назад вещи мужа, и в конце концов, одетая в ковбойский костюм, поет песенки Фридриха Холлендера. Одну из них, такую же яркую и запоминающуюся, как «Я юная Лола», она будет исполнять в своих сольных концертах: «Спросите у парней в глубине зала, что они пьют, и скажите им, что я хочу того же самого». К тому же «Френчи» очень искренний и открытый ее персонаж; такой могла бы быть Лола-Лола, но только эмигрировавшая в Америку, зрелая, приспособившаяся к новым условиям и американизированная, совершенно не вредная и не роковая. Обладая возвышенной и благородной душой, она приносит себя в жертву, чтобы защитить избранника своего сердца (здесь Джеймс Стюарт), который представляет собой сдержанное и мужественное воплощение добродетели перед лицом женских побрякушек, воинственных, но беспомощных. Марлен, после унылой роли в «Ангеле», явно нравится паясничать, что иногда выходит даже трогательно, этого от нее ждут, и она проделывает это с вновь обретенной живостью.

Конечно же все делалось из коммерческих соображений, в угоду зрительскому спросу, а не по личной инициативе или из личного протеста. И главное условие — чтобы все было очень ярким, красочным. Безусловно, было о чем пожалеть, если сравнивать с «Голубым ангелом». Но вот чего не отнимешь: использованию технических средств здесь уделялось серьезное внимание, как и при создании шедевров Штернберга, имевших личный подтекст. Съемки «Дестри снова в седле» начались в сентябре 1939 года и прошли быстро и легко. Фильм сразу же, после выхода на экраны 2 ноября, стал пользоваться большим успехом у зрителя, и новый образ актрисы был запущен в серию. Вплоть до 1942 года в шести фильмах подряд Дитрих играла роли простодушных и шумных американок, как правило, в окружении большого количества мужчин, в трех из этих фильмов ее партнером был начинающий тогда Джон Уэйн.

Она виртуозно сыграла очень смешную роль в развлекательном фильме «Семь грешников» (1940) Тэя Гарнетта, в котором ее героиня, плавая между индонезийскими островами, встретилась с американским военным флотом под командованием Тэя Гарнетта и в том числе с персонажем Джона Уэйна. В этом фильме она тоже напевала незабываемые песенки Холлендера, одетая в очень изобретательные костюмы, придуманные вместе с Ирэн, один из которых, довольно забавный, представлял собой белую форму морского офицера, включая погоны и фуражку. Но в фильме «Нью-орлеанский огонек» (1941) Рене Клер (не пожелавший, как Жан Габен и Жан Ренуар, оставаться в оккупированной Франции) был явно стеснен правилами, царившими на студиях сильной, крепкой и законопослушной страны, давшей ему приют, и, похоже, не создал условий, которые понравились бы Дитрих, невзирая на объяснение в сюжете, почему жительница Нью-Орлеана говорит по-французски, шикарные декорации и шуршащие платья. Марлен просто скажет: «Я не любила Рене Клера».

Вместе с тем она привязалась к французам, вынужденным покинуть свою страну и бежать; она радушно принимала их, кормила тушеной говядиной с овощами, которую позже прославят благодарные гости (Штернберга во время съемок она кормила гуляшом); одним словом, Дитрих относилась к ним по-матерински; и конечно же особое место среди них занимал Габен, с которым она ранее встретилась в Антибе и который почти полностью занял место Ремарка. «Это был самый чувствительный из всех мужчин, которых я когда-либо знала; маленький ребенок, умирающий от желания забраться на колени матери, чтобы его любили, баюкали, холили и лелеяли», — пишет она на десяти посвященных ему страницах. И далее добавляет, употребляя те же выражения, в которых писала о Руди: «Он был мягкий, нежный и обладал всеми качествами, которые женщина ищет в мужчине». «Женщина», то есть Марлен Дитрих, которая действовала в зависимости от условий и партнеров. Они поселились в доме, где дух Франции был воссоздан благодаря французскому языку, на котором они оба говорили, французской кухне, блюдам, которые она ему готовила, и трем картинам, которые он привез с собой: Вламинка, Сислея и Ренуара. Он называл ее «Великой».

Марлен разовьет бурную деятельность, особенно после бомбардировки Пёрл-Харбора 7 декабря 1941 года и объявления войны Германией, Италией и Японией Соединенным Штатам 11 декабря, — за 13 месяцев она снимется в четырех фильмах подряд. Немало сделает она в другой области, проявив с избытком благородство своей души. Не тщеславие, эгоцентризм или стремление постоянно быть в центре самых последних событий, что часто встречается, а благородную способность забыть о себе и раствориться в общественном деле, к которому она подключится добровольно и будет заниматься им с полной самоотдачей, достойно. Способность без колебаний и проволочек включиться в борьбу за справедливое дело и является основным показателем, чего стоит человек.

Дитрих в своей книге 1961 года «Азбука моей жизни» безапелляционно заявляет: «Не надо рассуждать о войне, если сам там не был». Вот так. Ну а если был, то разве это повод, чтобы говорить о ней? Что касается этой книги… Здесь не идет речь о войне, но, стоит отметить, кратко, так сказать, пунктиром, М. Дитрих смогла о ней сказать.

Когда Марлен в «Воспоминаниях» начинает рассказывать о своей деятельности в годы Второй мировой войны, то кажется, что возвращаешься в начало ее книги. Она пишет так же туманно, как и о Первой мировой войне, когда описывает детство и рассказывает, что только-только пошла в школу. Теперь же, после первого голливудского периода, она не пишет о своей карьере, а снова, как и в начале книги, рассказывает, насколько велико было ее одиночество, но на сей раз она изолирована от родной семьи, правда, уже не ребенок, попавший в чужую среду: вокруг нее много людей с похожей судьбой. Читая страницы странных и расплывчатых воспоминаний, где чувствуется, что главной заботой Дитрих было соблюдение правил литературного языка, задаешься вопросом: какой образец она взяла для подражания? (Может быть, Ремарк? Или все же Хемингуэй?) Местоимение «я» в значительной степени заменено местоимением «мы». «Мы», в частности, относится к артистам, приглашенным для сотрудничества Объединенной службой организации досуга войск (USO, United Service Organisations), являющейся добровольческой.

Но под этим «мы» подразумеваются также и мужчины, военные, среди которых находится Марлен в военной форме капитана, пусть даже на самом деле она призвана развлекать их в часы отдыха лиричными и задорными, грустными и веселыми песенками, но уже в платье с блестками, созданном Ирэн. «В Экс-ла-Шапель мы подцепили вшей». Более чем когда-либо она раскрывает неоднозначность своей натуры, сочетающиеся в ней возвышенность и приземленность, сопереживание и отстраненность, мужские черты, когда речь касается обольщения, и женские, когда речь идет о самопожертвовании: она смотрит сама на себя глазами мужчины в ситуациях, когда ей надо быть воплощением женственности, и глазами женщины в тех случаях, когда надо подчиняться приказам, в составе какой-нибудь группы, в грубой форме защитного цвета, уродующей или же придающей привлекательность, это уж в зависимости от того, каким взглядом на нее смотреть. «А вы, Марлен, почему вы стали сотрудничать с Объединенной службой?» — спрашивает ее Джордж Рафт в фильме «Следуя за парнями» (1944). «Потому что я хочу находиться там, где есть солдаты и матросы», — отвечает она шутливым тоном. Этот ответ, полный сексуального подтекста, — та самая остроумная шутка, которой от нее ждут. Тем не менее в этой шутке есть доля и совершенно искренней правды: я хочу более чем когда-либо воспользоваться случаем, чтобы, с одной стороны, испробовать силу моего женского обаяния (то есть моего оружия так, как я это понимаю), а с другой стороны, остаться в зоне боевых действий и нести службу, будто я одна из них.