Григорий Александров - Эпоха и кино

«Шоу не признавал литературы вне пространства и времени».

«Шоу восстал против того, чтобы превращать театр в витрину кондитерских изделий, чтобы изготовлять «сладости из дешевых чувств»».

В 1892 году была поставлена его первая пьеса «Дома вдовца». В ней он показал благопристойных буржуа, жиреющих от доходов со сдаваемых в аренду трущоб, подобно тому как мухи жиреют от нечистот. Вскоре Шоу написал пьесу «Профессия госпожи Уоррен». В ней драматург разоблачил паразитизм и проституцию, свившие гнездо в самом сердце капиталистической системы.

Срывая покровы с неприглядных и позорных явлений, Шоу делал это ярко и интересно. Он беспощадно разоблачал ложь и лицемерие буржуазии, и это доставляло ему величайшее удовольствие, окрыляло его ум, придавало еще большую остроту и иронию его сатире.

В пору, когда сценическое искусство Англии с его приторной слащавостью и сентиментальной фальсификацией опустилось до небывало низкого уровня, когда даже туманные намеки на реальную действительность изгонялись со сцены, Шоу ворвался в театр, требуя, чтобы он стал «фабрикой мысли».

— Я не хочу умереть, не увидав СССР, — говорил великий английский драматург. Он мечтал о поездке в нашу страну, и в июле 1931 года его мечта осуществилась. О его пребывании в нашей стране также рассказывали стенды, заполнившие фойе театра.

И последнее, о чем хочется вспомнить в связи с работой над постановкой «Милого лжеца». В этом спектакле играют два актера, а обслуживают представление около ста человек — невидимый ансамбль ведущих спектакль специалистов. По моему предложению выходящие на поклоны артисты, поблагодарив публику, поворачивались в сторону кулис и аплодировали музыкантам, гримерам, осветителям, радистам, бутафорам, рабочим сцены — всем, всем, кто незримо участвовал в театральном представлении. На поклоны выходили все. Это поднимало дух коллектива и помогало зрителю представить себе, как много труда включает в себя синтетическое искусство театра.

После первых 10–12 представлений администрация, ссылаясь на то, что некоторые работники сцены одеты недостаточно театрально, отменила эти выходы. Думается, зря. Человек труда должен быть на виду. Такой почет укреплял в каждом скромном работнике театра веру в действительную важность его роли. Прав Шоу, сказавший: «Человек не может верить в других, если он не верит в себя».

В конце 40-х — начале 50-х годов ведущими в нашем, да и в мировом, кино были фильмы-биографии. Следом за героями-полководцами на экран пришли ученые и композиторы, художники и писатели. Биографии выдающихся людей давали режиссеру возможность выразить свои философско-эстетические воззрения, свое мироощущение, свое понимание риторического процесса. Я сознавал, как велика воспитательная роль таких фильмов, и намеревался снять фильм о П. И. Чайковском.

Однажды в монтажной комнате раздался звонок. Меня вызывал А. А. Жданов.

— Мы тут в ЦК говорили о создании серии фильмов о наших великих композиторах. Слышали, что вы хотите сделать фильм о Чайковском. Но товарищ Сталин считает, что нужно начинать сначала. Ведь основоположником русской классической музыки был Глинка. Хорошо бы вам сделать фильм о Глинке. Мы видели вашего Глинку в «Весне». Он нам понравился. (В картине «Весна» кинорежиссер, которого играл Николай Константинович Черкасов, показывает профессору Никитиной киностудию. В павильонах идут различные съемки. Среди прочего они видят эпизод, в котором участвует композитор Глинка.)

Я попытался возразить, напомнив о том, что недавно режиссер Л. Арнштам снял хороший фильм о Глинке, но Андрей Александрович коротко сказал: «Не стоит возражать. Это решенный вопрос».

Мнение Сталина не обсуждалось. А его категорические оценки кинокартин в конце 40-х — начале 50-х годов сковывали кинематографистов. В искусстве кино возобладал его вкус. Непонимание встречали даже такие прославленные мастера, как братья Васильевы. Многие фильмы этого периода так и не вышли на экраны. Поощрялись помпезность, розовая бесконфликтность.

Собрался руководящий совет министерства. Сценаристом утвердили Леонида Леонова. Несколько вечеров мы обсуждали с Леонидом Максимовичем проблемы создания фильма.

Леонов пошел по линии драматического накала и глубоких философско-этических обобщений. Тогда это было «не в моде», и его замысел не приняли.

В результате упорных поисков другого автора сценария остановились на Петре Павленко, который привлек к работе свою жену — переводчицу и писательницу Треневу. Тем временем я договорился с Сергеем Сергеевичем Прокофьевым о том, что он возьмет на себя музыкальную сторону дела. Но вскоре он заболел и не смог работать.

Довольно быстро втроем — Павленко, Тренева и я — сделали сценарий, который был принят к производству. И еще одна удача: меня познакомили с артистом Борисом Смирновым. Он в нашем фильме великолепно сыграл роль Глинки и стал впоследствии прославленным исполнителем роли В. И. Ленина в «Кремлевских курантах» во МХАТе.

Консультировал картину бывший царский генерал Игнатьев. Это был высококультурный, общительный человек. Он прекрасно знал одежду, манеры двора. Те, кто помнит этот фильм, понимают, как это было важно. Помогала нам и Мария Федоровна Андреева. Она оказалась превосходным знатоком женских нарядов той эпохи.

Итальянские эпизоды фильма снимались в Одессе. Там мы подружились с чудо-хирургом В. П. Филатовым, возвращавшим людям зрение. Он интересовался нашей работой. Мы приезжали в его клинику.

Владимир Петрович был прекрасным рассказчиком. Запомнился один из его рассказов. Как-то, когда он только начинал свою деятельность, его пригласили к больному на квартиру. В одной из комнат он заметил мальчишку, сидящего за шахматной доской. Поскольку Филатов сам увлекался шахматной игрой, то он посмотрел на доску и увидел сложную ситуацию. Он спросил мальчика:

— Что ты будешь делать?

— Не знаю… Я думаю.

Возвращаясь минут через 40–50 обратно, он зашел в комнату, где сидел мальчик. Ход, который сделал юный шахматист, потряс Филатова. Фамилия этого мальчика Алехин…

Кульминацией эпизода возвращения Глинки из Италии на родину была в сценарии передвижка церкви, которая мешала строительству новой дороги. Глинка с восхищением наблюдает за тем, как на глазах у него совершается чудо. Это замечает старик инвалид. Его великолепно играл Сашин-Никольский.

— Россия все может! Мужикам бы волю дать — они бы всю Россию передвинули.

Во время передвижки был совершен крестный ход. Мы снимали этот эпизод неподалеку от Истры в деревушке Иваново. Естественно, что верующие — старушки и старики — возмущались изображением такого пышного религиозного обряда. Однажды в выходной день наш съемочный коллектив и массовка — всего народу было человек триста — устроили субботник. Собрали с поля скошенный клевер, наметав высоченный стог. А к концу дня разразилась необычайно мощная гроза, молния ударила в стог, и он сгорел. Был град, который побил поля и стекла в домах. Верующие решили, что бог наказал нас за киномолебен. Нам перестали продавать молоко и яйца и презрительно относились к нам, затруднив тем самым наши последние съемочные дни.