Жорж Садуль - Всеобщая история кино. Том 4 (второй полутом). Голливуд. Конец немого кино 1919-1929

Деснос, который провозглашал Мака Сеннетта «освободителем кино», уже в 1927 году ощутил переход к голливудскому конформизму (с. 167):

«Мы прекрасно знаем, какие безумные идеи лежат в основе сценария — идеи волшебных сказок и мечтателей, которых весь мир презирает, но которым он обязан всем очарованием жизни.

Кем были бы без него Фатти (такой великолепный и столь несправедливо забытый, воплощение ярости и отчаяния), Бастер Китон, Зигото [231] В действительности ни Бастер Китон, ни Зигото никогда не работали на Мака Сеннетта. Деснос, конечно, имеет в виду косвенное влияние. , Сент-Джон?

Значение комедий Мака Сеннетта для развития кино огромно. Но не помешало ли американское лицемерие в очередной раз свободному развитию?».

В 1928 году Мак Сеннетт был вынужден покинуть «Пате» и перейти в «Эдьюкэйшнл», более мелкую фирму, где он уже только повторялся. До конца периода немого кино американская комическая школа казалась неистощимой; презрение к ней лучших умов в Соединенных Штатах компенсировалось в Европе почти снобистским увлечением Сент-Джоном или Китоном. Пришла эра звукового кино, и наступил резкий конец комической школы. Остановимся на пороге новой эры.

Коммерческая мишура великого Голливуда резко контрастировала с усилиями «честного одиночки» — Роберта Флаэрти, создателя школы постановочных документальных фильмов. Ирландец по крови, этот великий кинематографист был траппером [232] Траппер (trapper) — охотник на пушного зверя. — Примеч. пер. , исследователем и разведчиком Крайнего Севера Канады. Жан Гремийон рассказал о его происхождении в статье, которую написал во время турне с лекциями по киноклубам: «Роберт Джозеф Флаэрти родился 16 февраля 1884 года в Айрон Моунтин, штат Мичиган. Его дед прибыл из Ирландии в Квебек в середине прошлого века, и вскоре целое племя Флаэрти рассеялось по югу Канады и северу Соединенных Штатов. В ту эпоху в штатах Мичиган и Миннесота шла интенсивная добыча железных и медных руд, создавались состояния, и отец Флаэрти решил заняться разработками месторождений. Но крах 1893 года, вызвавший панику во всей Америке, нанес тяжелый удар по юному Роберту и его семейству» [233] Gremillon J. A la trace de l’homme. — In: «Cinéma-56», N 9/10. .

Отец увез сына в шахтерский поселок на канадской границе, где последний открыл для себя цивилизацию индейцев. Он успешно закончил шахтерскую школу в Мичигане и там же встретился со своей будущей женой, которая всю свою жизнь была его самым близким сотрудником.

«Некоторое время они жили в лесных районах, но недолго, поскольку Флаэрти, как ему казалось, начал великое дело своей жизни. В первые годы нашего века началось бурное развитие южной Канады, и молодой человек, с детства готовившийся к карьере горного инженера, мог легко найти работу. Но в Роберте Флаэрти сидел бесенок, который заставлял его заглядывать за горизонт, где лежали нетронутые земли Крайнего Севера, отданное много веков назад на откуп фирме «Гудзон бэй компани», которую интересовали лишь меха и места рыбной ловли. А ведь могло случиться так, что в этом далеком и по большей части неисследованном краю имелись и другие богатства кроме норки, моржей и китов. Быть может, золотоносные слои, выходящие на поверхность в горах Месаби и Меномини на севере Соединенных Штатов, доходят и до восточного побережья Гудзонова залива.

В 1910 году Флаэрти предпринял первую из пяти исследовательских экспедиций к северу, которые растянулись на шесть лет».

Именно в эти годы Флаэрти почти случайно открыл для себя кино. Как рассказывала его жена, «во время третьей экспедиции ее руководитель сказал ему: «А почему бы вам не взять с собой одну из этих странных машин, которые получили название киносъемочных камер?» С горением новичка-энтузиаста Боб отснял около 25 тысяч метров пленки о своих друзьях по путешествию, об эскимосах. Но, привезя фильм в Торонто для монтажа, он уронил на него сигарету, и все сгорело. Но он не расстроился. И сказал: «Фильм был плохой». Фильм был буквально нашпигован различными сведениями об этом странном и интересном народе, но информация носила не тот характер, который был ему нужен. Три года он прожил вместе с ними как один из них, ежедневно испытывая опасности охоты ради пропитания. Этот народ, говорил он, располагает куда меньшими богатствами, чем другие народы мира, и однако он счастлив. Это самые счастливые люди из всех, кого он знал. «Единственная причина, по которой я стремлюсь создать этот фильм, — мое огромное восхищение этим народом». Он знал и любил сюжет будущей картины; никто не знал его лучше и не любил больше. Роберт пока еще не изучил своего рабочего инструмента — камеры. «Я научился исследовать, — повторял он, — но пока не научился выявлять». Он решил вернуться на север и начать все сначала» [234] La méthode de Robert Flaherty. — ln: «Image et son», 1965, avr., N,183. .

Флаэрти снял свой первый документальный фильм в 1914–1916 годах в районе Баффинова залива камерой «Белл-Хауэлл», приобретенной в 1913 году. Он сделал фрагмент (или копию), передающий суть фильма и выдержавший множество демонстраций, но затем решил не снимать заново погибший фильм. Ему хотелось «показать эскимосов не с точки зрения цивилизованных людей, а так, как они сами себя видят». При финансовой поддержке крупного торговца мехами он приступил к съемкам фильма «Нанук с севера», героями которого стали его друзья эскимосы. Он прожил с ними пятнадцать месяцев в 1920–1921 годах в районе порта Гурон (Гудзонов залив), требуя, чтобы они продолжали свою повседневную жизнь перед камерой, с которой очень быстро свыклись. Фрэнсис Флаэрти писала:

«Ему помогали Нанук и еще три эскимоса — Веталтук, Тукалук и Крошка Томми. Они делали для него все. Когда ему понадобилась свежая вода для проявки, они проделали прорубь в двухметровом льду реки и наполнили бочки водой со льдинками и оленьими шерстинками, сыпавшимися с их одежд. Они отфильтровали ее и нагрели на печке, на которой готовили пищу. Когда возникла нужда в сушилке, они прочесали весь берег на многие километры и собрали весь плавник, необходимый для ее постройки. Когда же наступило время печатать копии, возникли настоящие трудности — привезенное электрооборудование не давало достаточно света. Как они вышли из положения? Они закоптили окошко, оставив кусочек, равный по размеру кадру, и Боб сделал копию при слабом свете арктического солнца. Камеры несколько раз падали в морскую воду, и их приходилось разбирать, чистить и собирать. Эскимосы обучились и этому. Но не знали, для чего это нужно. Они никогда не видели ни одного фильма.

И вот однажды Боб установил проектор, повесил на стену одеяло и пригласил в хижину всех — мужчин, женщин и детей. Он снял Нанука, проткнувшего копьем моржа, моржа, бьющегося в прибрежных водах, и Наиука, пытающегося вытащить его на берег. Проектор включился, и в хижине установилась мертвая тишина. Они увидели на экране двигающегося человека и узнали в нем Нанука. Но Нанук сидел рядом с ними в хижине, и они не понимали этого. Когда же они увидели моржа, то, по словам Боба, началась настоящая паника. «Держи его крепче! — завопили они. — Держи!» И бросились к экрану, толкаясь и опрокидывая стулья, чтобы помочь Нануку удержать моржа.