Фаина Раневская - Все афоризмы

Не понимаю. У нас горе от ума, это верно. Но если посмотреть вокруг, то в этом начинаешь сомневаться – слишком много несчастных, столько умных быть просто не может.

Узнала, что Уинстон Черчилль в детстве тоже плохо учился по математике:

– Я же чувствовала, что у нас с ним есть что-то общее, кроме толстой жопы!

Одни делают вид, что ничего не видят, другие видят, но ничего не делают.

Читая газету:

– Половина убитых своих убийц знала… Получается, что чем меньше людей ты знаешь, тем меньше желающих тебя прикончить?

Играем из любви к театру. Не за эту же мизерную зарплату?

Рождаемся на какие-то несколько десятков лет, а умираем на вечность.

Для нее молчать два часа – героизм.

Ударив в глаз, можно разбить зеркало души, а разбитое зеркало – не к добру.

Знакомая:

– Завтра непременно пойду сдавать анализы – очень жить хочется.

Раневская с сомнением:

– Думаю, анализов мало будет. Чтобы жить, здоровье нужно.

Склероз – это тяжело, но еще хуже, когда при этом возникает понос, ищешь кабинку, а зачем – забыла.

Мне судьба, конечно, тоже улыбалась, но все больше ехидно…

Услышав очередную сентенцию, что человек на 80 % состоит из воды:

– Это же ходячая лужа получается!

– Первые деньги я заработала на рыбьем жире – получала мелкую монетку за каждую проглоченную ложку, а первый благородный поступок помогла совершить свинья. Была у меня такая большая копилка, в порыве благородства я разбила ее и мелочь отдала соседским детям.

Больше таких щедрых порывов не было, потому что не было копилок, а с полунищенской зарплаты едва удавалось отдавать долги. Не до уличной щедрости.

С возрастом опыт, конечно, приходит, зато уходят возможности.

Кокетливая молодая актриса:

– Не понимаю, зачем вообще нужна женская эмансипация?

Раневская с усмешкой:

– Чтобы мужчинам было с чем бороться…

Одни получают награды по заслугам, другие – за их отсутствие.

«Доход на душу населения». А телу ничего не нужно?

За границей медицина платная, а у нас блатная.

Хорошо там, где хорошо нам.

Раневская, разглядывая снимки:

– Черт-те что! Раньше снимать умели, даже у вас десять лет назад я выходила куда лучше!

Старый фотограф пожимает плечами:

– Простите, постарел, десять лет назад был куда моложе…

– Я вовсе не скрываю свой возраст, но зачем же постоянно напоминать, что мне уже несколько раз не двадцать пять!

Недаром все сказки свадьбами заканчиваются. Женятся люди по любви, но сразу же начинают отдавать супружеский долг.

В театре успех одной актрисы означает огорчения для многих других.

Бывают награды хуже унижения.

Нет, я не пойду к ним в гости, я не извращенка – выслушать за один вечер столько глупостей.

Не все знают себе цену, но не все, кто ее знает, согласны с этой ценой.

Собака Раневской, которую та просто подобрала на улице, была непонятной породы. Однажды ее пришлось взять с собой в театр на репетицию. Мальчик вообще страшно скучал по хозяйке. Оказавшийся случайно в театре чиновник возмутился:

– Собака в театре?! По мне уже блохи прыгают!

Слышится голос Раневской:

– Мальчик, скорей отойди от него, у товарища блохи.

Не беда, если за душой ничего нет, главное, чтобы в душе было.

Пытаясь облить грязью других, люди обычно пачкаются в ней сами.

По поводу замысловатой прически со множеством буколек:

– Семи пядей на лбу.

Истина в споре рождается, а в драке умирает.

У меня нет новых ролей, я ведь не умею работать локтями при их распределении.

От большинства хороших людей ничего хорошего ждать не стоит. Полагаться лучше на себя.

Трудней не сыграть роль, а убедить в своем видении ее режиссера.

Почему мы стараемся избегать беспокойства в жизни, ведь слова «покой» и «покойник» однокоренные?

Спокойная жизнь – это жизнь с покойником?

Если все люди – дети природы, то почему на некоторых она явно отдыхает?

В старости у человека слишком много прошлого и слишком мало будущего.

Жизнь – это перетекание сплошного будущего в сплошное прошлое.

Раньше считала, что классику испортить невозможно. Но я недооценила способности современных режиссеров и актеров. Так испортят, что и Чехова не узнаешь.

Большинство легко делится тем, что ему не принадлежит.

– Не понимаю, что такое соцреализм?

– Социалистический реализм, Фаина Георгиевна, что же здесь непонятного?

– Если у нас в стране социализм, то любой реализм должен быть социалистическим.

Завадский шипит:

– Что значит «если»?!

Раневская ездила по провинции с концертной программой, в которой читала Чехова и играла отрывки из спектаклей. Зрители принимали прекрасно, правда, иногда восхищаясь не только игрой.

Она вспоминала, как после такого концерта к ней подошел восхищенный зритель и проникновенно похвалил:

– Хорошо играли, товарищ Раневская, но и текст написали тоже хороший.

– Это не я, это Антон Павлович Чехов.

Мужчина поскреб затылок огромной пятерней и засомневался:

– Не-е… Чехов это же «Муму»…

– «Муму» это Тургенев, – решила просветить его Раневская.

Тот обрадовался:

– Вспомнил! Чехов – это «Каштанка» и «Ванька Жуков»!

Раневская вздохнула, понимая, что о «Вишневом саде» вспоминать не стоит.

– Пусть уж так, хорошо хоть «Каштанку» и «Муму» знает.

Если у вас муж, которого не стыдно ставить в пример любовникам, то зачем тогда любовники?

Завадский хорош уж тем, что почти не портит классику, а что измывается над современными авторами, так они сами виноваты – заслужили.

Так и хочется нарисовать огромный транспарант: «Не троньте Чехова!», – жалуется Раневская.

Есть люди, которым в дурацком положении вполне комфортно.