Виктор Борзенко - Марина Голуб в жизни, театре, кино. Воспоминания друзей

Не знаю наверняка, что связывало Марину с Мишей: нежная дружба или любовь. Впрочем, это и не имеет значения. Страсть приходит и уходит, а нежность держит людей вместе гораздо дольше – на каком-то другом, небесном уровне. Она бывает много сильнее физической близости. Но и этому чувству был отведён очень короткий срок.

После всего, что произошло с Мариной в последние годы, она могла бы ожесточиться, стать циником, скептиком, нытиком. Она не стала. Марина находила в себе силы для того, чтобы быть счастливой «по собственному желанию». И счастливая, старалась радовать нас, делала так, чтобы нам жилось лучше. Теперь я это понимаю.

– Ты знаешь, я очень изменилась после ухода Миши, – сказала мне Марина. – Думала: всё, жизнь закончилась, а потом он мне приснился. Пришел с роскошным букетом цветов и говорит: «Ты не волнуйся, я всё время с тобой!» Проснулась в тот день с ощущением счастья!

Марине стало казаться, что после ухода Кравченко она вдруг начала видеть будущее людей, события, которые с ними произойдут. Может быть…

В том ресторанчике я рассказывала Марине о себе, о своей непростой истории. Тогда она нашла какие-то удивительно нужные слова, и мне вдруг показалось, что и правда: у меня всё будет хорошо!

Мы расстались, договорившись, что в ближайшее время увидимся дома у Пугачёвой. Спустя несколько дней Марина позвонила по делу. Спросила, нет ли у меня хорошего адвоката. После смерти Миши она взяла на себя заботу о его родителях, с которыми была дружна. Они жили отнюдь не шикарно, все заработанные деньги Кравченко вкладывал в развитие бизнеса. Теперь Марина помогала им уладить дела с наследством, на которое, естественно, нашлось немало претендентов.

Это был четверг, 4 октября. На следующий день Марина улетала во Францию, должна была вернуться в понедельник. Мы договорились созвониться и решить, когда едем в гости к Алле. После этого звонка – кто же мог знать, что он станет последним, – я написала Пугачёвой:

«Марины не будет в Москве, давай перенесём встречу на следующую неделю».

Алла ответила:

«Давай дождёмся её и встретимся втроём».

Но в ночь со вторника на среду Марины не стало…

<���…>

Каждому из нас нужна своя Марина, которая обнимет и скажет:

– Да у тебя всё нормально! А завтра будет ещё лучше! Ты не думай, прорвемся!

Она не любила всё человечество в целом – она любила каждого, с кем была дружна. Вспоминая Илзе Лиепу, говорила: «Илзуня!» Ко мне обращалась: «Кирочка!» И всегда возникало ощущение, что именно ты для неё главный и незаменимый человек. Так казалось не только мне, но и Илзе, и всем близким друзьям… [27]

В сентябре 2010 года на сборе труппы Олег Табаков объявил, что питерский режиссёр, дважды лауреат «Золотой маски» Лев Эренбург приступает к репетициям «Вассы Железновой». Вскоре вывесили распределение ролей. На роль Вассы Борисовны Железновой, владелицы пароходной компании, назначалась народная артистка России Евгения Добровольская.

– Помню, как Марина переживала, что Вассу будет играть другая актриса, – говорит Павел Каплевич. – Она никогда в жизни не выпрашивала для себя ролей, но на этот раз пошла к Табакову: мол, нельзя ли назначить меня во второй состав. Но Олег Павлович сказал, что этот вопрос должен решать сам Эренбург. В конце концов, не сложилось – она мучилась. Дело в том, что Васса была не только её заветной мечтой, но и ролью, которую она должна была сыграть в память о своей маме. Когда-то, на выпускных экзаменах в Школе-студии МХАТ Маринка сыграла Меланью в «Егоре Булычове», и Людмила Сергеевна сказала ей: «Горький – это твой драматург. И я буду счастлива, если однажды ты выйдешь на сцену в роли Вассы».

Марина страдала, но постепенно смирилась: что поделать!

А потом прошло, наверное, полгода, она приехала ко мне на дачу, и я вижу, что от радости её просто распирает.

– Как хочется тебе обо всём рассказать, но я боюсь сглазить, – сказала она.

Но все же я узнал, что Эренбург и Добровольская разошлись во взглядах, и в результате Марину позвали спасать спектакль. Причём произошло это не сразу. Лев стал спрашивать у всех, кто мог бы срочно ввестись в «Вассу», и Кирилл Серебренников ему сказал:

– Так есть же Марина Голуб.

На что Эренбург ответил:

– Надо же, ты не первый, кто про неё говорит.

Вскоре она была утверждена, и началась сложнейшая работа, так как до выпуска оставалось очень мало времени. Маринка нервничала. А я знал, что она прекрасно справится. И, в конце концов, премьера превзошла все мыслимые ожидания. Это грандиозная работа, настоящая победа, за которой последовал бы ещё целый ряд аналогичных сильнейших ролей. Кто видел «Вассу», тот поймёт, о чём я говорю…

Вскоре после выхода спектакля у Марины Голуб спросили: «Скажите, пожалуйста, что вы умеете и чего не умеете на сцене?»

Актриса задумалась.

– Какой сложный вопрос, – сказала она. – После того как я сыграла Вассу Железнову, я поняла, что кое-что умею. Мне было очень сложно пролезть в игольное ушко, сократить себя до тонкой щёлочки, стать тихой, тонкой, точной, да к тому же сильной. И когда я это почувствовала, то приоткрыла для себя другие возможности.

А вообще ничто ведь не предвещало этой работы. Изначально на Вассу была распределена другая актриса. И когда папа дома меня спросил: «Что ты будешь играть во МХАТе?» – я ответила: «В этом сезоне, наверное, ничего». Тогда он поинтересовался: «А что сейчас репетируют?» Говорю: «Вассу Железнову». Он посмотрел на меня с удивлением: «Это ведь твоя роль». Я говорю: «Да, но не мне её дали».

Конечно, я плакала, переживала. Но потом по какому-то невероятному стечению обстоятельств эта роль ко мне всё-таки пришла, и я стала её репетировать… Осложняло ситуацию то обстоятельство, что до меня спектакль репетировали уже восемь месяцев. До выпуска оставался совсем короткий срок, я приступила и почувствовала, что моя Васса совсем никуда не движется. Я ничего не наработала, о многих вещах не задумывалась…

Единственное, что я понимала, так это то, что Васса – не Марина Голуб. Но как ее играть?

И снова я плакала, мучилась, умирала. Мне вдруг показалось, что я стала заложницей суровых обстоятельств, а главное, сама же не даю ходу своей героине.

Тогда бессонными ночами я стала думать о силе этой женщины. Через что сила? Что такое сильный человек, которому очень плохо? Что такое сильный человек, который раздавлен? Это очень интересные вещи, их предстояло найти. Не через крик, не через истерику, а через что-то другое. Вот в таких муках рождалась моя Васса…

…Я всегда предлагаю варианты.

Однажды мы придумали сцену, когда матрос Пятёркин чистит Вассе сапоги. Я облокачиваюсь на его плечи, и вдруг он меня обнимает. Это решение возникло, знаете, не от ума, а от сердца. Судите сами. Любовь и чувства в ее жизни давно закончились. Она вырастила детей, муж её бил, потом спился, потом стал растлевать малолетних, и ей пришлось убедить его, что надо уйти из жизни. Её судьба по-женски складывалась трагически… И вот она приходит, усталая, домой и появляется Пятёркин, этакий с пошлинкой человек. И он вдруг на Вассу начинает смотреть немножко так по-мужски: «Ну, что, она ещё ничего».