Андрей Малахов - О чем говорят. По ту сторону экрана

Малахов прилетел из своей утомительной поездки на северный восьмимартовский корпоратив в свой пустой дом, не получив от Ланы ни одной ответной эсэмэски, и очень разозлился, когда поймал себя на страшном желании взглянуть на ее окно – горит там свет или нет? Тем более что свет там не горел.

Небрежно брошенный на диване алый халат от Chantal Thomass, купленный им для Ланы на показе в Париже, подействовал на него, как на того испанского бычка. (В телешоу «Большие гонки», в котором нас уговорили сняться, только начинающий тореадор Андрюша Малахов – остальные члены команды вдруг внезапно заболели – не побоялся выйти против парнокопытного страшилища и был незамедлительно поддет острыми рогами.)

Схватив халат, он туго перевязал им стопку ее журналов и уже спустя минуту приткнул эту эффектную композицию у переполненного мусорного контейнера во дворе. «Если она не оценила, так пусть жена их дворника-узбека обновит гардероб», – пронеслись в его голове мстительные мысли. Но едва он вбежал в подъезд, как от дома напротив отделилась маленькая фигурка. Быстро подойдя к свертку, она повертела в руках халат, переложила журналы в сумку и…

Рано утром на том самом пятачке, где поклонницы обычно вытаптывали на снегу имя Малахова, дворник Абдула с удивлением обнаружил фигуристую снежную бабу. Ее широкие бедра и высокую грудь едва прикрывал длинный красный халат с кружевом по подолу. Пока Абдула думал, как половчее снять с этой бабы такой красивый халат (жене), на улицу выбежал этот знаменитый Андрей-ука из телевизора и, хохоча, начал щелкать фотоаппаратом, снимая эту странную бабу.

– Прелесть, просто прелесть! – хором пищат бабы.

По редакции бегает мохнатый клоп. В жизни Паронина случилось самое страшное. Его глянцевая любовница уехала куда-то по неотложным делам, оставив ему на попечение йорка по имени Антуан. Довольно халатное попечение. На йорка уже дважды упало то, что не должно падать на таких дорогих и мелких собак, на него трижды наступили, и в довершение он весь от носа до хвоста вымазан в помаде сентиментальных редакторш.

– Паронин! Ты молодец, что припер его сюда! – кричит Бойко (душка Антуан умудрился развеять даже ее высокую ипотечную печаль).

Миша пытается испепелить Наташу взглядом. Но ту, что закалилась в боях с потерявшим работу мужем и потерявшей совесть дочерью, взглядом не сразить. Ее сейчас и пуля не возьмет.

Лариса Камышева тоже хочет погладить Антуана, но, видя, что тот уже затискан до обморока, начинает гладить Паронина.

– Мишунь, ты же ребенком был когда-то?

Паронин ошарашенно на нее смотрит.

– Просто у тебя нет детей, вот я и спрашиваю. Тебе же мама про «Незнайку на Луне» читала?

– Я и сам про него уже в шесть лет читал! – гордо произносит Миша.

– Тогда ты должен помнить, чем закончилась история, когда Незнайка был вынужден работать няней двух собак?

– Что ты этим хочешь сказать, что я собачий нянь?! – пытается оскорбиться Миша.

Но, оказывается, Лариса еще не закончила:

– Так вот, Незнайка тайком ходил вместе с этими суперпородистыми псами навещать своего друга в ночлежку для нищих. Ну там клопы всякие, сам понимаешь…

– И что? – Миша на четвереньках пытается выманить Антуана из-под стола.

– Ну и получил отставку у хозяйки! За то, что подвергал жизнь и здоровье ее собачек опасности.

– Да, – вступает Юля, – я племяннику читала Носова. Его, то есть не Носова, а Незнайку, еще потом отправили на Дурацкий остров.

– А куда мне его девать, скажите на милость?! – Вылезает из-под стола Миша. – Его же одного нельзя оставлять! Он не может один, ему нужны люди. Я его оставил на полдня, так он от ужаса чуть не сдох.

Миша вдруг что-то вспоминает и достает из объемной сумки лоток, в который теоретически Антуан должен справлять малую и большую собачью нужду.

– Ну, давай, малыш, давай, красавчик! – уговаривает он зевающего Антуана.

– Оставь его, Паронин! Или ты думаешь, что его над горшком, как двухгодовалого ребенка держать надо? – смеется Бойко.

– Ой! Совсем забыла! – кричит Юля. – Что я вам сейчас покажу! Где же я видела? – Она быстро листает очередной глянец. – Горничная-то эта, Ангелина, такая хваткая оказалась! Вот, нашла. «Один из самых завидных женихов России, – начинает с выражением читать Юля, – покидает лигу «красивые и одинокие».

– Самый завидный жених России – это Антуан! – прерывает ее Паронин. – Вязка с ним стоит около штуки! И от невест отбою нет, сука…

– Мишута, – грозит пальцем Лариса, – фонд дикой природы тебя за такие слова не пощадит!

– Поверьте мне, – страдальчески говорит Паронин, – более мерзкого существа и представить себе невозможно. Во-первых, он сгрыз мой ботинок…

– «Невеста известного телеведущего, – как ни в чем не бывало продолжает Юля, – уже четыре года живет и работает в Москве. Она топ-стилист. Ставит модные показы: проводит кастинги, подбирает для моделей одежду».

– Его ошейник, – басит Миша вторым голосом, – стоит как мое жалованье за три месяца!

– «Мне всегда нравилось быть не такой, как все, – упрямо ведет свою партию чтеца Юля. – Если я видела, что в детском саду у девочки такой же бантик, как у меня, сразу его снимала. В школьные годы, когда в магазинах нельзя было купить ничего оригинального, мама шила мне из дядиных рубашек шикарные сарафаны!»

Бантик Малахов как-то вынес, но искромсанные дядины рубашки его доконали.

– Когда кончится этот балаган? – орет он. – Где Пятницкая? Я же ее просил связаться с этой Ангелиной!!!

– Ой, сами ждем не дождемся, – вздыхает Наташа. – У нее же сегодня день Х… Лучший колорист Москвы по имени Илюша, обладающий, с ее слов, таким телом, что…

Паронин тут же соскакивает с собачьей темы:

– Я всех предупреждаю, если она перекрасится в фиолетовый, я натравлю на нее Антуана!

Пятницкая появляется в редакции через полчаса. Цвет ее волос не изменился, зато на лице Лены застыла высокая печаль.

– Что случилось? – шепчет Юля, выражая всеобщее замешательство (потому что Пятницкая и трагедия – это нонсенс).

Лена с тоской оглядывает присутствующих.

– Случился ужас. Оказывается, этот Илюша ел не только еду…

Рассказ Пятницкой действительно ужасен. В салон к Илюше она пришла загодя, волнуясь, как перед первым свиданием. Очередь, состоящая из трех дам, записанных, как и она, к лучшему колористу Москвы, ее несколько изумила. Но Лена тут же подумала, что в отличие от нее, наметившей преобразиться радикально, эти клиентки так – оживить цвет или на укладку.

Она села рядом с одной из ожидающих дам, выражение глаз которой явно говорило о желании поболтать, и они тут же зачирикали.

– Ах, Илюша, – вздыхала соседка, на коленях которой лежал предмет особого вожделения Пятницкой – сумка от Гуччи. – Что он с нами делает, злодей!