Анастасия Вильчи - Как читать и понимать театр. Интенсивный курс

Какой он, ваш идеальный зритель?

Тот, который хочет быть в театре. И тут не важен возраст, степень его образованности, социализированности и просвещенности в этом театральном мире, главное – это его желание, чем оно обусловлено – это другой вопрос. Если человек сам пришел в театр, то театр сможет его привести ещё раз, и ещё раз. Здесь такие сюрпризы часто случаются.

Как бы вы назвали свой театр одним словом?

Пусть все таки это будет не одно слово. Образно… Я бы назвала театр точкой покоя, точкой тишины, на которую нужно обязательно решиться, чтобы услышать себя, в первую очередь, увидеть новые миры, разрушить границы, впустить в себя новые смыслы, все многообразие мира увидеть и услышать. И для этого нужно прийти в точку тишины. Может быть я бы свой театр начала с этого. С очищения от внешней суеты.

Учитываете ли вы современную проблематику и контекст сегодняшнего дня, когда выбираете пьесу для постановки?

Понимаете, я же живу сегодня, и театр существует сегодня, в данный момент, он существует столько времени сколько ему положено и не более того, поэтому, конечно, контекст сегодняшнего дня для меня имеет очень большое значение, потому что я живу сам сегодняшним днем, сегодняшним нервом, сегодняшними проблемами, с которыми я сталкиваюсь, как человек, как гражданин, как художник. Театр не рассчитан, что он будет понят когда-то, или будет воспринят когда-то. Конечно я понимаю, что только тот материал, та пьеса, которые царапают меня, сердце мое или ум мой – только такие пьесы и нужны театру. Так мне кажется.

К поколению вновь приходящему к нам в театр мы должны относиться как к людям, которые формируются у нас, здесь, и мы же общаемся на равных, у нас нет какой-то снисходительности, или какого-то, наоборот, сюсюкания. Мы с ними разговариваем. Ведь театр существует ради контакта, внутри людей которые на сцене и потом вот эта вольтова дуга возникает в зале – общность зала и общность сцены, и если это совмещается, это происходит, то происходит главный смысл живого театра.

Какой он, ваш идеальный зритель?

Это очень интересный, важный и сложный вопрос. Потому что идеальный зритель – это тот, с которым я хотел бы разговаривать, как я сейчас с вами, с которым я разговариваю как со своим собеседником. Время у нас такое, когда совершенно ушло понимание дискуссии. Все дискуссии обернулись отстаиванием своих мнений по любому поводу и ничего кроме ора, и ничего кроме какой-то взаимной ненависти не возникает. В то время как дискуссия – это потрясающий вид общения, и нам надо посмотреть на древних греков, как они вели эти дискуссии. Пусть у них были разные мнения и расхождения по поводу того или другого вопроса, однако они дискутировали, и из этих дискуссий выносится гораздо больше смысла. Это не значит, что мы будем изменять себе.

Мне кажется, идеальный зритель, это зритель с которым я могу вступать в дискуссии.

Как бы вы назвали свой театр одним словом? Он…какой?

Не мое определение, и оно не одним словом, а двумя: художественный общедоступный. Мне кажется – это самые замечательные два слова, которые нужно произнести вместе. Потому что казалось бы, художественный не может быть общедоступным, а общедоступный уж никак не может быть художественным. Понимаете? А вот это утверждение, что он должен быть таким, мне кажется оно прекрасно»

«Вишневый сад» А.П. Чехова, тоже в постановке самого худрука по отзывам зрителей «невероятным образом играет со сценическим пространством». Он рассказывает «о несчастных незадачливых людях, не умеющих ни найти свое место в жизни, ни сохранить доставшуюся им по наследству красоту». Интерьеры русской дворянской усадьбы, построенные Станиславом Бенедиктовым на сцене в невероятной близости к зрителю, и маленький макет этой же усадьбы, размещенный на авансцене (во втором действии уже разобранный на части, когда вишневый сад продан и его начали вырубать), и игра ведущих актёров РАМТа, наверняка перенесут вас на два с лишним часа в те времена, когда эта пьеса была написана.

Алексей Владимирович Бородин любит романы, большие формы, размах декораций и большую сцену, и его спектакль, даже не спектакль, а масштабный и уникальный проект современного российского театра «Берег утопии» тому подтверждение. Первая в России постановка трилогии английского драматурга Тома Стоппарда, в которой 70 персонажей играют 68 актёров, и три спектакля идут восемь с половиной часов сценического действия, не считая антрактов – с ними все десять часов. Все 35 лет жизни героев пройдет перед вами за один день. Бородин говорит со зрителем об-сто-я-тель-но.

Ставить спектакли Алексей Бородин приглашает многих молодых режиссёров. Так, в свое время, был приглашен Миндаугас Карбаускис, и его спектакль «Будденброки» до сих пор идет на Большой сцене.

Сцены из спектакля «Вишневый сад»

Режиссер Алексей Бородин. Лариса Гребенщикова – Раневская, Илья Исаев – Лопахин.

Петр Красилов – Петя Трофимов, Татьяна Матюхова – Дуняша

Сага. Слово это я люблю с тех самых пор, когда прочитала первую семейную историю нескольких поколений. Оно волшебно звучит, чуть-чуть колется, завлекает и уносит внутрь, где хочется задержаться, остаться и жить. ещё там живут люди с труднопроизносимыми именами, потому что они исландцы, или принадлежат к скандинавским народам. Но как волшебно произносить: Вёльсунги, Кнютлинги или … Форсайты.

На сцене РАМТа – жизнь нескольких поколений одной семьи, со сложнопроизносимой фамилией Будденброки. Томас Манн написал этот роман в 1900 году. Вдохнув в начале и выдохнув в конце, для себя лично я поставила метку – вот – Событие. А событий театральных за сезон случается немного. И дело не только в том, что спектакль, как в трапециевидную раму, вписывается в моё любимое слово «сага».

Устои и традиции немецких бюргеров Kirche, Kinder, Kuche – церковь, дети, кухня, – на сцене присутствуют зримо в декорациях Сергея Бархина и не зримо повсюду. Когда смотришь на сцену, кажется, что стрельчатые арки уходят далеко в небо, раздвигая пространство сценической коробки. Сам же становишься меньше, возможно даже ничтожнее, так иногда ощущаешь себя в костеле. Левая часть сцены с лавками, как раз его и изображает. А правая отдана «кухне»: здесь расположился обеденный стол гостиной Будденброков. В центре задник – глухая стена из того же материала, что и вся декорация: проржавленная жесть. А в середине— пианино, сливаясь по цвету с декорациями, оно – часть режиссёрского замысла, часть сюжета, часть партитуры спектакля.