Люк Бессон - Несносный ребенок. Автобиография

Вторая неделя отдыха с отцом проходила в больнице. Рука была сломана в трех местах, и я был в гипсе от плеча до запястья.

Больше я никогда в жизни не садился верхом на лошадь.

Как и у всех остальных учеников, мое обучение в школе в Тюрго было аннулировано, и мне предложили вновь пойти в шестой класс. У мамы было свое мнение на этот счет. Мы переехали в Сен-Мор-де-Фоссе, и мне нашли место в пятом классе частной школы. На полном пансионе.

Мама нашла нам маленькую двухкомнатную квартирку недалеко от вокзала, но также недалеко от Франсуа, семейству которого принадлежал большой дом на берегу Марны, правого притока Сены. Меня отдали на полный пансион, хотя от дома до школы было двадцать минут пешком. Смысл этого решения от меня ускользает.

Мой новый лицей был гораздо скромнее, чем Тюрго. Маленький дворик, окруженный одноэтажными зданиями. Я был все таким же плохим учеником, но это было уже не так заметно, поскольку за обучение в нем заплатили родители всех двоечников Иль-де-Франс. Все преподы были страшно скучными, кроме преподавательницы французского, хорошенькой брюнетки, пышнотелой, лет тридцати, которая всегда ходила в юбке и чулках. У нее была привычка, чтобы привлечь внимание учеников, сидеть на столе, поставив ноги на стул, позволяя всем видеть ее белье. Некоторые старшеклассники хвастали, что они с ней перепихнулись.

На киноафишах был «Механический апельсин», а во всех разговорах – секс. Во дворе я держал ушки на макушке, чтобы понять, о чем речь, а училка проходила мимо в юбке с расстегнутыми пуговицами и на высоченных каблуках. Глубокое декольте уже в апреле открывало нашим взорам кружева ее бюстгальтера. Это мое первое воспоминание о выставляемой напоказ сексуальности. Конечно, я видел сотни девушек в купальниках на пляже в Порече, но никогда не воспринимал и даже не ощущал в этом ничего сексуального. Эта преподавательница, элегантная и чувственная, что-то во мне пробудила. У меня не было никакого представления о том, как это бывает, но теперь я знал, что есть целый мир, который мне предстоит открыть.

На полном пансионе были человек тридцать, мы жили по трое в одной комнате. Среди нас было много иностранцев, сыновья дипломатов, которые застряли здесь на год или два. Судя по мокасинам с кисточками, некоторые были из богатых семей.

На нижнем этаже был черно-белый телевизор. Если опустить в щель монету в один франк, телевизор включался на пять минут.

Я помню один футбольный матч, «Сент-Этьен» против мюнхенской «Баварии», когда мы по очереди стояли на стуле с монеткой наготове, чтобы не упустить ни одной секунды матча. Понятно, что в решающий момент экран телевизора потух, и все так завопили, что дежурный по комнате опрокинул стул на пол. Одним махом мы погрузились во тьму, и в комнате возник дикий беспорядок. Когда же телик опять заработал, немцы, воспользовавшись моментом, забили нам гол. Так обычно и бывает.

По средам делать было особо нечего [19] В течение многих лет среда во французских школах была выходным днем, пока в 2014 году во Франции не ввели новый режим обучения. , и я занимался на стадионе «Шерон», прямо напротив лицея. Там один парень тренировался в прыжках в высоту. Он прыгал как-то смешно, можно сказать, наоборот.

– Это называется фосбери-флоп [20] Фосбери - флоп (fosbury flop) – техника прыжка в высоту, разработанная американским прыгуном чемпионом Олимпийских игр 1968 года Диком Фосбери; ныне эту технику используют подавляющее большинство спортсменов. , – сказал мне парень, который готовился к чемпионату Франции. – Хочешь попробовать?

Парень был увлечен, и ему доставляло удовольствие передавать мне свое искусство. Взять бы с него пример моим учителям. Так каждую среду я стал прыгать в высоту, не записываясь в секцию, никак не оформив это юридически, просто я и он. Однако телосложение дровосека сделало для меня недоступной эту науку, и тем не менее благодаря удачно выбранному моменту и энтузиазму моего нового приятеля я одолел планку в 1,65 метра – в то время это было выше моего собственного роста.

По выходным я часто ездил к бабушке Маргарите. Вначале я заходил за ней в магазин. Она работала старшей продавщицей в магазине одежды на авеню Бурдонне. Собственницей магазина была старая буржуазка, согнувшаяся под тяжестью своих украшений. Она до такой степени не доверяла банкам, что предпочитала все ценности носить на себе. Лицо у нее было гладкое и очень сильно напудренное. Зато возраст выдавали руки, похожие на кору старого дуба. Мне казалось, что ей приставили чьи-то чужие руки, столь вопиющей была разница с лицом.

Маргарита мне тогда объяснила, что владелица магазина – аристократка, что я не могу вульгарно пожимать ей руку в знак приветствия. И научила меня целовать даме ручку. Потом она показала, как правильно вести себя за столом, как выбирать столовые приборы и вытирать рот, прежде чем начать говорить. Много лет она учила меня хорошим манерам и всему тому, что с ними связано. Она дала мне то, что отказывался воспринять мой отец. Любого другого пацана наверняка бесили бы все эти церемонии ушедшей эпохи, но мне нравилось. Во мне была эмоциональная дыра, и я был согласен на то, чтобы в нее бросали все что угодно.

И если позднее мне удавалось что-то из себя изобразить на официальных ужинах, я обязан этим Маргарите.

Единственная проблема заключалась в том, что, целуя по пятницам руку старухи, я испытывал отвращение. У нее были не руки, а сплетение вен, сросшихся с перстнями, а от ее пальцев пахло формалином. Поэтому я вставал напротив магазина и ждал. Как только бабушка направлялась в глубину лавки, я подбегал и пожимал старушке-владелице ее куриную лапку. Но однажды я заметил грусть во взгляде старой женщины и понял, что поцелуй этого маленького блондина был для нее моментом нежности, который ей нравился и которого она, возможно, каждую пятницу ждала. В ее взгляде читалось одиночество, столь похожее на мое. С того дня я решил расстараться и каждую пятницу награждать ее красивейшим из поцелуев. Взамен она одаривала меня самой нежной улыбкой. Улыбкой ребенка.

После закрытия магазина мы садились в автобус, который вез нас до Гаренн-Коломб. Сидеть в автобусе – это была роскошь. Сиденья были удобными, а в большие окна можно было наблюдать жизнь какой она была, толкотню спешивших людей, торговые улицы, охваченные суетой, деревья, похожие на огромные зеленые шары, которые зима каждый год лишала цвета. На Рождество Париж так украшают, что он становится похож на парк развлечений. В это время бабушка водила меня в «Прентам» и «Галери Лафайетт» [21] Здание универмага « Прентам » (« Printemps ») в Париже – красивое сооружение в стиле ар-нуво с зеркальным куполом и великолепно оформленными витринами. Торговый пассаж «Галери Лафайет» (« Galeries Lafayetteѕ ») – достопримечательность Парижа, особенно великолепная в канун Рождества. глазеть на витрины. Каждая витрина была зрелищем, которым я мог любоваться часами. Особенно мне запомнилась одна, посвященная выходившему в 1968 году фильму «2001 год: Космическая одиссея» [22] « 2001 год: Космическая одиссея » (« 2001: A Space Odyssey », 1968) – культовый научно-фантастический фильм Стэнли Кубрика, ставший вехой в развитии мирового кинематографа. . Увидев ее, я стал доставать маму, пока она не повела меня в кино.