Андрей Агафонов - Три дня в Бергамо

– Я бы не был столь суров!

Через полчаса они уже оживленно болтали. Эльза безо всякого жеманства рассказала, что многие годы замужем за мужчиной на двадцать лет ее старше, послом, «но совершенно не экзотической страны, Луиджи, и он точно не карточный шулер!»

– Кстати! – со смехом вспомнила она. – Габриэль при первой встрече тоже подумала, что я кокотка. Она сказала, что я слишком хорошо пахну для порядочной женщины.

Он не рассмеялся в ответ, потому что не мог отвести взгляда от ее губ.

– Это все книга, – она легонько стукнула его томиком «Наслаждения» в грудь, и он вздрогнул. – Это не я.

И невинно улыбнулась.

***

И вот после нескольких месяцев знакомства, смерти мужа при невыясненных обстоятельствах, скромных похорон и приезда сюда, в Бергамо, она все еще оставалась для него терра инкогнита, другом, собеседником – но не любовницей… Нельзя сказать, что он не пытался, но все привычные уловки (Луиджи знал множество женщин и, что скрывать, мужчин) пресекались одной нежной насмешкой.

Властный на людях, Луиджи вел себя наедине с Эльзой совершенно иначе. Он был мягок, покорен, почти подобострастен, все время спрашивал себя, насколько ей интересно то, что говорит он, и порой почти не разбирал смысла того, что отвечала она. Она встречала его откровенные взгляды безо всякого смущения, даже как будто разворачивала себя навстречу этим взглядам, подавала себя – но и только.

Но сейчас он не думал о любви Эльзы, он думал о подозрительном типе, говорящем с немецким акцентом.

– Я собираюсь пойти в полицию, – сказал он в спину сидевшей у трюмо Эльзы.

– Да? – откликнулась она. – Зачем же?

– Мне не нравится этот субъект. Не нравится, как он смотрел на нас.

– О, дорогой.

Опять эта усмешка. Вечная усмешка.

– В конце концов, – он поднялся с тахты, – мы на грани войны, и я не желаю…

– Луиджи, – она уже стояла перед ним, облаченная в шелковый китайский халат на голое тело, почти облепленная им, – ты такой важный! Шейный платок…

Она погладила его по груди.

Его сердце учащенно билось, он почти задыхался. Он потянулся к ее груди, Эльза нежно, но уверенно отняла его руку, повлекла ее вниз и коснулась возбужденного естества.

– Ох, Эльза, – только и смог вымолвить он, прижимая ее руку, не давая отнять ее.

Она посмотрела на него серьезно и пристально. Он разжал пальцы. Рука Эльзы совершила несколько движений, и Луиджи упал головой к ее плечу.

***

На ужин подавали салат Капрезе, казончелли и телячью лопатку. На столе поблескивали несколько бутылок местного вина и кувшин с водой. Перед ужином Антонио предложил гостям по коктейлю. Луиджи и Эльза избегали смотреть друг на друга, но от сладкого вермута с красным биттером не отказались. По лестнице сбежал свежий, радушный, слегка всклокоченный иностранец.

– Я не успел представиться, – добродушно сказал он, подходя к Луиджи с поднятой в локте рукой и раскрытой ладонью, – вы Луиджи, это я помню. Я Эрих. Эрих Вальден. Коммивояжер.

Луиджи с неожиданной для себя готовностью ухватился за протянутую руку:

– Приятно наконец-то познакомиться, синьор Вальден. Вы неплохо говорите по-итальянски.

– Я из Триеста, – улыбнулся Эрих.

Луиджи почувствовал, как остатки враждебности испаряются. Эрих, все еще держа его руку в своей, перевел взгляд на Эльзу:

– Синьора?..

– Эльза Торн, – она сдержанно кивнула, – журналистка, пишу иногда для «Синема».

Луиджи невольно хмыкнул. Эльза посмотрела на него уничтожающе.

– Синьор?..

Луиджи обернулся. Перед ним стоял хозяин гостиницы, толстяк с изрядно полысевшей головой, лет пятидесяти.

– Вы Джузеппе, да? – припомнил он.

Антонио закашлялся, проходя мимо. Австриец бросил на него беглый взгляд.

– Какая честь, синьор! – засуетился хозяин. – А я тут, знаете, отъезжал… по делам. Надеюсь, Антонио все сделал…

– Антонио молодец, – улыбнулся Луиджи. – А что ваша очаровательная жена?

– Нездоровится, – толстяк вытер пот со лба. – Что-то подхватила, ваша свет…

– Так, – Луиджи сжал руку толстяка. – Это лишнее, Джузеппе. Займитесь десертом.

И перевел взгляд на Эриха, но тот уже разговаривал с Эльзой.

– Дуче, конечно, много сделал для кино, – говорила Эльза, – но не будем преувеличивать его роль. Во Франции нет Муссолини, а кинематограф есть. И опережает итальянский лет на десять.

– Мне больше нравится американский, – возразил Эрих. – Хотя на самом деле он итальянский. Кто такой Капра? Бедный сицилиец. Вы смотрели «Это случилось однажды ночью»? Милый фильм, правда?

– Забавный.

– Вы были в Америке? – он поднял глаза на Эльзу.

– Пока нет, – улыбнулась она, – смотрела в Венеции.

– Сладкие сказки, – вмешался Луиджи, присоединяясь к ним и придвигая тарелку. – Стоило бежать с Сицилии, чтобы снимать слащавые историйки про немцев и англосаксов. Это даже комично – что бы ни снимали в Голливуде, неизбежен happy end. По крайней мере, мы лишены таких ограничений. Но я согласен, итальянский кинематограф сегодня – это мертвецкая.

– Если бы ты снимал фильм, – спросила Эльза, – какой бы сюжет ты выбрал?

Эрих вопросительно поднял брови, держа в руке бутылку с «Nino Negri». Луиджи кивнул. Взял бокал. С наслаждением покатал вино на языке.

– Я бы снял фильм про обычных людей. Без фальши, без happy end, без грима.

– Обычных – это каких, дорогой? – спросила Эльза.

– Да тех же сицилийцев! Тех, кто трудится. Страдает. Рыбаков юга. Я бы снимал в хижинах, в лодках, чтобы…

Хохот прозвучал как взрыв. Луиджи вздрогнул. Даже хозяин выглянул из кладовки.

– Простите, – это хохотал Эрих, – простите, друг мой. Но это очень смешно! Вы! Про рыбаков!

Он снова расхохотался.

Эльза улыбнулась.

– Готов поспорить, – сказал Эрих, смахивая выступившие слезы, – что фильмы про красивых и богатых вам будут удаваться лучше.

Луиджи поморщился.

– Но! – Вальден заметил это и предупредительно поднял вверх палец, – при этом очень несчастных!

Луиджи смущала манера австрийца высказываться, что-то было в его откровенности не откровенное, какое-то двойное дно, издевка. Но при этом он не давал собеседнику формальной причины чувствовать себя задетым. Эльза же была непривычно молчалива, возможно, из-за случившегося недавно. При мысли об этом Луиджи почувствовал, как его лицо заливает краска. К счастью, в зале горели только свечи.

Как будто прочитав его мысли, Эльза спросила вроде бы невпопад:

– А вы, синьор Вальден, бывали в Америке?

Голубые глаза Вальдена блеснули:

– Да где я только не бывал! – и он отправил в рот кусок телятины.

– Расскажите, – Эльза поставила локти на стол, сложила руки под подбородком и уставилась на австрийца. Он почему-то закашлялся. Луиджи вопросительно поднял руку над его спиной, но Вальден энергично замотал головой.