Сюзан Нейпир - Волшебные миры Хаяо Миядзаки

Миядзаки и его коллеги по студии не понаслышке знали о травматическом эффекте Второй мировой войны и решительно напоминали о нем своим юным соотечественникам. Выпуск журнала «Нэппу» студии «Гибли» 2013 года был задуман как манифест против попыток нынешнего консервативного правительства пересмотреть девятую статью Конституции, где говорится, что Япония отказывается от войны «навсегда». Гораздо трогательнее абстрактной антивоенной полемики воспоминания самого режиссера и его коллег о детстве, которое пришлось на время Второй мировой войны. Давний партнер Миядзаки Исао Такахата немногословно повествует:

«Налет американской авиации на Окаяму [небольшой прибрежный город] стал самым значительным событием в моей жизни. Мы с сестрой были далеко от дома, когда налетели американцы, мы на себе испытали весь ужас этого нападения. Мою сестру ударило осколком бомбы, и она потеряла сознание. Я подумал, что мы оба, наверное, умрем. Мы пошли к реке и остались там до рассвета, насквозь продрогшие, под черным проливным дождем [последствия бомбардировки]. Во время рейда B-29 была уничтожена половина Окаямы. Наш дом и всё вокруг него сгорело. Мы видели невероятное количество мертвых тел. Многие сгорели, а многие утонули в реке».

В конце он добавляет: «Я больше никогда не хочу испытать подобный ужас» [15] Исао Такахата. Rokuju ̄ nen no heiwa no o ̄kisa , 21. . Не менее болезненны воспоминания детской писательницы Риэко Накагава. В «Нэппу» она рассказывает о том, как боялась, что ее родителей заберут как «шпионов», потому что у семьи была большая библиотека иностранных книг, и волновалась, что конфискуют ее книгу со сказками Ганса Христиана Андерсена. Риэко с сестрой в конце концов отправили к бабушке и дедушке на северный остров Хоккайдо. Даже в таком отдаленном месте царили печаль и пустота: «Мой дедушка работал учителем в начальной и средней школе и каждый день получал письма о том, что еще один ученик погиб в бою. У меня сердце разрывалось, когда я видела, как дедушка, опустив голову и согнув плечи, вытирает очки» [16] Накагава. Senso ̄ wa kowai , 19. . Война, в которую японцы вступили с большими надеждами и милитаристическим рвением, сама пришла к ним на порог. Люди не знали, как реагировать, – траур сменялся отчаянием, а отчаяние смешивалось со злостью по отношению как к военным лидерам, которые затянули их в эту трясину, так и к американским захватчикам, обнажившим их бессилие. Миядзаки вспоминает, как его отец плакал, когда японский император объявил о поражении страны.

Искусство Миядзаки отчасти вышло из пепла, которым были покрыты руины страны после Второй мировой войны. Для рождения настоящего гения необходимо, чтобы воедино сложилось большое количество факторов: семья, детство, образование, культура. Еще одним из них могут быть травмы: психологические раны, которые не заживают. Клайв Стейплс Льюис пережил смерть матери от рака, когда ему было всего десять лет, а затем создал невероятный мир Нарнии, где мертвые возрождаются. Суровый жизненный опыт Толкиена и потеря близких друзей в окопах Западного фронта в Первую мировую войну, без сомнения, способствовали созданию образа Мордора, царства смерти, и предвкушению заключительной апокалиптической битвы. Непростые отношения Джоан Роулинг с отцом отразились в большом количестве семей, населяющих мир «Гарри Поттера» , в них либо нет отца, либо с ним что-то не так. Если травма служит катализатором в искусстве творца, то ему или ей необходимо преодолеть, преобразовать боль, и создание альтернативного мира – важный шаг в этом процессе.

Миядзаки так описал то, что он называет «силой фантазии» в своей жизни: «Говорят, что нужно смотреть в лицо реальности, но лично мне сила фантазии предоставляла место, где я сам могу быть героем. Даже если это не анимация или манга, это могут быть старинные истории или легенды. Человечество придумало их для того, чтобы помочь нам выжить» [17] Миядзаки. Jiyu ni nareru ku ̄kan , 29. .

Следует отметить, что сам Миядзаки не считает, что с помощью искусства пытается пережить травматический опыт. По словам его биографа Мицунари Оидзуми, режиссер непреклонно утверждает, что у него нет никаких травм: «Я не верю, что я [эмоционально] травмированный человек, который делает свои переживания основной темой фильмов или манги». Миядзаки предполагает, что травма универсальна, «это то, что есть у всех, – независимо от того, сохраняешь ты ее в первозданном виде или преобразуешь в другие формы» [18] Цитата Миядзаки, см.: Оидзуми. Miyazaki Hayao no genten , 174. .

Вместо того, чтобы сосредотачиваться на травме, художник утверждает ценность упорства.

«Если вы спросите меня, можно ли залечить эти раны, – нет, их нужно пережить. Исцеления не существует».

Он называет эмоциональные шрамы одной из «основ человеческого существования», добавляя только: «их нужно просто вынести» [19] Оидзуми. Miyazaki Hayao no genten , 174. .

Нет никаких сомнений, что упорство, выносливость и принятие являются основными темами миров Миядзаки, и они только подчеркиваются в многочисленных призывах «жить», начиная от манги про Навсикаю и заканчивая финальными репликами фильма «Ветер крепчает» . Миядзаки неоднократно подчеркивает стойкость персонажей в противовес страданию. Тем не менее травма имеет место как в его жизни, так и в его творчестве. Иногда, когда мы слишком близко к чему-то, нам очень сложно это увидеть.

Нацумэ Сосэки, который пережил несчастное детство и страдал от невроза, является, как мы уже поняли, одним из писателей, к творчеству которых Миядзаки неоднократно возвращается. Режиссер также восхищается Рюноскэ Акутагавой, блестящим молодым автором рассказов, который из-за семейных проблем и страха унаследовать шизофрению от матери покончил с собой в 1926 году. Произведения обоих авторов включают фантастические и сюрреалистические творения, обладающие сверхъестественной силой. Еще один любимый творец Миядзаки – Камо-но Тёмэй (1155–1216), энергичный эссеист, который пережил землетрясения и военные восстания и в конце концов отверг средневековое придворное окружение ради покоя и уединения в альтернативном мире природы и буддизма.

Многие из мужских персонажей Миядзаки отмечены каким-нибудь проклятием, признаком внутреннего конфликта: у Аситаки в «Принцессе Мононоке» яд разливается по руке, у Марко в «Порко Россо» (Kurenai Buta, 1992) лицо свиньи, Хаку в «Унесенных призраками» (Sen to Chihiro no kamikakushi, 2001) магически связан с ведьмой Юбабой, а Хаул в «Ходячем замке» (Haoru no ugoku shiro, 2004) отдал свое сердце демону. Это только самые очевидные примеры, а ведь еще есть на вид беспечный Люпен в «Замке Калиостро» (Rupan Sansei Kariosutoro no shiro, 1979) и не по годам зрелый пятилетний Соскэ в «Рыбка Поньо на утесе» (Gake no ue no Ponyo, 2008), несущие на себе тяжкое бремя, необычное для героев детских мультфильмов. Кроме того, что эта деталь несет эстетический смысл и способствует созданию более сложных и убедительных персонажей, она также предполагает взгляд на мир, выходящий далеко за рамки семейного развлекательного жанра.