Ирина Гращенкова - Киноантропология XX/20

Человечность и обаяние, простота и доброта – вот что отличало коммуниста, председателя фабричного профсоюзного комитета, героя фильма Эрмлера «Обломок империи». Маленький, толстенький, большеголовый, с открытой детской улыбкой – во внешности ничего героического. Эрмлер, сам убеждённый коммунист, именно таким видел новый социальный тип героя – организатора жизни, лидера, находящегося не над людьми, а в их среде. В 20-е солидный партийный стаж гарантировал социальный статус, уважение, доверие, да и житейское благополучие. Существовали больницы, санатории, распределители для старых большевиков. Позднее для них открылись тюрьмы и лагеря. Тогда-то и появились на экране (и у того же Эрмлера) коммунисты со стажем – враги народа, агенты иностранных разведок. Очень переменчива оказалась большая партийная судьба.

Чекисты были теневыми героями эпохи, в том смысле, что их деятельность, проросшая все сферы жизни, протекала в закрытом режиме спецслужбы. Первые главные чекисты страны были поистине всесильны, держали в руках жизнь и смерть человека, внутреннюю жизнь страны и контакты её с внешним миром. Были среди них люди значительные, незаурядные. Вот почему «роман» интеллигенции, творческой, в первую очередь, с представителями карательной системы понятен, хотя и противоестественен. Такой дружбой гордились Есенин, Маяковский, Горький, Бабель, Брики. Осип Максимович Брик служил юрисконсультом отдела творческой интеллигенции ОГПУ и, как с гордостью говорила Лили Юрьевна, «был на хорошем счету».

Дома в гостях, а то и в постели хозяйки появлялись крупные чины ведомства, из чего извлекалась самая насущная польза: от получения документов на выезд за границу до покупок в закрытой торговой сети.

Литература серьёзно изучала феномен чекиста, представляя различные его модификации: «демон-чекист» Эренбурга («Любовь Жанны Ней»), мистик-чекист Пильняка («Голый год»), моралист-чекист Лебединского («Неделя»). Академик-литературовед П. С. Коган рассуждал: «Чекист – символ почти нечеловеческой решимости, существо, не имеющее права ни на какие человеческие чувства вроде жалости, любви, сомнений. Это – стальное орудие в руках истории». Кинематограф работал попроще.

На экране чекисты, точно «боги из машины», вещали и вершили. Это позднее, в 30-е, чекисты появлялись на экране живыми, нередко обаятельными персонажами, в исполнении любимых актёров (Жарова, Добронравова), приобретавших особую. Человечность. А в 20-е… В фильме «Жена предревкома» председатель ЧК не только разоблачал бывшую контрреволюционерку, но и заставлял признать любящего её мужа справедливость суда над ней и расстрельного приговора, который тот сам подписывал недрогнувшей рукой.

До революции интеллигенция, что называется, брезговала сотрудниками сыскных служб, охранного отделения. И всё сразу изменилось, когда появились советские организации и учреждения подобного профиля. У Маяковского и Есенина появились свои «ангелы-хранители» в ЧК и ГПУ. Пильняк с «кожаными куртками» ходил по ресторанам, пил и веселился. Дзига Вертов с нескрываемой гордостью показывал мандат ведомства за номером 46726, дававший ему право снимать в Бутырской тюрьме, в концентрационных лагерях под Москвой. Заведующий секретно-политическим отделом ОГПУ Яков Агранов, который вёл дело Гумилёва, был постоянным гостем Бриков под ласковым именем Яня. Такие контакты были нужны людям творческим: через них получали или не получали право на выезд за границу, поездки по стране, да ещё в личном вагоне. Возможно, они вселяли чувство безопасности, как известно, обманувшее и Бабеля, и Пильняка, и ещё многих других.

Известно, что СССР позиционировал себя как рабоче-крестьянское государство, а пролетариат, как преобладающий, руководящий класс. Ещё одна утопия. Простая статистика Наркомтруда разоблачает её. Так, на осень 1925 года в стране было чуть больше 7 миллионов рабочих, из них – 1 миллион батраков и более 700 тысяч безработных. К концу 20-х, желая подправить статистику в отчетности, рабочих объединили со служащими и в 1930-м едва натянули 14,5 миллиона. Но для идеологов всё равно главным положительным героем был представитель класса-гегемона – рабочий, сознательный, дисциплинированный, культурный, инициативный. И пока не наступило время ударников и победителей соцсоревнования, героями экрана становились изобретатели-любители, механики-самоучки, тянущиеся к знаниям рабочие. Сгодился для этого и жанр кинокомедии. «Нота на колёсах» – режиссёрская проба снявших этот фильм оператора Евгения Михайлова и актёра Фёдора Никитина (настолько увлечённого постановкой, что не сыграл в нём даже самой маленькой роли). Жаль, фильм не сохранился, а, судя по аннотации, он был полемичен в отношении некоторых идеологем эпохи. Увлечение механика-самоучки своей работой и нежелание его жены стать домашней хозяйкой, рвущейся на производство, приводит к тому, что их малолетняя дочь, предоставленная самой себе, садится на велосипед и уезжает из дома. Девочка, хоть и мала, но отлично чувствует себя на колёсах, недаром её зовут Нота (аббревиатура названия программы «Научная организация труда»). После череды весёлых приключений девочку, конечно, нашли, на то и комедия. Однако родителям на экране, как и в зрительном зале, было о чём подумать. Фильмы «Два друга, модель и подруга», «Братишка» – из этой же комедийной серии.

Молодой рабочий, герой кинодрамы «В большом городе», приезжал из провинции в столицу, чтобы на передовом предприятии заняться всерьёз изобретательством и одновременно учиться. Соблазны большого города не могли разрушить его планы, испортить его чистую цельную натуру. А когда это случается с его товарищем, он спасает его. Рабочий верфи (фильм «Косая линия») начинает борьбу за здоровый быт, стараясь отвадить своих товарищей от кабака и вовлечь в работу клуба. И это не просто культурная работа – это борьба с угрозой для жизни, когда один из спившихся рабочих пытается его убить.

Движение «двадпатипятысячников», городских рабочих, добровольно вернувшихся на землю, чтобы помочь кооперации, механизации, коллективизации на селе было не столько экономической, сколько политической кампанией, и мимо неё кинематограф не мог пройти. Фильм «На верном следу» уточнял адреса: в захудалую деревню Московской области по сигналу селькора приезжают комсомольцы крупного столичного завода «Серп и молот». Преодолевая сопротивление кулацких элементов, они организуют мастерскую сельскохозяйственной техники, налаживают работу клуба, создают спортивную секцию – по полной программе, всё и сразу. К съёмкам фильма привлекли большие силы – кинооператора Григория Гибера, на главные роли – Петра Репнина и Бориса Барнета. Спасло ли это фильм, судить трудно – он не сохранился. Герой фильма «Лицом к селу» – теперь передовой рабочий, коммунист, но недавним прошлом крестьянин, не порвавший связи с родной деревней. Из города он посылал домой газеты, книги, а в отпуск приехал, чтобы помочь организовать кооператив. В конце концов он возвратился в деревню навсегда, полный замыслов и планов. Совсем непривычную роль предложили ударнику тракторного завода, герою фильма «Взорванные дни» – консультанта фильма о деревне. При этом он разоблачил работников киностудии, не знающих её жизни, и направил их «по верному следу», да прямо в светлое колхозное будущее. По его рекомендации в фильм включены эпизоды завтрашнего дня колхозного села, где рядом с домом ветеранов-землепашцев в качестве музейного экспоната будет стоять остов избы-читальни, сожжённой кулаками ещё в 1929году.