Ксения Хан - Глаза колдуна

Месть – не лучший выбор, только другого судьба Теодору не предоставила. Он и сам понимает – давно уже догадывается, – что за личностью Персиваля кроется нечто более страшное, чем убийца, что-то, с чем он еще не сталкивался и что отчаянно желает получить Клеменс Карлайл. А раз так, то Теодору не остается ничего другого, кроме как одолеть страшное зло внутри таинственного безумца.

И, быть может, на этот раз он сумеет искупить свою вину перед ведьмами.

Бен сверлит Теодора сердитым взглядом. Пока Клеменс принимает душ, заверив их обоих, что топиться в ванной не собирается, Паттерсон отчитывает бессмертного за все его последние прегрешения.

– Тебе незачем втягивать в эти разборки бедную девочку! – шипит он прямо с экрана ноутбука. Теодор вертится на неудобном крохотном стуле в спальне Клеменс, стараясь принять наиболее комфортную позу. Под причитания Паттерсона сделать это весьма сложно.

– Я знаю, – вздыхая, говорит Атлас. – Знаю, ее лучше вообще увезти подальше из Франции, на какие-нибудь далекие острова. Но не сейчас. Ты не видишь ее, не понимаешь. Она раздавлена. И ей нужна цель, чтобы преодолеть горе.

– Месть – это не выход, Теодор! – почти срывается на визг Бен. – Одумайся! Ты хочешь ее к еще одному убийству привлечь! Это же… Ты ей жизнь разрушишь .

Даже сквозь блестящий экран, глядя на расплывающееся пикселями лицо Бена, Атлас чувствует его осуждение. Оно немым куполом давит на плечи. Теодору следовало остановить Персиваля до того, как тот сломает мальчишку .

Теодору следовало спасти его раньше.

– Я вовсе не собираюсь решать вопрос мести, – цедит он сквозь стиснутые зубы. « Думаешь, я не зол на себя, Бенджамин?»

– Этот маньяк хочет получить Клеменс. Я сделаю так, что он ее не получит.

– Угрозы. Как банально, – фыркает Бен. – У тебя хоть что-нибудь на него есть, кроме вселенской ярости?

– У меня есть.

Клеменс появляется в дверях своей спальни с полотенцем на голове, и, обернувшись, Теодор давится воздухом. Картину портят лишь потемневшие злые глаза и искусанные губы. Девушка подходит к столу с компьютером, кивает Бену.

– У меня есть кое-что. Если я не ошибаюсь, это то, что ему нужно.

– Что?

Теодор знает ответ еще до того, как слышит его из уст решительной девчонки, в одно мгновение превратившей его страшный кошмар в правду.

– Ведьмина сила. Персиваль говорил, что хочет научить меня быть сильной. Быть уверенной в себе и своих желаниях. Что ж… – Клеменс недобро усмехается, и Теодор окончательно теряет в ее новом взгляде ту девочку, с которой познакомился на одном непримечательном аукционе в галерее Генри Карлайла. – Теперь я в себе уверена и знаю, чего хочу.

Она поворачивается к забытой на кровати толстой книге из библиотеки. Наклоняется, чтобы взять ее. И взгляду Теодора открывается полустертый от времени рисунок на коже Клеменс.

Змей, кусающий себя за хвост. Уроборос.

– Это было неизбежно… – горько усмехнувшись, бормочет он сам себе. Ни Клеменс, ни Бен его не слышат, а Теодор распадается на осколки и тонет в самом себе прямо на их глазах.

– Ты считаешь себя ведьмой? – хмурится Бен по ту сторону экрана. Клеменс отрывается от книги, чтобы закатить глаза. – Верно, бесполезное уточнение, в наше-то время…

Он трет свободной ладонью лицо, уставший и сонный, ошарашенный всеми новостями сразу. Теодор замечает круги под его глазами. Наверняка он не спал всю ночь, получив сообщение о смерти Шона, не находил себе места, да и теперь страшится за них обоих.

– Подумаешь, ведьмы… – нервно смеется Паттерсон. – Ведьмы, колдуны – что такого, верно? Я же живу с бессмертным, меня не должно беспокоить, что в мире существуют…

– Бен.

– Да, простите. Я сейчас.

Он хватает со стола кружку, делает большой глоток, и чай стекает по его лицу мимо рта. Нервничает . Неужели новости о ведьме Клеменс испугали его больше безумного колдуна?

– И как… как все работает? – Паттерсон утирается дрожащей рукой, замечает хмурый взгляд Теодора и отмахивается. – У нас холодно. Кондиционер с утра барахлит, да и вся электроника как-то странно себя ведет. Магнитные бури, должно быть. Клеменс?

Та присаживается на стул рядом с Атласом.

– Убери руки, мне надо погуглить.

Пока перед ее глазами всплывают окна веб-страниц с кричащими заголовками: «Салемские ведьмы – предрассудки или заговор?», «Молот ведьм – вся правда о ведьмах», Теодор рассматривает ее профиль. Только чтобы не видеть мельтешащие пугающие картинки, он ведь ничего не понимает в Интернете. Осунувшееся лицо, подсвеченное искусственным сиянием, выглядит еще более болезненным, острые скулы отбрасывают на щеки тень. Ей бы плакать, проклинать убийцу друга, выть. Она ничего этого не делает – и оттого пугает своим холодным спокойствием сильнее прочего.

– Я долго над этим думала, – говорит наконец Клеменс, вырывая Теодора из его невеселых размышлений. Он моргает несколько раз и затем обращает внимание на экран. – Ты видишь, Бен?

Тот кивает.

– Вот моя теория…

На Теодора смотрят многочисленные изображения средневековых колдуний, за ними ползут строчки из «Молота ведьм», упоминания проклятых деревень в Европе и Америке.

– Все рассказы о ведьмах строятся на домыслах. То, что люди раньше не могли объяснить – редкие генетические заболевания, инфекции, целое поголовье скота, выкошенное каким-нибудь паразитом, – все это сваливали на темные силы, и под тяжелую руку попадали преимущественно женщины. Порождения Ада, любовницы Сатаны – и прочее, и прочее. Конечно же, теперь мы знаем, что эти истории рождались из слухов и подпитывались людскими страхами. Сплетни, не более. Так?

Бен кивает, а Теодор молча наблюдает за меняющимся взглядом Клеменс. Сплетни, дорогая девочка, в те времена становились силой пострашнее, чем ведьминские проклятия, и убивали людей вернее, чем любая тьма.

– Мы знаем, что бывали случаи, когда, например, какая-то женщина в сердцах могла сказать обидевшему ее человеку нечто недоброе, а тот потом внезапно заболевал. Отбросим то, что ведьмы действительно существуют, и тогда у нас останется простой вывод. Совпадение, каких много.

«Ведьма, говоришь? Ты, отвратительный мальчишка, мучаешь каждое живое существо, что слабее тебя! Такая жестокость тебе с рук не сойдет!»

– Но ведь все друг друга проклинают в сердцах, – говорит Клеменс, кусая губы. – Люди готовы послать к праотцам каждого, кто встанет у них на пути. Почему же только женщин доводили до костров и виселиц, мучили и пытали?

– Если бы они, как простые мужчины, решали все проблемы кулаками, тогда не отвечали бы потом за свои слова перед набожным судом, – усмехается Бен. Клеменс мотает головой и вскакивает с места, напряженная, как струна.