Надежда Мамаева - Попаданка по обмену, или Альма-матер не нашего мира

В голове – ветер, за спиной – род, который теперь не признает, в душе – любовь, в теле – усталость и, несмотря ни на что, непреодолимая жажда жизни. Вердж не шел – летел к мужскому общежитию. Взбежав по лестнице, он буквально ворвался в комнату.

Дейн, сидевший в этот момент за учебником и уныло сверлящий глазами страницу, встрепенулся, как и Аля – крыса, верный страж, карауливший его подушку и грызущий на ней сухарик.

– Она сказала мне «Да», представляешь? Она согласна! – Некромант хотел поделиться счастьем со всем миром… Ну или хотя бы с обитателями комнаты.

Влюбленные все одинаковы – беспечны и сияют. Правда, некоторые умело могут это скрывать.

Сосед озадаченно воззрился на Верджа, потер кончик носа, на котором конопушки были едва заметны, и нерешительно уточнил:

– Кто «она»?

Вердж слегка озадаченно ответил:

– Как кто? Конечно же, Рина. Я сегодня сделал ей предложение, и она согласна выйти за меня замуж.

– Поздравляю, – растерянно ответил Дейн. Было видно, что он в замешательстве и не знает, как себя вести.

Вердж буквально фонтанировал энергией, не находя ей выхода. Ему хотелось петь, летать, творить, и все одновременно. Даже инцидент с ушастым, на время омрачивший Мейнса, поблек перед осознанием того, что с этого дня Рина его официальная невеста. Без всякого притворства и глупых договоров.

– Может быть, чаю? – нерешительно уточнил сосед. Постепенно из взгляда Дейна уходило удивление, сменяясь уже привычным обожанием кумира.

Верджил лишь кивнул, и первокурсник опрометью бросился разогревать чайник. Некромант, не дожидаясь вопросов соседа, начал рассказ. Он периодически перебивал сам себя, порою возвращался к уже ранее рассказанному, как будто сызнова переживал два недолгих, но таких важных диалога. И если один окрылял, то второй напоминал о суровой реальности.

Дейн оказался на редкость терпеливым слушателем, и некромант ему за это был благодарен. Шаг, на который он сегодня решился: отречься от прошлой жизни раз и навсегда – требовал осмысления, привыкания, а говорить об этом с Риной не стоило. Верджил понял, что она теперь считает себя единственной виной такого поступка, только вот желание послать родителя далеко и безвозвратно зрело в некроманте уже не один год, но она-то не знала об этом. Поэтому в глубине души боялся лишний раз напоминать Рине об отце. Под конец рассказа Вердж был уже обычным: не было безудержного блеска счастья в глазах, да и на душе – полный штиль. Словно эта его невольная исповедь расставила все на свои места, помогла срастись с его новым статусом: бедняка, жениха, свободного в выборе пути.

После того как Мейнс замолчал, Дейн пару мгновений колебался, но потом, решительно сжав губы, заявил:

– Знаешь, я уже понял, что ты гордый, и, может, мое предложение тебя обидит, но у меня есть немного денег. Тебе на первое время с Риной хватит. А отдашь – как сможешь.

Вердж коротко кивнул в знак благодарности, но ответил совсем другое:

– Спасибо, но знаешь, я не хочу начинать семейную жизнь взаймы. Я должен доказать, не отцу – себе, что способен брать ответственность. Не только за себя, но и за любимую женщину.

Стук в дверь, короткий, немного резкий, прервал его речь.

Некромант подошел, чтобы открыть дверь. На пороге стояла Рина. Она вошла и, опережая его вопрос, произнесла:

– Как оказалось, ваш комендант, узнав о том, что в комнате меня ждет супруг, пройти разрешил без всяких препятствий.

– Супруг? – иронично поднял бровь Вердж.

– Ну да, статус «жених» в плане получения допуска в мужское крыло менее весом, а поговорить мне с тобой необходимо.

Вердж сразу же подобрался, как борзая, учуявшая приближение матерого хищника.

– Отец. – Он не спрашивал – утверждал.

Рина лишь кивнула в ответ.

– Знаешь, у нас с тобой, похоже, обратный отсчет. И до легендарного «Пуск» отделяют всего четыре дня, но у меня есть идея, как нам вычислить убийцу, и твой папа, сам не зная того, нам в этом поможет.

Дейн, ставший невольным свидетелем нашего диалога, старательно отводил глаза в сторону, делая вид, что его здесь нет.

Верджилу же слова Рины совершенно не понравились, а еще в его душе, словно гадюка, свернулось чувство, что над ними обоими нависла угроза и исходит она отнюдь не от Мейнса-старшего.

За всеми перипетиями сегодняшнего дня я совершенно забыла о своей непробиваемой в плане брони оптимизма и рассудительности соседке. Вспомнила о ней, только вернувшись от Верджа. Было уже за полночь, а ее кровать была как репутация жены Цезаря: идеально прибранной, не вызывая даже подозрений о том, что кто-то на нее покушался.

Легкая тревога не успела перерасти в волнение. Спустя каких-то полчаса Чуба объявилась. Была она, правда, доставлена весьма оригинальным способом – через окно. Гномка спала на руках у нефилима с таким ангельским видом, что у меня даже возник когнитивный диссонанс: и эта практичная представительница подгорного народца не так давно говорила о выгоде и золоте, отданном за нее папочкой крылатика? Нет, определенно нет! Сия юная дева, ныне пребывавшая в обители Морфея, была воплощением чистоты и кротости.

Нефилим осторожно постучал в окно, прося открыть створки. Я поспешила выполнить молчаливую просьбу. Парень аккуратно приземлился на подоконник, а с него бесшумно спрыгнул на пол, не потревожив сна Чубыси.

Положив девушку на постель, он так же бесшумно взобрался на подоконник и, перед тем как прыгнуть вниз, обернулся и поблагодарил меня молчаливым кивком. Бросил еще один прощальный взгляд на гномку и, тихо вздохнув, что-то беззвучно прошептал. Не иначе желал девушке спокойной ночи. А потом, оттолкнувшись от подоконника, прыгнул. Пару мгновений спустя я увидела крылатый силуэт на фоне желтой, с оттенком синеватой дымки, луны, который стал неторопливо удаляться.

– Улетел? – Деловитый вопрос соседки никак не вязался с образом мирно спящей невинной девы.

– Угу, – озадаченно ответила я.

Судя по всему, на моем лице аршинными буквами было написано недоумение, ибо Чуба без каких-либо вопросов, махнув рукой и усевшись на кровати на манер китайского болванчика, начала сетовать на судьбу:

– Я никогда не думала, что нефилимы настолько настырные, хитрые и беспринципные в достижении своих целей. Ты представляешь, этот крылатый засранец, решив, что романтика меня не берет, задумал совращение! Не иначе из принципа: непорочная-то я еще могу себе найти другого жениха, а вот если благодаря ему распрощаюсь с девичьей честью, то деваться будет некуда – придется выходить замуж.

Я озадаченно молчала, а гномка, всплеснув руками, словно спохватилась, продолжила: