Том Поллок - Сын города

– Я дочитал.

Бет пораженно уставилась на него.

– Тебе тоже стоит как-нибудь почитать, – продолжил он.

Бет перелистнула страницы, чувствуя, как бумага расслаивается, готовая рассыпаться от многолетнего перечитывания. Девушка не знала, что и сказать.

Тогда Пол протянул к нее руки, и Бет обняла отца, крепко прижавшись к его груди. Несколько секунд кончики его пальцев нерешительно постукивали по ее шее, ощущая бетонную структуру кожи, а потом мужчина тоже сжал дочь в объятьях.

– Бет, знаю, я не… Хочу сделать это для тебя… Имею в виду, я знаю, как много тебе должен…

Он удивленно замолчал – Бет подалась назад и прикрыла его рот рукой.

«Сделки священны». Девушке вспомнились взаимно симметричные пропитанные нефтью мужчины. «Наши равенства всегда равны». Тело Фила, лежащее на щебне, копье, обескровившее его. «Ты спас мою жизнь дважды. По моим подсчетам, получается, что я тебе должна».

Из-за бесчеловечных математических подсчетов долгов она уже потеряла слишком много.

– Дело не в долге, папа. Долг тут ни при чем, – она отступила, чтобы посмотреть ему в лицо. – Давай просто попробуем еще раз.

Старый пьяница в углу начал пронзительно взвизгивать, и они выпустили друг друга из объятий. Бет шмыгнула носом и посмотрела на книгу, что вручил ей отец: из нее торчал тщательно сложенный лист белой бумаги.

– Что это?

Отец выглядел смущенным.

– Я подумал, тебе захочется узнать о нем побольше.

– О ком?

Пол нахмурился, словно это было очевидно:

– О мальчике, за которым ты увязалась.

По спине, покалывая насекомыми лапками, пробежала дрожь. Негнущимися пальцами Бет развернула листок: распечатку страницы электронного архива «Ивнинг-Стандарт». С фотографии глядели изможденные мужчина и женщина. Заголовок гласил:

«Поиски младенца Уильямсов приостановлены».

Бет принялась читать статью про себя.

«Спустя двести восемьдесят один день после исчезновения восьмимесячного Майкла Уильямса из родительского дома полиция признала, что его активные поиски сведены на нет.

Ведущий дело инспектор сыскной полиции Иэн Норт, заявил: “Мы не закрываем дело младенца Майкла, но за девять месяцев не было обнаружено ни одной новой улики. Наша горячая линия, разумеется, остается открытой… ”»

Бет прекратила читать, и ее глаза вернулись к фотографии. Подпись под ней гласила: «Женевьева и Стивен Уильямсы обращаются к общественности с просьбой сообщить любую информацию о пропавшем сыне».

– Я узнал его, когда ты несла тело, – пояснил мистер Брэдли. – Так странно… Я распечатал это только из-за того, что ты пропала».

Желудок Бет сковал холод. Она судорожно порылась в кармане в поисках рисунка Фила, развернула его и поднесла к распечатке: портрет принца рядом с фотографией обезумевших от горя родителей.

Лицо Пола сочувственно сморщилось:

– Бедный паренек выглядит в точности, как его отец… Бет, что с тобой?

Бет резко села, промахнувшись мимо оранжевого пластикового стула, ударившись копчиком о бетонный пол. Хотелось все отрицать; он ошибался , ее собственные глаза ошибались. Филиус Виз не мог быть сыном этих людей; это какая-то ошибка – он был Сыном Улиц, сыном Матери Улиц. Он обладал силами. Мог обогнать Рельсовую химеру, разорвать балку строительных лесов надвое, взобраться на небоскреб…

«Все это можешь и ты, с тех пор, как нырнула в бассейн Синода», – напомнил ей тихий внутренний голос.

Вопросы и сомнения расцветали в ее сознании, но тут же увядали – логика предоставляла очевидные ответы. Вопросы вроде: «Почему же Высь пытался убить Фила Рельсовой химерой ?»

Три быстрых шага донесли ее до шкафа с метлами у дальней стены. Она потянулась и выдернула прут-копье, спрятанный ею в груде одноразовых простыней. Девушка ломанулась в дверь запасного выхода и помчалась вверх по лестнице, а отец отчаянно пыхтел позади нее:

– Куда ты собралась? Пожалуйста, не уходи, Бет, только не снова. Я прибрался в твоей комнате… Я…

Бет ворвалась в коридор третьего этажа. Мрачная ярость обжигала желудок, словно тлеющие угольки. Ее обманули, и, что хуже всего, Фила тоже обманули – во всем. Забрызганное дождем оконное стекло открыло то, что она искала: тонкий черный телефонный провод, тянущийся от наружной стены больницы. Окно оказалось из тех, что приоткрываются всего на шесть дюймов, но Бет была иной ; двигаясь волнообразно, смазанная собственным маслянистым потом, она легко проскользнула на подоконник.

Отец остался стоять внутри – руки прижаты к стеклу, глаза широко открыты. Девушка прочитала по его губам:

– Вернись домой.

Бет заколебалась, а потом крикнула в ответ:

– Я вернусь, обещаю, но сначала должна кое-что сделать.

Она прошла бочком и легко, словно голубь, уселась на телефонный провод. Луна, умытая дождем, ярко светилась. Острый ветер прорезал воздух, но Бет не было холодно.

– Бет! – отчаянно прокричал отец через стекло.

– Скоро увидимся, пап, – пообещала она и умчалась по кабелю в ночь.

Гаттергласс, насвистывая, подметала дорожки между мусорными дюнами щеткой с жесткой щетиной. Ее ниточные волосы были подвязаны сзади, юбка из мусорного мешка раздувалась на ветру Оставлять генеральную уборку до весны она считала преступной тратой времени.

Ясным зимним утром вроде этого свалка была прекрасна. Металлоломные пики сияли в лучах восходящего солнца, осколки битого стекла мерцали, как инкрустированные драгоценности. Ароматы гниющих фруктов и забытых букетов незабудок накрепко засели в ее ноздрях. Где-то вдалеке застонали мусоровозы, сбрасывая очередную мусорную дань, усиливая фундамент города Гаттергласс.

Упав на вершину горного хребта, ее глаза выхватили силуэт – тощую фигурку с железным прутом через плечо. Поза была такой знакомой, что Глас запнулась, переплетенные черви в ее сердце пропустили удар.

Потом она улыбнулась:

– Я надеялась, что ты придешь, – прокричала она.

Фигура не ответила, но, отведя назад свободную руку, что-то бросила. Темное пятнышко проплыло по воздуху. Глас протянула руку, и предмет замер в ее ладони, послушный, словно голубь: самолетик, аккуратно сложенный из ксерокопии газетной страницы.

Пока тощая фигурка спускалась к ней по склону холма, Гаттергласс развернула страницу и принялась читать.

– Мальчик, который думал, что его зовут Филиус Виз, – тихо сказала Бет, – не был ребенком Богини. – Девушка приближалась к Гаттергласс осторожно, походкой охотника.

Мусорная женщина не подала вида, что услышала.

– Стоит понять это, и задаешься вопросом: кто во всем Лондоне хотел убедить его, что он им был? – Бет шагала вперед, пока копье не оказалось на расстоянии крылышка моли от картонного горла Гаттергласс. Ее голос был убийственно монотонным. – Может, кто-то, кто хотел пустить слух, что Богиня возвращается? Кто-то, прозябающий на свалке с тех пор, как его Госпожа уковыляла, но кого теперь снова слушают? Кто-то, кто снова стал главным? Скажите-ка мне, Глас, хорошо вновь оказаться у руля?