Холли Блэк - Самая темная чаща

– Вот почему ты не хотела ничего мне рассказывать, – заключил Бен.

– Вот почему я не хотела ничего тебе рассказывать. Неважно, зачем я это сделала. В любом случае, я сама испортила все, что должно было произойти в Филадельфии. Так какая разница, чего я добивалась, если ничего не получилось?

– О чем ты? – он уставился на нее так, словно действительно не понимал.

– Ты знаешь, – ей совсем не хотелось объяснять. Джек и так смотрел на нее с явным беспокойством. А что будет, когда он поймет, что она натворила? Он говорил, что тот, кто преподносит свое сердце на серебряном блюде, сам виноват в том, что получает, – но это было не так.

– Хэйзел, что ты сделала? Ты имеешь в виду тот случай, когда Керем тебя поцеловал?

– Именно это я и имею в виду, – буркнула Хэйзел.

Бен раздраженно развел руками:

– Это сделала не ты – это сделал он , потому что был придурком, ему было тринадцать, и он дико из-за всего переживал. Он запаниковал. Слушай, я переписывался с ним в Фейсбуке, с ним сейчас все хорошо. Он завел парня, вышел из шкафа, и его родители смирились. Но тогда Керем испугался, и его родители испугались тоже. Он хотел доказать, что я ему не нравлюсь, а ты просто попалась под руку. Вот и все.

– Я знаю, что произошло из-за этого поцелуя, – сказала Хэйзел, сосредоточившись на чайнике и чашках.

Бен заговорил еще тише:

– Это случилось не из-за того, что… Ты не должна винить себя, что я потерял контроль. Я терял его и раньше. Я хотел попасть в музыкальную школу, потому что начал бояться того, как терял контроль. Первое, о чем я подумал, когда увидел с тобой Керема, – что, может быть, я просто его зачаровал, чтобы ему понравиться. Потому что он мне очень нравился. После того, что произошло с моей учительницей, я сломал руку. И это было правильно. То, что случилось в Филадельфии – моя вина, и больше ничья.

Хэйзел так и подмывало возразить, что это было ее виной, но потом она представила, как глупо это прозвучит. Они так долго молчали, и все зря. Бен никогда ее не винил.

Решение скрывать все от Бена влияло и на многие другие решения. Теперь же бремя свалилось, и девушка почувствовала невероятную легкость.

– В том, что ты переломал себе пальцы, нет ничего хорошего. То, что ты можешь делать – невероятно.

– Ты обменяла семь лет своей жизни на мою чертову стипендию и ничего мне не сказала, – Бен все еще злился, но уже не на нее. – Ты должна была мне рассказать. Может, мы смогли бы что-нибудь выяснить.

– Ну, мы кое-что выяснили, – перебил их Джек. – Расскажи им остальное.

И Хэйзел рассказала: о записках, о том, как проснулась с землей на ногах и испугалась, что пришло время отдавать долг; о пире и словах Ольхового короля. А Северин, под кивки Бена, рассказал свою историю.

– Почему сейчас? – спросил Бен. – Вопрос ведь в этом, правда? Что изменилось? Чего добивается Ольховый король?

– Он придумал, как сдерживать Скорбь, – сказала Хэйзел. – Разве нет?

Джек покачал головой:

– Нам следует думать не о том, что поменялось недавно, а оглянуться в прошлое. Что-то выбило его из колеи, и он потерял влияние на диких фей, как заметили горожане на собрании. Восемь лет назад Восточный престол был захвачен. Это могло его обозлить?

– Не так уж давно это было, – заметил Бен.

– Кто там владычествует теперь? – спросил Северин, но Джек беспомощно развел руками.

– Я никогда не запоминал имен, – ответил он. – Ни одно из них ничего мне не скажет.

Северин задумчиво кивнул:

– У меня по-прежнему есть знакомства при дворе отца. Ни с кем, кто обладал бы настоящей властью – но кое-кто из диких фей, что знали мою мать, говорили со мною. Они рассказали, будто сесквидекаду назад у Ольхового короля была еще одна возлюбленная из диких фей. Хотя она связала свою жизнь со смертным и подарила ему ребенка. Как раз тогда люди начали гибнуть. Вот когда он всерьез взялся искать способ управлять моей сестрицей, обратив кости ее мертвого мужа в зачарованное кольцо.

– Сескви… чего? – переспросила Хэйзел, вздрогнув от ужаса. Она видела перстень на пальце Ольхового короля, но и предположить не могла, из чьей кости он был высечен.

– Сесквидекаду. Пятнадцать лет, – пояснил Джек, скривив рот, будто попробовал что-то невкусное. – Это «умное» слово. И женщина, о которой вы говорите – моя мама.

Брови Бена поползли вверх. Даже Северин удивился.

– Твоя мама? – переспросила Хэйзел. Она вспомнила эльфийку с пира, которая вцепилась Джеку в рукав. На ее лице тогда читался настоящий страх.

Джек кивнул:

– Вот почему она меня спрятала. Мама была возлюбленной Ольхового короля, но он оказался не слишком учтив, и она сблизилась с человеком и родила меня. Вот почему она хотела оставить меня с людьми – чтобы я не попадался ему на пути. По крайней мере, до тех пор, пока память не уляжется.

Хэйзел задумалась: рассказывал ли Джек эту историю кому-нибудь раньше? По тому, как он смотрел в свою чашку, не встречаясь ни с кем глазами, девушка догадалась, что нет.

На лице Северина отразилось сожаление.

– Если твоя мать отвергла его ради благосклонности смертного, его гнев наверняка был страшен. Не только на город и того смертного, но и на твою маму. Он, должно быть, причинил ей боль.

Джек помрачнел:

– Нет. Ничего такого она мне не говорила.

– Подходящая причина, чтобы его прикончить, – заметил Бен. – Может, меч взяла она?

– Она сказала кое-что, что показалось мне странным, – помедлив, призналась Хэйзел. – Когда я объяснила, что пришла на пир в поисках существа по имени Васма, она показала, что о чем-то знает, но дала мне понять, чтобы я замолчала.

Джек провел разбитой рукой по губам:

– А еще она сказала, будто я был там, чтобы спасти тебя. Значит, люди на городском собрании были правы? Это все моя вина?

– Нет, – возразила Хэйзел. – Ни в коем случае.

– Но мама Джека… Как ее имя? – спросил Северин.

– Иоланта, – ответил Джек.

– Я ее немного знаю, – Северин наградил Джека странным взглядом, который заставил Хэйзел подумать, что он знает ее лучше, чем «немного». – Очень красива и очень умна, но она не мечница. Если твоей матери удалось забрать Верное сердце у Хэйзел – неважно, обманом ли, силой или благодаря великодушию ночного сердца Хэйзел, – ей нужно было бы найти кого-то, кто смог бы им воспользоваться.

– Так, ладно, поехали дальше, – сказал Бен. – Джек без задней мысли рассказал своей эльфийской маме о знакомой девушке, может быть, упомянул, что та нашла меч. И что Иоланта решает сделать? Заставить Хэйзел разрушить проклятие Северина? Освободить спящего принца Волшебного царства, но не дать ему то единственное, благодаря чему он сможет предстать перед своим отцом и повергнуть Сердце охотника?