Сара Шепард - Милые обманщицы. Идеальные

Ария оттолкнула Эзру и вскочила с дивана.

– Мне пора. – Задыхаясь и чувствуя, что кожа ее пылает так, словно кто-то подкрутил термостат батареи, девушка быстро подхватила свои вещи. Сердце бешено колотилось, щеки горели. – Спасибо за отсрочку, – выпалила она, неуклюже протискиваясь в дверь.

Стараясь успокоиться, она сделала несколько глубоких вдохов. В самом конце коридора чья-то фигура скользнула за угол. Ария напряглась. Неужели их застукали?

Она перевела взгляд на дверь Эзры, и у нее глаза на лоб полезли. Кто-то стер все старые записи на белой доске, заменив их одной-единственной, сделанной ярко-розовым маркером.

Осторожно, осторожно! Я все вижу! – Э

И приписка, мелкими буквами, в самом низу:

Вот вторая подсказка: вы все знали каждый уголок в ее дворе. Но для одной из вас все было гораздо проще.

Ария потянула вниз рукав и быстро стерла строчки. Дойдя до подписи, она принялась тереть с особым усердием и драила, пока и следа не осталось от буквы «Э».

В четверг вечером Спенсер устроилась на красном плюшевом диванчике в ресторане загородного клуба Роузвуда и выглянула в эркерное окно. На поле для гольфа пара взрослых парней в пуловерах с V-образным вырезом и брюках цвета хаки пытались загнать оставшиеся мячи в лунки до захода солнца. Отдыхающие на террасе наслаждались последними теплыми денечками осени – пили джин с тоником, закусывали креветками и лепешками брускетты [67]. Мистер и миссис Хастингс перемешали свои коктейли «Мартини» с джином «Бомбей Сапфир» и переглянулись.

– Я предлагаю тост. – Миссис Хастингс заправила за уши короткие светлые волосы, и в лучах закатного солнца ослепительно блеснуло на пальце кольцо с бриллиантом в три карата. Родители Спенсер всегда произносили тосты перед глотком чего бы то ни было – даже воды.

Миссис Хастингс подняла бокал.

– За Спенсер в финале «Золотой орхидеи».

Мистер Хастингс чокнулся с ней.

– И за появление на первой странице воскресного номера «Сентинел».

Спенсер взяла свой бокал и чокнулась с обоими, но без особого энтузиазма. Ей совсем не хотелось находиться здесь. Она предпочла бы остаться дома, где только и чувствовала себя в безопасности. Она не переставала думать об странном утреннем сеансе у доктора Эванс. Видение – забытая ссора с Эли в ту роковую ночь – преследовало ее. Почему она раньше не вспомнила? И что, если это еще не все? Что, если она видела убийцу Эли?

– Поздравляю, Спенсер. – Мама прервала ее размышления. – Я надеюсь, что ты победишь.

– Спасибо, – пробормотала Спенсер. Она принялась складывать свою зеленую салфетку обратно в гармошку, затем взялась за остальные салфетки на столе.

– Ты нервничаешь? – Мама кивнула подбородком на салфетки.

Спенсер тотчас бросила свое занятие.

– Нет, – поспешно сказала она. Всякий раз, когда девушка закрывала глаза, память снова возвращала ее к Эли. Воспоминания становились все более отчетливыми. Она чувствовала запах жимолости в лесу возле амбара и дыхание летнего ветерка, видела светлячков, разбросанных по темному лугу. Но это же не могло быть наяву.

Когда Спенсер подняла взгляд, родители как-то странно смотрели на нее. Видимо, они задали ей вопрос, а она не расслышала. Впервые в жизни она пожалела о том, что за столом нет Мелиссы, которая уж точно завладела бы всеобщим вниманием.

– Ты нервничаешь из-за доктора? – прошептала мама.

Спенсер не смогла скрыть усмешки – ей нравилось, что мама называла Эванс «доктором», а не «психотерапевтом».

– Нет. Я в порядке.

– Ты полагаешь, доктор помог тебе… – Отец, казалось, с трудом подбирал слова, теребя булавку на галстуке. – … восстановиться?

Спенсер повозила вилкой по столу. Ее так и подмывало сказать: Смотря что ты имеешь в виду .

Прежде чем она успела ответить, появился официант. Этот лысоватый коротышка с голосом Винни-Пуха обслуживал их уже много лет.

– Здравствуйте, мистер и миссис Хастингс. – Пух обменялся с отцом Спенсер рукопожатием. – Здравствуй, Спенсер. Прекрасно выглядишь.

– Спасибо, – пробурчала Спенсер, не сомневаясь в том, что выглядит ужасно. Она не стала мыть голову после тренировки по хоккею, и в последний раз, когда смотрелась в зеркало, в ее глазах читался дикий страх. Девушка то и дело вздрагивала и оглядывалась по сторонам, проверяя, не следит ли кто за ней.

– Как настроение сегодня? – спросил Пух. Он расправил салфетки, только что сложенные Спенсер, и расстелил их каждому на колени. – Собрались по особому случаю?

– На самом деле, да, – громко произнесла миссис Хастингс. – Спенсер вышла в финал конкурса «Золотая орхидея». Это почетная академическая награда.

– Мама, – прошипела Спенсер. Она терпеть не могла, когда мать начинала хвастаться семейными достижениями. А учитывая, каким путем девушке досталась эта победа, все становилось тем более невыносимым.

– Так это же замечательно! – пророкотал Пух. – Приятно услышать хотя бы одну хорошую новость. – Он наклонился ближе. – Некоторые из наших гостей думают, что видели маньяка, о котором столько разговоров. Кто-то даже сказал, что его заметили возле клуба вчера вечером.

– Неужели этот город недостаточно натерпелся? – задумчиво произнес мистер Хастингс.

Миссис Хастингс обеспокоенно взглянула на мужа.

– Знаешь, в понедельник, когда я заезжала за Спенсер к доктору, клянусь, я собственными глазами видела, как на меня кто-то пристально смотрит.

Спенсер вскинула голову, сердце забилось сильнее.

– Ты его разглядела?

Миссис Хастингс пожала плечами.

– Да нет.

– Одни говорят, что это мужчина. Другие утверждают, что женщина, – сказал Пух.

Все печально зацокали языками.

Пух принял заказ. Спенсер выбрала желтоперого тунца – единственное блюдо, которое она предпочитала с тех пор, как отказалась от детского меню. Как только официант устремился в сторону кухни, Спенсер устало оглядела обеденный зал. Интерьер был стилизован под старинный парусник «Нантакет»: темные плетеные стулья, на стенах – спасательные круги и бронзовые резные фигуры, помещаемые над водорезом корабля. На дальней стене до сих пор сохранилась фреска на морскую тему, которую дополняли зловещего вида гигантский кальмар, косатка и водяной с развевающимися светлыми волосами и сломанным, как у Оуэна Уилсона [68], носом. Когда Спенсер, Эли и другие приходили сюда поужинать без родителей – целое событие в шестом и седьмом классах, – они неизменно выбирали столик рядом с водяным. Однажды сюда зашли Мона Вондервол и Чесси Бледсоу, и Эли потребовала, чтобы они поцеловали водяного взасос. Слезы стыда бежали по щекам девчонок, когда они, высунув языки, прикоснулись к нарисованным губам водяного.