Сара Шепард - Милые обманщицы

– Что, плечо беспокоит?

– Кажется, да, – сказала Спенсер, пытаясь пошевелить рукой. – Во время игры часто приходится наклоняться, не знаю, то ли я потянула мышцу, то ли…

– Думаю, я смогу помочь.

Спенсер уставилась на него. Ей вдруг захотелось пробежаться пальцами по его растрепанным волосам.

– Да ладно, обойдется. Но все равно спасибо.

– Не бойся, – сказал он. – Я тебя не съем.

Спенсер всегда бесилась, когда слышала эти слова.

– Я же врач, – продолжил Рен. – Уверен, это задняя дельтовидная мышца.

– Хм…

– Мышца плеча, не подумай чего. – Он сделал ей знак придвинуться ближе. – Иди сюда. Серьезно. Нам просто нужно расслабить ее.

Спенсер старалась не искать подтекст в его словах. В конце концов, он же врач. Она подплыла к нему, и он прижал ладони к ее спине, глубоко разминая большими пальцами мелкие мышцы вокруг позвоночника. Спенсер закрыла глаза.

– Вау. Потрясающе, – пробормотала она.

– Просто небольшое скопление жидкости в суставных сумках, – сказал он. Спенсер еле удержалась от того, чтобы не захихикать при слове « сумка». Когда он просунул пальцы под лямки ее спортивного бюстгальтера, она тяжело сглотнула. Усилием воли заставила себя думать о чем-то асексуальном: мысленно представила себе волосы в носу дяди Дэниела, болезненное выражение лица матери, когда ее посадили верхом на лошадь; вспомнила, как их кошка Киттен принесла дохлого крота из ручья и оставила на полу в ее спальне. Он врач , твердила она себе. Он делает то, что положено делать врачу.

– У тебя и грудные мышцы слегка напряжены, – сказал Рен и – о ужас! – протянул руку к ее грудной клетке. Он скользнул пальцами под бюстгальтер, начал растирать мышцу чуть пониже ключицы, и тут лямка соскользнула с плеча. Спенсер судорожно вздохнула, но он не убрал руку. Это доктор , напомнила она себе еще раз. И вдруг ее словно током ударило: Рен всего лишь первокурсник. Он будет доктором , поправила она себя. Когда-нибудь. Лет через десять.

– М-м, а где моя сестра? – спросила она тихо.

– В магазине, наверное? Может, в «Вава»?

– «Вава»? – Спенсер резко отскочила от Рена и вернула упавшую лямку на плечо. – Это же в паре минут езды! Если она поехала туда, то наверняка просто за сигаретами или еще какой-нибудь ерундой. И вот-вот вернется!

– Кажется, она не курит, – сказал Рен, вопросительно глядя на нее.

– Ты знаешь, что я имею в виду! – Спенсер поднялась, схватила свое полотенце от «Ральф Лорен» и принялась яростно сушить волосы. Ей было невыносимо жарко, как будто ее только что сварили в кипятке, с кожей, костями, внутренними органами и нервными волокнами. Она выбралась из ванны и побежала в дом, где сразу налила себе гигантский стакан воды.

– Спенсер, – окликнул ее Рен. – Я не хотел… я просто пытался помочь.

Но Спенсер не слушала его. Она бросилась в свою комнату и огляделась вокруг. Ее вещи еще лежали в коробках, упакованные для переезда в амбар. У нее возникло острое желание привести все в порядок и рассортировать. В шкатулке с бижутерией надо бы разложить украшения по стилю и камням. Компьютер забит работами по английскому двухгодичной давности, и хотя в свое время они были сданы на «отлично», все равно безнадежно устарели, и их следовало удалить. Книги в коробках надо сгруппировать по тематике, а не по авторам. Это же очевидно. Она стала вытаскивать их и расставлять на полках, начиная с раздела «Адюльтер», в который полетела «Алая буква» [39].

Но и к тому времени, как она добралась до «Утопий», облегчения не наступило. Поэтому она бросила книги и села за компьютер, прижав к шее беспроводную мышку, которая приятно холодила кожу.

Она проверила свою почту и увидела новое письмо.

В теме было указано: « Словарь для оценочных тестов». Ей стало любопытно, и она открыла письмо.

Спенсер,

Вожделение. Запомнить легко. Вожделение – слишком страстное чувство, когда человек одержим желанием и похотью. Обычно вожделеют то, чего получить не могут. Хотя тебе лучше знать, не так ли? – Э.

У нее скрутило живот. Она огляделась по сторонам.

Кто. Черт. Возьми. Мог. Видеть?

Она распахнула самое большое окно и выглянула во двор, но на круговой подъездной аллее дома Хастингсов было пусто. Спенсер посмотрела по сторонам. Мимо пронеслось несколько машин. У соседей газонокосильщик обрезал живую изгородь возле ворот. Лабрадудли гонялись друг за другом по двору. Какие-то птицы возились на верхушке телефонного столба.

И тут что-то привлекло ее внимание в верхнем окне соседнего дома: ей показалось, что мелькнули светлые волосы, собранные в хвост. Но разве новые жильцы не темнокожие? Ледяной холодок пробежал по спине Спенсер. Это было окно бывшей комнаты Эли.

Ханна погрузилась глубже в мягкие подушки дивана и попыталась расстегнуть Шону джинсы от «Пейпер Деним».

– Эй, – сказал Шон. – Нам нельзя…

Ханна загадочно улыбнулась и приложила палец к его губам. Она начала целовать его в шею. От него пахло мылом «Левер 2000» и, как ни странно, шоколадом, и ей нравилось, как его новая стрижка подчеркивает все сексуальные выпуклости его лица. Она любила Шона с шестого класса, и с каждым годом он становился только красивее.

Пока они целовались, мать Ханны, Эшли, отперла переднюю дверь и зашла в дом, болтая по своему подростковому телефону-раскладушке «Эл-Джи».

Шон дернулся, вжимаясь в подушки дивана.

– Она увидит! – прошептал он, судорожно заправляя в джинсы бледно-голубую рубашку поло от «Лакост».

Ханна пожала плечами. Мама невозмутимо помахала им рукой и прошла в другую комнату. Эшли уделяла больше внимания своему «блэкберри», чем дочери. Из-за сумасшедшего графика работы она почти не общалась с Ханной, если не считать периодических проверок домашних заданий, обсуждения распродаж в магазинах и напоминаний о том, чтобы дочь убрала у себя в комнате на случай, если кто-то из гостей ее коктейльных вечеринок захочет воспользоваться ванной комнатой на втором этаже. Но Ханну это вполне устраивало. В конце концов, мамина работа служила источником пополнения ее кредитки – не всегда же она подворовывала – и оплаты дорогого обучения в дневной школе Роузвуда.

– Я должен идти, – пробормотал Шон.

– Приходи в субботу, – промурлыкала Ханна. – Моя мама целый день будет в спа-салоне.

– Увидимся на вечеринке у Ноэля в пятницу, – сказал Шон. – И ты же знаешь, мне тоже нелегко.

Ханна застонала.

– Так не должно быть, – заскулила она.

Он наклонился, чтобы поцеловать ее.

– До завтра.

Когда Шон ушел, она уткнулась лицом в подушку дивана. То, что она встречалась с Шоном, до сих пор казалось ей сном. Когда Ханна еще была неуклюжей пампушкой, она восхищалась его высокой и спортивной фигурой, его учтивым отношением к учителям и ребятам из простых семей, его вкусом в одежде, утонченным и сдержанным. Она никогда не переставала любоваться им, даже после того как сбросила свои последние ненавистные килограммы и открыла замечательные средства для стильной укладки. Так что в прошлом учебном году, когда они делали в классе домашние задания, она как бы невзначай шепнула Джеймсу Фриду, что ей нравится Шон, и уже через три урока Колин Ринк сообщила Ханне, что Шон собирается позвонить ей на мобильный вечером, после футбола. Ох, как жалела тогда Ханна, что Эли не сможет увидеть момент ее триумфа.