Дин Кунц - Город (сборник)

– Да, но в какую полицию? Ни одно из этих преступлений не совершено в нашем городе или штате. Местная полиция не может браться за такое расследование. Двоих убили в Иллинойсе, двоих – в Индиане, а миссис Колшак находилась вне пределов страны, когда ее, вероятно, выбросили за борт.

– Может, этим должно заняться ФБР?

– Скорее всего. Но я верю, что это совершенно неправильно – обращаться к властям, пока не будет доказано присутствие мистера Лукаса Дрэкмена на круизном лайнере вместе с миссис Колшак или в Индианаполисе в то время, когда умерли мистер и миссис Кэссиди.

– Но почему неправильно? Полиция, ФБР, эти парни знают, как надо доказывать вину.

– В этом случае мистеру Лукасу Дрэкмену обязательно станет известно, что в отношении него начато расследование. Едва ли он подумает, что речь идет обо всех этих убийствах, они для него – далекое прошлое. У преступников память короткая, да и в будущее они не заглядывают. Они живут только настоящим, вот почему и думают, что преступления окупаются, потому что именно в настоящем они еще на свободе.

Я вновь заглянул в кофейную чашку. Потом отодвинул ее в сторону.

– Вы знаете мистера Сакамото?

– К сожалению, таких знакомых у меня нет. Кто он?

– Не важно.

Мистер Иошиока обхватил кружку обеими руками, словно хотел их согреть.

– Опасность заключается в том, что мистер Дрэкмен, обеспокоившись начатым расследованием, сможет сложить два и два.

– Что такое два и два?

– Мисс Фиона Кэссиди уверена, что ты ее в чем-то подозреваешь. Она предупредила тебя, предложила держаться от нее подальше. А теперь ты оказываешься на противоположной стороне улицы, где расположено кафе «Королевское», в тот самый момент, когда Дрэкмен выходил из него с твоим отцом.

– Он не знал, что это я.

– Если он опишет тебя мисс Кэссиди, она подтвердит, что это ты.

– Он не вспомнит ничего, кроме спортивной шапки в красно-белую полоску. Все маленькие черные дети для него на одно лицо.

– А если для него они не все на одно лицо, тогда, узнав о расследовании, он, возможно, первым делом отправится искать тебя.

Я вспомнил Дрэкмена в моем сне, с широко раскрытыми, дикими глазами, непрерывно облизывающего полные губы, подумал о том, каким увидел его по другую сторону сетчатого забора, когда из его рта вырывались клубы пара, и казалось, что он точно так же может выдыхать огонь.

– Если мы не сообщим о нем полиции или ФБР, как мы сможем доказать, что он был на том круизном лайнере или в Индианаполисе?

– Нам придется подождать, чем закончится расследование мистера Тамазаки, и надеяться, что в своем стремлении докопаться до истины он найдет нужные факты.

– Будет хорошо, если он с этим не затянет.

– Готовься к тому, что он ничего не найдет.

О таком не хотелось и думать.

– В любом случае, что связывает Дрэкмена и моего отца? Что они затевают? Наверняка что-то пугающее.

– Если тебя и твою мать убьют, твой отец унаследует миллионы? – спросил мистер Иошиока.

– Как он может унаследовать миллионы? У нас ничего нет. И потом, он развелся с моей мамой.

– Именно так. Что бы ни затевали твой отец и мистер Дрэкмен, к тебе это точно не имеет никакого отношения. Мы можем позволить бедному мистеру Ябу Тамазаки тратить свое время на расследование. Но тебе больше нельзя надевать эту спортивную шапку.

Предположив, что мистер Иошиока рассказал мне все, я отодвинул стул от стола и поднялся.

Мне хотелось задать сотню вопросов о Манзанаре, но я не знал, как перевести разговор на эту тему.

– Еще одно, Иона Керк. Другой мой знакомый, мистер Тоши Кацумата, который называет себя Томасом или Томом, но никогда – Томми, проработал в городском муниципалитете девятнадцать лет, и сейчас он старший клерк в архиве муниципального суда. В документах о разводе, которые получила твоя мама, адресом отца указан дом 106 по Марбери-стрит, но на самом деле это адрес его не слишком чистоплотного адвоката, потому что свой настоящий адрес твой отец стремился скрыть и от тебя, и от твоей матери. Однако пусть закон и разрешает ему такую вольность, в материалах дела обязательно должен быть и настоящий адрес. У достопочтенного мистера Кацуматы безупречный послужной список, и он честнейший человек, поэтому я уверен, что он мучился угрызениями совести, нарушая тайну сохранения подробностей личной жизни участников бракоразводных процессов, гарантированную судом, когда добывал для меня настоящий адрес твоего отца. Тем не менее он человек слова и ценит дружбу.

Такой поворот меня озадачил.

– Зачем мне адрес Тилтона? Он мне совершенно не нужен. Я больше не хочу его видеть. Он никогда не был мне отцом.

– Такая мысль пришла мне некоторое время тому назад, – кивнул мистер Иошиока. – Но с учетом того, что на прошлой неделе ты видел своего отца с крайне опасным мистером Дрэкменом, я подумал, что нам важно знать его адрес. Он живет в северной части города, достаточно далеко отсюда, и тебе, конечно, не разрешают ездить на такие расстояния в одиночку. Но я сохраню этот адрес, на случай, если он нам понадобится. – Мистер Иошиока тоже поднялся. – И еще один нюанс, который ты должен знать… пожалуй, два.

Он отнес кофейную чашку к раковине, начал мыть, стоя спиной ко мне. Выключив воду, заговорил, глядя в небольшое окно над раковиной:

– Я должен извиниться, если первый из упомянутых мною нюансов доставит тебе боль или смутит, но считаю, что ты должен владеть этой информацией.

– О чем вы?

Он замялся, и в этот момент пошел снег, снежинки заскользили по оконному стеклу.

– Шимауни ни / Акару йо бакари то / Нириникери, – произнес он.

Он точно знал, что я не понимаю японского, никаких сомнений в этом у меня не было, пусть даже монахини в школе святой Схоластики стремились научить нас всему. Но за этими словами последовало молчание, и я спросил:

– Мистер Иошиока?

– Это хайку, написанное поэтом Бусоном. Оно означает: «Конец ночи / Восходит заря / Белые лепестки сливы». Соответствует моменту. Лепестки сливового дерева белые как снег, и ночь скоро наступит.

– Звучит как-то грустно.

– Любой снег прекрасный и радостный… и грустный, потому что любой снег растает.

Слова песен – это поэзия, а потому поэзия – часть музыки, но в тот момент я больше напоминал не пианиста, а испуганного и сбитого с толку мальчика.

– Так что вы хотели мне сказать? – нетерпеливо спросил я.

– В одной квартире с твоим отцом живет автор журнальных статей и будущая писательница мисс Делвейн.

Открывая мне это, он говорил, стоя спиной ко мне, не с тем, чтобы не видеть моего смущения. Он сам смущался из-за того, что мой отец так обошелся со мной и с мамой.

– Но мисс Делвейн живет на пятом этаже.