Макс Фрай - Слишком много кошмаров

– Потому что я столько раз слышал, что никогда не научусь ходить Тёмным путём, даже чужим. Знали бы вы, как часто мне это говорили! В Ордене женщины утешали: «Ты очень талантливый мальчик, Сердце Мира тебя любит, магия сама даётся в руки. Но некоторые вещи не для тебя, с этим лучше смириться и не тратить времени понапрасну. Никто не всемогущ, у всех есть свои слабые стороны, а вот сильные – далеко не у каждого. Тебе ещё повезло!» Конечно, я думал, что все вокруг дураки, ничего не понимают, и я им однажды покажу. Но уже столько раз убеждался в правоте этих дураков, что…

– Начал им верить? Значит, придётся опять перестать. Вряд ли твои советчики были дураками. Просто все время от времени ошибаются. К тому же, в последнее время ты очень много колдовал. И не вполсилы, а на пределе своих возможностей. А магия, сам знаешь, изменяет людей.

– Настолько?!

– Получается, что иногда – да.

Малдо подскочил ко мне и обнял, да так, что рёбра хрустнули. Отскочил, рассмеялся. Воскликнул:

– Значит и всё остальное!

Я не стал переспрашивать, что он имеет в виду. И так понятно.

Сказал:

– Как пойдёт. То, что ты смог пройти моим Тёмным путём, совершенно не гарантирует, что в один прекрасный день ты сумеешь самостоятельно его проложить. И тем более рвануть в Хумгат, или куда ты там ещё собирался. Но такое вполне может случиться. Шансы вообще есть всегда и у всех. Просто когда они невелики, проще сказать «нет», потому что это почти правда. Но сегодня их у тебя стало больше. Не настолько, чтобы вот так сразу с ума сходить. Но чтобы жизнь обрела новый смысл – как раз хватит.

«Возможно, этот новый смысл пригодится в ближайшее время, после того, как я собственными руками отниму у тебя настоящий», – добавил я про себя.

И только тогда понял, чего на самом деле так сильно боюсь. Ломать – не строить, о да. Потому что ломать – невыносимо. Как говорят наши арварохские друзья, проще умереть.

Да кто ж мне даст.

– Аурррыыаууу!

Торжествующий рёв натурально сотряс весь Мохнатый дом. Я услышал, как внизу залаял Друппи, увидел, как изменился в лице Малдо, открыл было рот, чтобы спросить, кого на этот раз драный индюк в задницу клюнул, но не успел. Потому что в этот момент источник божественного звука бухнулся передо мной на колени, что примерно сравняло наш рост, и обхватил здоровенными волосатыми ручищами, да так крепко, что я не то что вырваться, пошевелиться не мог. И дышать тоже не очень.

Источник был огромен, космат, бородат, задрапирован в звериные шкуры и образцово-показательно дик. Ну, то есть ему снилось, что он именно таков. А мы были вынуждены принять его интерпретацию.

Ещё недавно я бы в обморок грохнулся от подобного сюрприза. Но жизнь в Ехо в условиях отмены большинства запретительных статей Кодекса Хрембера и одновременного нашествия толп сновидцев сделала меня скучным человеком. Никаких романтических обмороков, один прагматичный расчёт: «Ага, вот и первый любитель волшебного порошка пожаловал. Кучу времени мне сэкономил, молодец».

Во всём это было одно небольшое неудобство. Грубые прикосновения спящего, строго говоря, вообще не человека, а бесплотного фантома, оказались несколько более чувствительны, чем я бы себе пожелал. Яркие, незабываемые ощущения.

Но обо мне, хвала Магистрам, нашлось кому позаботиться.

– А ну отпусти его! – завопила Меламори.

Своё требование она сопровождала действиями, я бы сказал, недостаточно гостеприимными. Иными словами, лупила беднягу с применением каких-то зверских приёмов арварохской рукопашной борьбы, или как там называется этот их метод молниеносного превращения противника в рубленный бифштекс без применения кухонных приборов. Она и до своей арварохской эпопеи отлично дралась, а сейчас даже подумать страшно, на что способна.

Поэтому лично я стараюсь думать на подобные темы как можно реже.

Но со спящим у Меламори ничего не вышло, поскольку она ему так и не приснилась. Всё его внимание досталось мне. Потому что, во-первых, обаяние моё неотразимо, и все человечества всех обитаемых Миров с утра до ночи только и мечтают, как бы увидеть меня во сне. А во-вторых, кисет с Кель-круальшатом лежал именно в моём кармане. Иногда так мало надо, чтобы разжечь в сердце незнакомца любовь.

– Да что происходит?! – заорала Меламори.

Она устала молотить пустоту, поняла, что ничем не может мне помочь, и начала паниковать.

– Это просто спящий, – коротко объяснил я. – Не волнуйся, всё в порядке.

– То есть, тебе нравится такое обращение? – обрадовалась Меламори. – Ладно, буду знать.

– Даже не вздумай! Погоди, сейчас…

Вместо того, чтобы говорить дальше, кое-как вытащил из кармана кисет с запасом порошка Кель-круальшат и швырнул его в дальний угол комнаты.

Ну, то есть мне приятно говорить: «я швырнул», – в этом чувствуется бесшабашный размах и дурная удаль. Правда звучит гораздо скромнее: поскольку очередная попытка хоть немного высвободиться из железных дикарских объятий провалилась, как и все предыдущие, я просто уронил кисет на пол и поспешно отфутболил его ногой – не в дальний угол, конечно, но на довольно приличное расстояние. Дикарь прочувствованно зарычал, метнулся следом за вожделенным свёртком, ликуя, схватил и взмыл к потолку. А я, напротив, сел на пол и наконец вдохнул полной грудью.

– Ты вообще цел? – спросила Меламори.

– Это что, тоже не галлюцинация? – несчастным голосом осведомился Малдо Йоз.

– Да, – сказал я. – И нет. В смысле я цел. И это не галлюцинация, а нормальное, закономерное и даже отчасти заранее запланированное мною событие.

– То есть ты всегда так живешь? – восхитился он.

– Не всегда, – честно ответил я.

– Да, далеко не все дни такие спокойные, как этот, – подтвердила Меламори.

Увы, Малдо пропустил её замечание мимо ушей. Он во все глаза пялился на сновидца.

– Смотрите, во что оно превратилось!

Мы с Меламори задрали головы вверх. И точно, теперь у нас под потолком летал не косматый дикарь в шкурах, а огромный дикий кот с павлиньим хвостом, растущим, вопреки логике, не из задницы, а из уха. Левого, если это важно.

– Это что вообще? – взволнованно спрашивал Малдо. – Это он как? Почему? Что с ним?

– А то ты такой красоты до сих пор не нагляделся, – укоризненно сказал я.

– Где?!

– Да у себя в кладовке. Где вы Кель-круальшат храните.

– А там вот такое творится?! – изумился он. – Пелле что-то говорил про спящих, которые там крутятся, но мне всё как-то было недосуг пойти на них поглядеть. Думал, ничего интересного. Ну я дурак!.. Стоп, погоди. А ты-то откуда знаешь, что у нас в кладовке делается? Ты что, был там? Ходил во Дворец Ста Чудес? Ещё раз, без меня? А зачем?

Во взгляде Малдо было такое искреннее простодушное недоумение, что мне захотелось огреть его по голове табуреткой. Просто так, душу отвести. Но табуретов под рукой не оказалось. И вообще никакой мебели, кроме встроенного в стену шкафа и кровати, которая, строго говоря, тоже не мебель, а просто очень большой, очень мягкий матрас. Так уж у нас в Ехо принято обставлять спальни. Чрезвычайно разумно, я считаю. Захочешь, а никого не зашибёшь.