Юлия Остапенко - Свет в ладонях

На сцене они увидели труп.

Труп принадлежал мужчине и был ещё достаточно свежий, чтобы не отпугивать запахом, но и достаточно лежалый, чтобы походить на живого человека не больше, чем голем. Он располагался на столе, покрытом девственно белой скатертью, и пятки его вызывающе торчали из-под полупрозрачной простыни. Над трупом стояли двое: мужчина в белом фраке и мужчина в чёрном фраке. Мужчина в белом фраке был Паулюс ле-Паулюс, импресарио, идейный вдохновитель и рифмоплёт; мужчина в чёрном фраке был доктор Мо.

Паулюс ле-Паулюс представил доктора Мо почтеннейшей публике и объяснил, что только сегодня и только один раз, а также в течение последующих пятнадцати вечеров, почтенная публика сможет узреть новейшее и любопытнейшее в мире зрелище, приближающее к познанию сути жизни и смерти. Доктор Мо, почётный член медицинских академий в Гальтаме, Миное, Лаплунии и Турендии, впервые и только для почтенной публики готов провести уникальный опыт, скрываемый доныне от глаз непосвящённых, ибо способность его поражать умы и открывать знания поистине безмерна. И так далее, и так далее – Паулюс ле-Паулюс заливался соловушкой, завлекая, искушая, но не рассказывая ничего конкретного. В сочетании с застывшим големом у лебёдки и трупом с его торчащими пятками всё это производило самый интригующий эффект из возможных.

Поэтому когда импресарио наконец смолк и скрылся в тени кулис, а доктор Мо вынул из чемоданчика скальпель и с невозмутимейшим видом вскрыл трупу грудную клетку, по толпе пронёсся столь мощный и глубокий вздох, словно присутствующим и впрямь открылось бог весть какое великое знание, а не внутренности лежалого мертвеца.

Обращаясь к напирающей толпе, доктор Мо прочитал короткую лекцию о строении человеческого тела, продемонстрировал ошалевшей публике сердце, печень и селезёнку «препарируемого объекта», затем небрежно свалил всё это в стоящее под столом жестяное ведро, поклонился, лебёдка опять затрещала в унисон с суставами голема, занавес сомкнулся, и публика взорвалась аплодисментами.

На следующий день акробаты, чревовещатели и даже бородатая женщина сидели без клиентов. Все оборванцы Саллании сгрудились вокруг Анатомического театра. Появление голема сорвало овацию. Появление Паулюса ле-Паулюса вызвало не меньший энтузиазм публики. Ну а доктор Мо вообще стал самым популярным мужчиной в столице после господина Буви. Труп был сегодня новый, и это многих разочаровало.

Представление, столь же короткое и насыщенное полезными сведениями, как накануне, вновь имело огромный успех. Медь, ассигнации, а иногда и серебро лились рекой в чемодан для пожертвований, стоящий у ног голема возле сцены. Это был настоящий фурор. Назавтра об Анатомическом театре кричали все бульварные газеты.

А ещё через день явился патруль городской стражи, возглавляемый капралом Клайвом Ортегой, – разбираться, а если надо, то и арестовывать.

Доктор Мо был человеком творческим, непонятым и печальным. Поэтому разговаривал за него Паулюс, в котором бойкости, наглости и смекалки хватало на двоих. Уже через четверть часа суть дела стала для Клайва Ортеги ясна. Пронырливый мошенник ле-Паулюс откопал в каком-то паршивом трактире унылого, отчаявшегося, готового свести счёты с жизнью лекаря-неудачника, который в жизни не вылечил ничего тяжелее запора, но умел красиво и аккуратно резать, а также трагически глядеть вдаль. Этого было довольно, чтобы сколотить какое-никакое дельце. Тем более что у ле-Паулюса был голем, которого тот, используя свои небольшие навыки чревовещания, последние полгода выдавал за первого в мире голема с настоящей живой душой. Дело это само по себе оказалось не слишком прибыльное, а вот в качестве пикантной приправы к Анатомическому театру – очень даже сгодилось.

Капрала Ортегу, впрочем, интересовала не гениальная находчивость Паулюса ле-Паулюса, а два куда более простых вопроса: откуда взяли голема? откуда берёте трупы?

С трупами всё оказалось просто. Паулюс показал Ортеге бумажку, заверенную старшим лекарем городской больницы для бедных, согласно которой за небольшое пожертвование господину ле-Паулюсу разрешалось раз в сутки забирать из больницы тела безвестных бродяг, скончавшихся в течение дня. Всё равно этим беднягам было уготовано место в общей могиле – так пусть хоть напоследок послужат искусству. С големом, однако, вышла заминка. Никаких документов на него у лицедеев не было, однако, поскольку никто в городе не заявлял о пропаже подобного механизма, напрямую обвинить труппу доктора Мо в воровстве было нельзя. Клайв нутром чуял, что здесь что-то нечисто, однако доказать ничего не мог. Поэтому ограничился внушительным взглядом и обещанием «присматривать за вами, ребята», и ушёл с нехорошим чувством под ложечкой. Слово он сдержал и в самом деле ещё несколько раз отправлялся посмотреть представление, сам не зная, на чём надеется поймать этих странных артистов, – но так ничего и не придумал.

На пятое или шестое посещение доктор Мо, до сих пор ограничивавшийся лишь крайне скупым медицинским монологом во время представлений, внезапно предложил Клайву выпить. Клайв от удивления согласился.

Расстались они друзьями, а на следующий день в «Рыжего ежа» ввалился умирающий Джонатан, и на какое-то время Клайв о докторе Мо и его соратниках – живых, неживых и жестяных – напрочь забыл. Да так, может, и не вспомнил бы, если бы они не напомнили о себе сами.

Успех Анатомического театра был хотя и велик, но огорчительно быстротечен. Жутковатое и необычное представление, привлекавшее толпу в первые вечера, очень скоро всем надоело. Надоел даже голем, ибо всё, на что он был способен, – это наклоняться вперёд-назад и крутить лебёдку, и это зрелище к концу первой недели отдавало рутиной не меньше, чем вскрытие грудной клетки и демонстрация сердца, шмякавшегося затем в ведро под столом. Доктор Мо был не только бездарным врачом, но и редким занудой, и даже оживлённая болтовня Паулюса ле-Паулюса не могла спасти положение. На восьмой день пришло всего десять зрителей, на десятый – только три, и никто из них не заплатил. А поскольку ле-Паулюс и его грустный доктор, вдохновленные первоначальным успехом, резво пропили и прогуляли всё заработанное за первые дни, оказалось, что им нечем даже заплатить завтра больнице за нового мертвяка.

Надо было или сворачиваться и уезжать на поиски нового хлебного места, или идти на криминал. Паулюсу уезжать не хотелось – он не распробовал ещё прелестей столичной жизни. Поэтому он заверил безутешного доктора, что решит проблему, а сам под покровом ночи пробрался в холодильную комнату больницы и бессовестным образом украл первый попавшийся труп.