Евгения Орлова - Держи меня крепче…

– Что ты подразумеваешь под этим? – лукаво интересуюсь я, бросая в свой кофе кубик сахара, но заметив, как Вольф решительно идет на меня всей своей угрожающей массой, легко упираюсь босой ступней ему в грудь, останавливая. – Эй, полегче… Я тебе не жена и отчитываться о своей интимной жизни не обязана.

– Ты хоть понимаешь, что спать с пациентами, особенно суицидниками, категорически запрещено…

– Тебе! – заканчиваю за него я и протягиваю ему чашку. – Врачам запрещено. Я, если ты помнишь, простой картограф. И к твоей профессии отношения не имею. Так что остынь и перестань голосить.

– Но это…

– Что, Вольф? Некорректно? Непрофессионально? Неправильно? – усмехаюсь я, сжимая на ступне пальцы и комкая в них его рубашку. – Давай сейчас не будем говорить о морали. Потому что мне есть, что тебе ответить, и ты сам это знаешь. Парень, слава богу, жив и самоубиваться в ближайшие пару часов не будет. А дальше посмотрим. В конце концов, я не психолог, чтобы описывать ему ценность его жизни, о которой я вообще ничего не знаю. А ведь есть вероятность, что его поступок был чем-то оправдан, и что такой выход тоже может быть не самым плохим вариантом.

Вольф вдруг теряется и прячет взгляд, поджимает и без того тонкие губы.

– Тебе молока добавить в кофе? – вздыхаю я, опуская с его груди ногу.

– Нет, спасибо… – он забирает свою чашку и делает неуверенный глоток, – я хотел спросить, как тебе удалось? Что ты ему сказала?

– М-м-м… Это был отчаянный блеф… – признаюсь я, разглядывая мнущегося Вольфа, – повторять такое точно не стоит, потому как мне просто несказанно повезло. От страха, что он сейчас шмякнется на асфальт, я притворялась равнодушной взбалмошной дурочкой, требовала у него мелочь и зажигалку и настаивала, что если он решил прыгать, то я совсем не против, потому как мне интересней разглядывать небо. А потом потребовала самому себе ответить на вопрос о том, что ему на самом деле надо.

– А он?

– А он изобразил из себя гидравлический пресс. Вот именно поэтому у меня ребра и болят…

– Знаешь, – Вольф мелко качает головой с неуверенным выражением лица, – меня искренне потрясает твоя удачливость… Перегни ты хоть чуть-чуть, и мы бы имели свежий труп…

– Представь себе, я догадываюсь… Ладно, ты явно пришел сюда, чтобы поговорить не об этом. Я тебя слушаю.

Вольф снова усаживается на диван, поставив перед собой полупустую чашку, и привычным жестом пристраивает подбородок на сцепленных кистях рук.

– Вчера ты сказала, что поставить «Z3X84» на коммерческую основу плохая идея. И что у тебя не все так хорошо, как я думаю. И я даже не знаю, что из этого мне больше хотелось бы обсудить в первую очередь.

Вздыхаю… Баухоффер – мужик неглупый. В своей сфере… Но вот то, что я сейчас буду говорить, ему явно не понравится.

– Знаешь такое понятие как время-деньги? – закрываю глаза и откидываюсь назад, легонько стукаясь головой о подвесной кухонный шкафчик.

– Ну ты совсем меня за дурака не держи… – его голос сквозит мягким пренебрежением.

– А я не о почасовой оплате за работу говорю. Дело в том, что коммерческие проекты должны быть не только уникальными. Вернее, уникальными им быть вообще необязательно. Но они должны поставлять определенный объем оборота, чтобы окупать себя. И вот тут как раз и начинается история под названием время-деньги. Чем больше времени вылетает на осуществление действий, тем меньше шансов себя окупить.

– И?

– А дальше, мой гений, включай свою драгоценную голову, откуда этот излишек времени будет выкидываться?

– Ну… – судя по тому, как он это тянет, здравых идей у него нет.

– Первых тестеров, т.е. нас вы отбирали полгода. Гоняли как разносчиков суперинфекции на всевозможные обследования… А вот второе поколение тестеров, что сейчас сидит в искусственном обществе, подготовку к погружению прошло уже за 4 месяца.

– Правильно. На вас программу обкатали, поняли, что нужно знать, и…

– И следующих вы запустите уже через два месяца, так? А потом? Не обследуя. На тестах однодневных, вроде, норму показали, да и ладно, и так сойдет?

– Не преувеличивай…

– Вольф… На первом эксперименте вы из трехсот человек, подавших заявки, отсеяли 200. Т.е. две трети… – лениво смотрю на свои ноги из-под прикрытых век, – а вот на втором из 412 добровольцев вы сколько пропустили?

– Двести пятьдесят…

– т.е примерно… – мысленно составляю уравнение, – ну где-то в районе шестидесяти процентов…

Достаю из сахарницы кусок рафинада и отправляю его за щеку.

– Люди не становятся адекватнее, Вольф. Ты сам это знаешь. Причем, даже лучше меня. Да, возможно, вторая группа собралась с чуть меньшей степенью перекипания мозгов, но не на тридцать же процентов. А это значит, что сейчас у вас там могли оказаться люди не готовые к такому эксперименту. Мозг – тонкий механизм. И настраивать его мы пока не умеем, а вот ломать – запросто. И чем сильнее вы будете сокращать время отбора, тем больше таких вот ходячих сломанных в неизвестных местах сюрпризов породите…

–Ну не факт…

– Уверен? – я вижу, как он прикусил губу и наморщил лоб.

– Хотя, конечно, вероятность такая есть… – нехотя произносит он примерно через минуту, – но мы будем следить за ними потом, как и за вами, и если будут отклонения от нормы…

– Норма – понятие растяжимое, и мы к этому еще вернемся… – я понимаю, что он так или иначе созрел для второй горькой пилюли…. – Вторая вещь, которая меня настраивает против коммерции в области мозга: ты ничего не знаешь о мотивах вашего спонсора.

– Я же говорил, программа отдыха для сотрудников… – он растерянно моргает, глядя на меня как на человека, разбивающего все его мечты.

– Бред… никто не отправляет офисного работника в отпуск почти на 2 года. Причем еще неизвестно, каким он вернется с этого отдыха… Может он будет неспособен больше работать.

– Благотворительность?

– Уже лучше вариант, но все равно доверия не вызывает… Тебе надо разузнать, что он за человек и что им движет…

– Он знакомый Мары, – вяло реагирует Вольф.

– В данном случае вообще не аргумент. Он делец. И для него должна быть прямая выгода.

Мы молчим. Время тянется как жвачка, и я невольно прислушиваюсь к возможным звукам из спальни. Но ничего не слышу.

– Мне жаль, что приходится говорить тебе все это Вольф. Но ты мой друг. И…

– Я знаю, Эрика… – он сутулится и потирает широкими ладонями лицо, – в вопросах бизнеса я безнадежен….

– Неправда. Просто неопытен. Ты своего рода художник, и это круто… Ты создал хорошую вещь, несмотря ни на какие побочные эффекты…

– Вот кстати, о них… Ты говорила, что у тебя не все в порядке. И я хочу узнать в чем это выражается?