Дмитрий Хатуцкий - Отражение в окне

– Ой, дура-ак, – ответила Катя, выслушав сбивчивый, прерываемый всхлипываниями, пересказ недавних событий. – Когда у тебя ближайшее окно?

Катя никогда не посягала на Ленино время, занятое работой, считая его практически священным и потому абсолютно неприкосновенным.

– Сегодня ве… вечером, – размазывая по щекам тушь, прохныкала Лена.

– Значит, так. Во-первых, я люблю своего брата, но вспомни, что хорошего он для тебя сделал. Это не должно занять много времени. Хочешь, я отвечу за тебя? Один раз подарил цветы. И ты носилась с ними как с писаной торбой. Потому что ничего другого он для тебя не сделал, и ты пыталась выжать из этого события все возможное. Во-вторых, забей. Мы найдем тебе нормального мужика без букета психических расстройств и закидонов. Хотя такие тебе не нравятся. Значит, найдем мужика с красивым букетом психических расстройств. В-третьих, я сама собиралась тебе звонить, потому что меня повысили и, что гораздо важнее, дали нормальную зарплату, так что сегодня вечером мы празднуем. Подчеркиваю, празднуем, – Катя передразнила любовь «подчеркивать» Алексея, – твое избавление от моего братца на широкую ногу.

– Катька! Я так за тебя рада! – неподдельная радость за лучшую подругу моментально высушила слезы на глазах Лены. – Ты давно заслуживала повышения.

– Давай, боец, держись и не роняй слезы попусту. Скоро заживем!

– Я уже не плачу, пока, Кать.

Лена выдохнула и достала ежедневник, чтобы проверить, куда еще надо успеть сегодня. Выяснилось, что на очереди масса дел и ей совершенно некогда переживать за себя, поэтому она достала зеркальце и на скорую руку навела на лице некое подобие красоты.

Она поймала себя на мысли, что перспектива заниматься делами из ежедневника вместо общения с Лешей, будь они еще парой, вызывает у нее только радость. Выходит, их разрыв стал для нее облегчением. Она поморщилась от этой мысли. Значит, вроде как уже и незачем плакаться в Катину жилетку, хотя было жалко времени, потраченного на Алексея, так что моральная поддержка все равно будет кстати. Причем не жалость, а именно поддержка. В жалость Лена не верила так же, как и в альтруизм. Точнее, не в саму жалость, а в ее благотворность. Она считала, что это чувство исключительно деструктивно, и в первую очередь для того, кого жалеют, поэтому никогда никому не разрешала себя жалеть, хотя сама регулярно грешила этим и одергивала себя.

В общем, пролистав свои записи в ежедневнике, Лена побежала помогать не остро, но все же нуждающимся в помощи людям. Без жалости. С Катей она договорилась на восемь часов вечера, так что должна успеть вычеркнуть три, а если повезет – четыре пункта из своих списков.

В безлюдном захламленном переулке стояли трое подростков и обсуждали свои подростковые дела. Двое из них выглядели вполне прилично, насколько это вообще возможно подросткам. Внешний вид третьего (он был покрупнее одноклассников) прямо-таки кричал о вызове обществу и его устоям – эдакий стереотипный плохиш. Мимо них, уткнувшись в телефон, прошла девочка в мешковатой куртке с накинутым на голову капюшоном, скрывающим лицо. Без капюшона было бы понятно, что этой девочке давно за двадцать, но в нем из-за роста она больше походила на ученицу средней школы.

Подросток покрупнее указал на нее одноклассникам провокационным взглядом. Один из них ответил:

– Оно тебе надо? Завязывай ты с этим.

Второй поддержал:

– Я в этом участвовать не буду. Ничего хорошего их этого не выйдет, да и мобильник – дешевая китайская фигня.

Оба понимали, что физически остановить крупного товарища у них шансов нет, зато есть шанс (и притом неплохой) выхватить у него, предприми они такую попытку. Поэтому пытались облагоразумить словами. Но бунтарь не воспринял ни эти, ни еще несколько последующих доводов.

Плохиш хищно свистнул, великовозрастная школьница рефлекторно обернулась, но тут же вернулась к переписке. Свистун не успел разглядеть ее лица, двое же его собеседников узнали свою знакомую. Бунтарь грозно пошел за жертвой, оставив одноклассников за спиной. Один из них взглядом показал другому, что Лену надо спасать, другой в ответ усмехнулся и скорчил гримасу, говорящую: да брось, мы оба знаем, кто огребет в этой схватке. Переживающий прикинул в уме вероятности и успокоился.

Хулиган натянул на лицо бандану, висевшую до того у него на шее как платок, и крикнул:

– Девочка, а девочка! Тебе не говорили, что опасно ходить одной по пустым переулкам?

Лена остановилась, вздохнула, убрала телефон в карман и медленно обернулась. Подбежавший подросток наконец заметил, что жертва уже совсем не девочка, но охота началась, и ее возраст лишь прибавил адреналина.

– Не спеши убирать телефон, – в его голосе слышалась опасная улыбка, – мне как раз надо позвонить маме, а мой телефон отобрали хулиганы.

Лена оценивающе на него посмотрела и без малейшего напряжения в голосе сказала:

– Покажи-ка руки.

Плохиш от такой наглости запнулся. Лена закатила глаза и дернула его за руки, вытянув их вперед. Хулиган вообще перестал понимать, что происходит, и выдавил из себя только:

– Э!..

– Да помолчи ты, – оборвала его Лена. Она осмотрела и прощупала его руки. – Я еще ничего не спросила. Повернись.

Хулиган ошалело на нее уставился. Лена снова закатила глаза.

– Да не тупи! – резким, неожиданно сильным движением она его развернула. – Сказала же повернуться.

Она ощупала его шею и спину, будто осматривала пса на выставке, развернула обратно к себе лицом и спросила:

– Ты вроде сильный?

– Да… – неуверенно ответил хулиган. Из-за повязки голос звучал неразборчиво.

– Сними ты эту фигню! – Лена сдернула с его лица бандану. – Не слышно же ни шиша. Еще раз спрашиваю: ты – сильный?

– Да, – голос подростка был уже совсем растерянный.

Лена посмотрела на часы – без семи минут восемь – и чертыхнулась. Она надеялась сегодня хоть на встречу с Катей прийти вовремя. Но оставлять подростка на улице было нельзя, иначе он отыграется на более беззащитном прохожем. Она вытащила телефон, нашла в записной книжке номер Кати и нажала на вызов. Подросток начал что-то мямлить, она вскинула перед его лицом руку в жесте: «замолчи и жди» и сказала в телефон самым девчачьим пищащим голоском:

– Кать, прости, пожалуйста, я немного задержусь. – Катя ей что-то ответила, от чего Лена заулыбалась. – Ты самый замечательный человечек на свете, люблю тебя, чмоки-чмоки. Быстро пошел за мной!

Слова после чмоков были сказаны без запинки, но после сброса звонка и уже совсем другим тоном, не терпящим пререканий и без улыбки на лице. Подросток попытался возмутиться:

– Да какого вообще…

Лена снова его оборвала: