Ульяна Гринь - Кнопка. Под прикрытием

От толчка в плечо я выронила бумаги и едва удержала несчастную змею в саквояже. Листочки с расписанием лекций, направлением в общежитие и прочей бюрократической фигнёй бабочками запорхали вокруг, планируя на мраморный пол, а парень, на которого я наткнулась, скорчил недовольную гримасу и прошипел так, что у меня уши заложило:

– С-с-смотреть надо, куда преш-ш-шь!

– Извините, – машинально пробормотала я, заметив, как его лицо покрылось чешуёй, а зрачки сузились до вертикальной чёрточки. Я даже могла поклясться, что видела скользнувший между губ раздвоенный язык. Всё внутри замерло, оцепенело, скукожилось. Я превратилась в камушек, неотрывно и завороженно глядящий в звериные глаза оборотня-змея. Мысли испарились, только одна стучала в висках – конец, пришёл мой конец…

Тук.

Как медленно бьётся сердце.

Тук.

Ненавижу змей.

Тук.

– Эй, Кобринец! Извиниться перед девушкой религия не позволяет?

Звонкий голосок, как разряд дефибриллятора, заставил сердце наконец-то нормально завестись. Я вздрогнула и отмерла. Рыженькая девушка с вдохновенно пламенеющими зелёными глазищами боевым петушком наскакивала на шипевшего. А тот неожиданно для меня отступил, смутился, даже за бумагами наклонился:

– Ис-свините… Чего ты кидаешься, Нелька? Это она на меня налетела, между прочим!

– Как на тебя не налететь, ты же безразмерный! Полкоридора занимаешь, когда идёшь!

Рыжая ткнула его острым кулачком в плечо, и змей зашипел, но уже беззлобно:

– Уймис-с-сь! Я опас-с-дываю!

Сунув мне собранные бумажки, он странно дёрнул головой, глянул долго в глаза и ушёл. А я, заикаясь, сказала девушке:

– С-с-спасибо.

– Да не за что! – весело откликнулась она. – Ты тоже змея? Из какой семьи?

– Нет, я не змея, – от такого предположения меня даже перекосило на секунду. – Я эм… волчица.

– О, здорово! Нашего полку прибыло!

Нелька встряхнула кудрявой шевелюрой цвета заходящего солнца, и я увидела маленькие треугольные ушки, чёрный носик на узкой мордочке, всё те же хищные вертикальные зрачки. Лисичка!

– Теплокровные против хладнокровных форева! Ура, ура! Ты же вступишь в наш клуб теплокровных?

– Обязательно, – пообещала я, не собираясь, разумеется, никуда вступать. – Вот только устроюсь в общежитии…

– А, ты тоже в общаге? В какой комнате?

– В соточке, – глянув в направление, ответила я.

– О, забегу вечерком, договорились? А пока мне на пары! Да, я Нелли, а ты?

– Ада.

– До вечера, Ада!

И она ушмыгнула куда-то в один из коридоров. Мне даже показалось, что рыжий хвост мелькнул перед носом. Постояв с поднятыми бровями пару секунд, я тряхнула головой, пытаясь прийти в себя. Симпатичная девчонка, открытая и простая, как веник. У меня как-то не очень получалось дружить с девушками, кроме Лариски. Но Лариска дружила абсолютно со всеми, как это ни парадоксально. У неё такой характер. А у меня другой. Девки – это сплетни, постоянный трындёж ни о чём и то зависть, то ревность…

– Вронская! Эй, Вронская, подожди!

Фиолетовая ниточка манны настойчиво мельтешила перед носом, чтобы я не задерживалась, но я обернулась на голос. Влад догонял меня, широкая улыбка на лице. Прямо брат-близнец Русика! Наверное, тоже оборотень, только отчего-то не показывает этого. Вон как Нелька показалась…

– Ада! Блин, да подожди же! – он бежал, придерживая на боку спортивную сумку. – Ты же в общагу, да?

– Ага. Тебя приняли?

– Куда денутся, – фыркнул он. – У меня уважительная причина. Тебя в какую комнату поселили?

– А что, тоже в гости придёшь? – съязвила, перехватив покрепче ручку саквояжа. Манна дёрнулась в сторону коридора между колонн, вернулась и закрутилась вокруг нас, явно недовольная задержкой.

– Пошли, путеводка торопится, – Влад кивнул на нитку. – А что, и зайду, если пустишь!

– Да пущу, куда ж я денусь. Комната номер сто. А у тебя?

– Число зверя, – рассмеялся Влад. – Если не боишься, тоже приходи, как заскучаешь.

Его голос внезапно стал совсем интимно-вибрирующим, а сам парень оказался слишком близко, вторгшись беззаботно в моё личное пространство. Ой, жалко его прямо…

От удара в печень Влад согнулся пополам, а стон его прокатился эхом по коридору, напугав двух узкоглазых близняшек. А когда парень разогнулся, я уже была на лестнице. Оглянулась, хихикнув:

– Догоняй, чего ты там телишься?

Уважение, промелькнувшее в его глазах, наполнило мою душу радостью первобытной женщины. Поэтому я даже притормозила, поджидая держащегося за бок Влада. Он пробурчал:

– Могла бы и на словах выразить, чего сразу кулаки в ход пускать?

– Атака – лучший способ защиты. Давай, сам говорил – путеводка торопится.

– Я провожу тебя.

– Какой галантный кавалер, – пробормотала я, скрывая улыбку.

На этажах общежития было пусто, гулко и холодно. На стенах отчего-то горели свечи вместо ламп, а звуки шагов терялись в толстом, но потёртом половике. Влад начал оглядываться, и я всей кожей ощутила его тревогу. Да и самой стало как-то неуютно. С вурдалаками было типа того, что-то подобное. Волоски вдоль позвоночника поднялись дыбом, и даже на голове встопорщились – я этого не видела, но почувствовала.

– Атмосферненько, как в склепе, – попытался пошутить Влад, и я оценила, сказала негромко:

– Как в правой реальности.

– А ты была?

– А ты не был?

– Я первый спросил.

– Рассказывали, – уклонилась я от ответа. – Может, с непривычки?

– У меня в сумке… – сказал Влад почему-то шёпотом, – бутылка есть. Наверное, стоило бы накатить за первый день.

Я только глаза закатила, покрутив головой. Ага, только накатить мне и не хватает для полного счастья. Ещё выпрут за пьянство из универа… А потом Сероволковский так накатит, что мало уж точно не покажется.

– Соточка, – сказал Влад.

И точно, на филенчатой двери перед нами висели привинченные единичка и два нуля – пошлые золочёные циферки из совкового прошлого нашей страны, так непохожие на футуристические экраны секретного отела ДМП. В замке торчал ключ с проволочкой, на которой болталась бирка. Я взялась за ручку, боясь нажать, и обернулась на Влада:

– Ну, ты иди. Спасибо, что проводил.

– Ага, ага, иду, – ответил он, прислонившись к стене напротив с видом скучающего телохранителя. Я оценила мужество и всё-таки открыла дверь:

– О, нормальная комнатка. Ох ты ж, мать всех существ!

– Что? – подхватился Влад.

Я растерянно оглянулась и пробормотала:

– Не убрано тут только.

Посреди комнаты в неестественной позе, глядя в пустоту широко открытыми и подёрнутыми белёсой плёнкой глазами, лежала девушка моих лет, красивая, но обезображенная смертью.

Когда-то давно юную и воодушевлённую службой курсанта Кнопку подполковник Сероволковский впустил в морг. Нарочно. На минус третьем этаже Башни в морозном помещении с оцинкованными стенами лежали жертвы бунта нежити. Курсант Кнопка с минуту рассматривала ошмётки плеча или бедра, длинные рваные раны через всё тело, откушенную половину головы, а потом методично заблевала стерильное помещение. Дядя Слава, патологоанатом, сначала долго и затейливо ругался матом, так же долго и заботливо отпаивал меня коньяком, велел больше никогда не приходить, но я не послушалась. Да и по работе надо было. В общем, труп девушки, лежавший в комнате, особого отвращения не вызвал. Он был вполне приличным. Открытых ран не наблюдалось, слегка посиневшая кожа выглядела высушенным пергаментом, глаза тоже начали подсыхать и вваливаться. Хотя один побочный эффект от созерцания тела у меня всё же появился.