Илона Волынская - Ирка Хортица и компания. Брачный сезон

– Не отставайте! – понесся дальше, едва не переходя на бег. Динины каблучки звонко стучали по булыжникам двухсотлетней мостовой. Вихрем они миновали пешеходную улицу, снова проскочили перекресток, свернули направо, налево, чуть не улетев под очередной переделанный под платформу грузовик, и выскочили на площадь с эстрадой и выстроившимися кольцом палатками участников. – Уже народ собирается, скорее! – Степан Петрович ледоколом врубился в толпу. Следом за ним и Диной Андрей нырнул под расшитое бусами полотнище шатра.

– Девочки, я нашел! Вот она, наша невеста! – завопил Степан Петрович, выталкивая Дину вперед.

Грустно сидящие у заваленного рулонами ткани, пучками перьев, россыпями бисера столиком средних лет женщина и молоденькая девушка вскочили, растерянно глядя то на него, то на Дину, то на Андрея – головы их поворачивались, как на шарнирах.

– Что вы стоите? Макияж! – Степан Петрович схватился за громадную коробку с косметикой, бросил, кинулся к стаканчику с расческами. – Прическа! Украшения!

– Так это… вместо Люськи? – пробормотала женщина и вдруг отмерла. – Степан Петрович, не трожьте аксессуары, мы потом не найдем ничего! И вообще, идите отсюда, у нас тут счет на минуты, а вы мешаете! Девушка, а вы сюда, ох, какие волосы, обалдеть, так, давайте по-быстрому… А вы, кыш, кыш! – она замахнулась на мужчин пучком ярких лент. Степан Петрович еще пытался что-то возражать, что-то бормотать, но его неумолимо гнали прочь. Андрей усмехнулся, глядя как торопливо стаскивают шубку, сапожки, а заодно и свитер с невозмутимой Дины, застывшей с привычной неподвижностью постоянной клиентки портных, и вышел следом.

– Вас как зовут? – из-за полога шатра слышался шорох тканей и неумолчное щебетание. – А вы откуда приехали? Корсет, какой корсет, ослепла, что ли: тут еще в талии на пять сантиметров убирать придется! Вы манекенщица, да? Нет? Странно, а держитесь будто привыкли… Хотя мышцы такие… спортсменка или в тренажерку ходите? Фехтование? Ого! Ручку чуть повыше, пожалуйста… А это ваш парень? Спиночку прогните чуть-чуть, прямо на вас ушьем… Классный парень, вы как с ним познакомились? – в шатре вдруг воцарилась тишина, похоже, всем был интересен ответ.

– Сперва он пытался меня убить, но потом мой брат решил отрубить мне голову, и Андрей взял меня на поруки. – прозвучал в тишине спокойный голос Дины.

Степан Петрович изумленно покосился на Андрея, за пологом тоже повисло ошеломленное молчание… которое прервал сперва один робкий смешок, потом второй… и вот уже оттуда неслось сплошное хихиканье – кажется, слегка истеричное.

– Получили мы с тобой? Называется: не лезь в чужую личную жизнь! – фыркнула женщина. – Мы, вон… и так влезли, ребята наверняка хотели вместе побыть… небось в первый раз без родителей куда поехали.

– Я немножко старше, чем выгляжу. – как всегда спокойно ответила Дина.

В ответ снова хихикнули – несколько принужденно.

– Что с волосами делать? – начала девушка.

– Ничего. – бросила Дина.

– Но эту фату можно только на высокую прическу…

– Ничего не будем делать с моими волосами. – в голосе Дины звучал непререкаемый приказ. И опять пауза… Андрей усмехнулся: бедные дамочки. Даже от него любой спор с золотоволосой царевной требовал немалых душевных сил, а уж эти сходу проиграли.

– Конечно же ничего, такие волосы надо не прятать, а показывать! – энергично вмешалась старшая. – Но что-то все равно нужно для ансамбля: заколку со снежинкой… или цветок… Оуу! – раздался восторженный вопль. – Смотрите, вот так будет идеально!

Динин ответ, если он и был, потонул в громком, до боли в ушах, пении труб. Андрей оглянулся… за всей суетой он и не заметил, как празднество началось! На эстраде толпились официального вида человечки, объясняющие всем и каждому как сильно повезло празднику Маланки и городу, что они, эти самые человечки, у города есть. Толпа их заверения откровенно игнорировала, пялясь исключительно на выстраивающиеся команды маланкарей.

– Я за экипажем! – Степан Петрович умчался, ловко лавируя в толпе.

Перекрывая еще пытающееся что-то говорить городское начальство грянула музыка – такая лихая, что казалось целый ковш радостного возбуждения опрокинули прямо в душу. Цепочка пастухов в лохматых безрукавках и высоких шапках и девушек в пестрых платках понеслась через площадь в бешенном хороводе, то и дело рассыпаясь на пары, выхватывая новых танцоров из зрителей и снова стягиваясь в пляшущую пеструю цепочку. Виляя сплетенными из лент хвостами коней, скакали ковбои и гусары, многочисленные невесты ехали на телегах, мотороллерах, ослах, их везли в строительных тачках, они швыряли в толпу букеты из лент, цветной проволоки и украшенные тесьмой и блестками веники. Толпа приветственно орала, хохотала, подпевала и притопывала.

– Коллектив дома культуры… художественный руководитель… – иногда пробивалось сквозь грохот музыки и очередная команда врывалась на площадь.

За спиной послышался перестук копыт, Андрей обернулся – к их шатру подъехала открытая коляска, запряженная белоснежными лошадками с золотыми гривами.

– Гривы не трогайте – еле успели их покрасить. – выскакивая из коляски, нервно бросил Степан Петрович и дернул полог шатра. – Как вы, девочки? Следующий наш выход… – и замолчал. Мгновение тишины сменил благоговейный вздох. Андрей сделал над собой усилие, чтоб не оттолкнуть Степана Петровича с дороги – ну можно так испытывать терпение? Внутри тоже решили, что нельзя. Преисполненные важности мастерицы вышли из шатра и встали у входа, а на порог шагнула сверкающая серебром и золотом тоненькая фигурка. Андрей молчал и смотрел на Дину.

– Ты… такая красивая… – наконец произнес он, почти ненавидя язык человеческий, за то, что в нем так мало слов, чтоб рассказать ей, какая она. И наконец выдавил единственное, что пришло в голову. – Ты… как Снегурочка. – и мысленно застонал, понимая, что чушь все это, не то, не то…

Степан Петрович и старшая из мастериц дружно хмыкнули, а вот Дина улыбнулась светло и ясно – по его лицу и так все было понятно: и как много он бы хотел сказать и какими нелепыми и неуклюжими ему кажутся слова. Андрей протянул руку, она оперлась на его ладонь кончиками пальцев, Степан Петрович распахнул дверцу коляски, и Дина впорхнула внутрь. Мастерица протянула ей расшитую жемчугом крохотную сумочку, дверца захлопнулась. Кучер в старинной ливрее и завитом парике с косицей щелкнул вожжами, коляска тронулась. Андрей шагнул следом… Степан Петрович подхватил его под руку.

– Пойдемте, тут есть места для групп поддержки. – вместе с мастерицами они принялись пробиваться к небольшому отгороженному навесу. Они успели вовремя. Только отзвучала очередная лихая мелодия, отплясали – с присвистом и топотом каблуков – развеселые маланкари. Над толпой повисла пауза. Люди шумели, смеялись, переговаривались, кто-то покупал горячий глинтвейн. Шум чуть стих… и вот-вот должен был разгореться заново: дескать, почему не продолжают, все кончилось, что ли? Именно в этот момент зазвучала нежная, похожая на дождевую капель старинная мелодия и в нее вплелся негромкий цокот копыт. Раз… раз-два-три… Девушки в белоснежных платьях и парни в пестрых гусарских доломанах влетали на площадь в стремительном скольжении венского вальса – и закружились как метель из снега и конфетти. А следом – открытая коляска, увитая настоящими, живыми цветами и лентами. Посреди этого бело-розово-сиреневого великолепия стояла девушка. Степан Петрович правду говорил о свадебных платьях из своего села – любой, хоть итальянский, хоть французский дизайнер отдал бы тут руку, что не нужна ему для шитья, лишь бы создать подобный шедевр. Пышную белую юбку, плотно, стежок к стежку, покрывала вышивка, рисунок которой повторял морозные узоры на окне. Сверху был накинут отделанный белым мехом по воротнику и рукавам серебристый жакетик, утянутый в талию – такую тоненькую, что казалось, ее можно обхватить двумя пальцами. И все это белоснежное великолепие разбивал плащ золотых волос, струящийся чуть не до самой земли и лишь едва прикрытый крохотной кокетливой шапочкой-снежинкой. Площадь дружно вдохнула… и так же дружно забыла выдохнуть.