Лора Мэйлин Уолтер - Созвездия тел

Когда я взглянула на Майлса, он смотрел прямо перед собой, стараясь не замечать фотографий Дейрдре. Возможно, он считал, что объявления о пропаже – это пустая трата сил. Полицейские создавали видимость поисков Дейрдре, но им и так было известно, что она с мужчиной, который довольно скоро выпустит ее на свободу. Худшее уже случилось, вероятно, сказали они родителям Дейрдре. И теперь оставалось только ждать ее возвращения.

Я могла лишь гадать, какие мысли занимали Майлса, потому что в то утро он был тихим и замкнутым. В очередной раз скрывал свои тайны.

Дойдя до школьного двора, мы с Майлсом разделились. Я нашла Кассандру и Мари возле флагштока: они грели руки в карманах. Самого флага не было видно за туманом.

– Ты в порядке? – спросила Кассандра. На ней был модный черный плащ, которого я раньше не видела. Она выглядела так, будто оделась в траур.

– Нет, – ответила я. – А ты?

Кассандра покачала головой, Мари тоже. Мы по очереди обнялись и посмотрели на школу.

– Пойдемте уже разделаемся с этим. – Кассандра потуже затянула пояс плаща. – Сейчас нам лекцию прочтут, я уверена.

Мари кивнула.

– В нашей школе давно не было похищений. Я сегодня в газете прочла. Уже десять лет как. – Она взглянула на здание. – Нам ни к чему репутация, как у центрального района города.

– Нам еще далеко до этого, – возразила ей Кассандра. – Я слышала, что в старшей школе в центре перестали в этом году проверять посещаемость, потому что прогульщиков и выбывших очень много. И у них самый высокий процент похищений из всех школ в округе.

– Даже одного лишь этого похищения достаточно, чтобы начали проводить сравнения, – сказала Мари. – Как думаешь, Селеста?

Я не ответила.

– Селеста. – Мари прикоснулась к моему запястью. – Ты очень бледная.

Я лишь моргнула в ответ. На Мари был красный ободок, тонкий пластиковый, с зубцами, которые врезались в кожу головы. Такие ободки уже давно вышли из моды. В любой другой день у меня мог бы вызвать раздражение детский вкус Мари в одежде, но в тот момент при виде его мне стало спокойнее.

– Все нормально, – сказала я ей. – Кэсси права, пойдемте уже разделаемся.

Мы направились ко входу, и вскоре нас подхватил поток учениц, двигавшийся в сторону актового зала. Учителя с мрачным видом стояли у входов в свои классы, наблюдая, как мы проплываем мимо них. Случайно столкнувшись взглядом с нашей классной руководительницей – в ее глазах мелькал скрытый ужас, – я отвела глаза и двинулась дальше, позволив толпе нести меня вперед.

В те дни я была примерной ученицей, но к учительницам своим относилась скорее равнодушно. Я не задумывалась о том, что творится у них внутри, об их будущем или прошлом, об их личных целях и мечтах. Напротив, мне не терпелось поскорее окончить школу и попасть в университет, где вместо учительниц у меня наконец появятся профессора, новые возможности, свобода. Туда, где, как я верила, я смогу превратиться в личность, которой мне суждено было стать.

Быть школьницей же означало постоянные ограничения и неусыпный контроль. Приходилось слушать лекцию за лекцией о подобающем поведении и правилах, которые надлежало соблюдать. Даже школьная ассамблея после исчезновения Дейрдре была вариацией на тему все тех же бесед о безопасности, которые проводились с нами из года в год, где нередко нам просто вслух читали «Картографию будущего»: никуда не ходить поодиночке, особенно ночью; не обсуждать наши отметины с незнакомцами; не носить короткие юбки, одежду с глубоким вырезом и другие откровенные вещи и никогда не оставаться наедине с незнакомыми мужчинами. Все эти предосторожности были нужны как раз потому, что отметины никогда не предсказывали похищения – такой поворот судьбы предугадать было невозможно.

Несмотря на то что юношам на этих лекциях о безопасности присутствовать не было нужно – их на время отсылали из классов или пораньше отправляли домой, – их обязывали посещать ассамблею. В тот день мне было противно находиться рядом с ними. Они ерзали, толкались коленями в спинки сидений перед собой, и зал казался слишком маленьким для того, чтобы их вместить. Я завидовала их свободе, тому, с какой легкостью они движутся по жизни. Парни могли позволить себе не обращать внимания на то, что происходило на ассамблее, на то, как директор Рэдшоу выставляет на сцену увеличенную фотографию Дейрдре, как указывает на нее во время речи, как призывает нас не повторять ее ошибки.

Фото было тем же, что и на плакате о ее пропаже – картинкой, которая к тому моменту уже въелась в мой разум. Я вглядывалась в распечатанные глаза Дейрдре, изо всех сил желая обратить ее пропажу вспять и вернуть ее в целости, прежней. То была всего лишь фантазия, но я не могла от нее избавиться. Весь остаток дня я провела, думая о Дейрдре, не забывая о ней ни на секунду.

Ее образ преследовал меня до самого последнего звонка.

Категория – Несчастья

Расположение – Левая щиколотка

Скопление А. При подобном расположении значением отдельных отметин можно пренебречь в пользу общей картины. Дугообразная форма и расположение мелких отметин по краям от крупных указывают на многочисленные потери. Подобная комбинация означает горе, но также и силу. Эта комбинация – символ стойкости.

После исчезновения Дейрдре мне казалось, что в мире должно было что-то измениться: дни должны были стать короче или длиннее, небеса – темнее или ярче. Я ожидала, что пища сильнее будет обжигать язык, а кислород – легкие. Воображала, что если уколю палец, то кровь не остановится. Думала, что все будет ранить пуще прежнего.

Я ошибалась и в то же время была права. Мир остался прежним, ночь продолжала сменяться днем, а день – ночью, но я все же заметила некий сдвиг внутри собственной семьи. Майлс превратился в мою тень. Он настаивал на том, чтобы провожать меня до школы и обратно, и не раз я, захлопнув шкафик, обнаруживала, что он наблюдает за мной с другого конца школьного коридора.

Отец тоже стал проявлять ко мне больше внимания после похищения Дейрдре. Каждое утро он завтракал со мной перед школой – непривычный для нас ритуал. Он выходил к столу с чисто выбритым лицом, на ходу повязывая галстук; иногда он затягивал его так сильно, будто хотел наказать сам себя.

– Ты так быстро растешь, – сказал он однажды ни с того ни с сего. Сентиментальность была ему несвойственна, и эти слова застигли меня врасплох. – У тебя со дня на день появятся взрослые отметины, – добавил он, – и ты уже больше не будешь моей малышкой. Ты станешь женщиной. – Он произнес это с неподдельной тоской в голосе.