Дарья Гусина - 100 свиданий с ведьмаком

Олег и Еся обменялись короткими фразами:

– Где она?

– Кажется, на крышу прорывается.

И точно: стены и пол на лестнице и в коридоре с техническими помещениями и туалетами носили следы лап, когтей и ударов сильным телом. Тварь пометалась по второму этажу и ушла на крышу, через одно из выбитых окон.

– Ты налево, я направо, – сказал Ступин.

Елисей не стал спорить. Сейчас главное – не упустить мруна, не дать нежити добраться до трещины в Яви. Тварь еще на крыше, иначе внизу уже орали бы прохожие. Время непозднее, на улице полно народу, мамок с колясками, детей. Тут центр: фонтаны, игровые площадки. Поимка этой конкретной нежити стала для Еси принципиальным делом. Он вроде не виноват, в том, что Ника кукухой повредилась… и вроде как виноват. И вот он, Веденеев, стоит на крыше, чувствует неприятный холодок по коже, хотя вечер теплый.

Холодно. Это ему не показалось. Где-то рядом трещина в Яви, из Нави стужей несет. Поэтому мрун так на крышу рвался – почуял, как родным «домом» пахнет. Но что-то подсказывало Есе, что нежить не ушла, что она еще рядом. И от этого становилось еще тревожнее. Любая другая уважающая себя тварь давно бы утекла в Навь. А эта или очень глупая, или очень… странная.

Цокнули когти о металл, засвистело. Тоненько, глухонько. Словно человек губы сложил и выдохнул. У Еси встали дыбом волоски на шее. Да что с ним такое? Это ведь мрун, навья иллюзия! Ну кинется, разве что массой прижать сможет, чтобы до горла хоботком дотянуться.

– Ведьма-а-ак, – раздалось тихое, сказанное то ли высоким мужским голосом, то ли грубоватым женским.

Еся крутнулся на пятках, вгляделся в глубокие тени. Луна за облаками, на крыше горят фонари, особые, от нежити, заряженные пламенем драконов, но этой твари на них плевать. Елисей больше догадался, где сидит мрун, чем увидел его.

– А ТЫ меня выслушаеш-ш-шь?

– Кто здесь? – строго спросил Елисей. Не может быть, чтобы это нежить с ним человеческим голосом разговаривала.

– Никто. Просто пос-с-сланник.

– Мрун? Это ты… говоришь со мной? – это прозвучало… глупо, но Еся видел два горящих на фоне магической будки огонька – выпуклые глаза нежити. И рот, что шевелился в такт словам.

– Удачно ты нам попалс-с-ся, – прошептала тварь. – Твой интерес-с-с в деле имеется. Нам это нравитс-с-ся.

– Какой еще интерес? – ведьмак начал потихоньку приближаться, чувствуя непривычный страх.

– Боиш-ш-шься?

– Это тебя-то? – Еся принялся осторожно обходить чердачную трубу.

– Лебеди Черной, – выдохнула тьма.

Елисей застыл.

– Ты…?

– Я пос-с-сланник Навьей Рати. Рыщ-щ-щу во тьме. Ищ-щ-щу то, что мне обещ-щ-щано. Помоги Лебедь найти. Она и тут, и там, прячется в иллюзиях, навьям глаза отводит. Укажи на нее. Не жалей Черную. Она тебя не пожалела. Лебедь – наш-ш-ша по закону Навьему, не людьми писанному. Все равно доберемся. Но жертв меньш-ш-ше будет… среди гражданского нас-с-селения, – мрун захихикал.

Спина у Еси покрылась холодным потом. Он молчал, переваривая услышанное. Значит…

– Значит, прав я был, – и сам не понял, что сказал это вслух.

– Прав, – мрун хмыкнул. – Думай, ведьмак. Даем тебе трижды тридцать дней и три ночи. А потом ратью пойдем. Пожалей город. Много невинных людей пос-с-страдает.

Еся очнулся от мерзкого ступора и шагнул к стене. Тварь изогнулась, взлетела на крышу магической будки и растворилась в воздухе. Трещина полыхнула синим навьим огнем – закрылась.

– Веденеев! – в окно вылез Олег. – Что, упустил?

– Угу, – медленно произнес Еся, приходя в себя. – Вон там разлом был.

– Что с тобой? Под воздействие попал?

– Да что-то… такое… было… странное.

– Да? Ты в норме? Ну пошли. Только давай по пожарной лестнице спустимся. Там Толли Сагус явился, рвет и мечет. Короче, закрывают клуб. Беренику в участок забрали. Как бы тебе не попало.

– Да пусть, – рассеянно проговорил Елисей, вытирая с лица холодный пот.

«… Когда дяде Эше в офис позвонили два забористых пацана, желающих сделать капитал на наивности пожилого человека, дядя поимел большой и красивый перформанс, как тот лысый упырь из Лесовищ, которого жрецы два часа гоняли по храму поддельными серебряными лампадами с просроченным ладаном.

Эти два, прости господи, гешефтмахера представились сотрудниками банка и прямо среди здесь принялись вешать отборную лапшу на несчастные уши дяди Эши. Дядя Эша честно рассказал им номер своей ячейки, код, маленькие цифры на обороте конверта и свое имя. Фраеры отправились в банк, и все у них шло хорошо, пока им не предложили представиться. И тут с них слетел их фасон, потому что если кто-то поимел идею сказать за имя лепрекона и не сломать гарнитур во рту, так пусть начнет с того, что от этой идеи откажется. К тому же дядя Эша никогда не держал свое золото в банке. Как одобрительно говорила моя тетя Дофа, жена дяди Эши, ни один имевший много и подробно пожить лепрекон не свяжется с банком, особенно если сам в нем работает» .

Из выступления стендап-комика Изи Валуриуса

Новое знакомство, по уже сложившейся в Лисьем переулке традиции, я начала с пирогов. С клубникой. Лютый признался, что его брат Злыдень обожает клубнику. Ягода в Сильверграде была так себе, не сравнить с нашей, кривовцовской. Но, рассудила я, местные-то привыкшие.

Елисей явился рано, буркнул что-то и скрылся в подвале. Грохотал там и так некрасиво ругался, что заслушивались даже тролли. Можно было подумать, что это я накануне насильно потащила несчастного ведьмака в клуб. И кстати, мне ОЧЕНЬ не понравилось то свидание.

Злыдень держал популярную в городе лавку «Модное платье»: сам подбирал ткань, сам кроил и сам шил. И, по словам Лютого, давал советы по имиджу. Именно это мне и нужно было – совет. Наряды, которыми я так гордилась в Кривовцах, в Сильверграде привлекали ненужное внимание. Когда я вспоминала взгляд Олега, этого странного, неестественно красивого ведьмака, по коже пробегал холодок. Мне такой интерес не надобен был и даром. Меня та вырвавшаяся из куба на волю нежить испугала меньше, чем ледяные глаза Ступина.

Звякнул колокольчик на входе, я шагнула через порог магазина Злыдня и застыла. Лавка кипела жизнью… сама по себе: на раскроечном столе звонко щелкали в воздухе ножницы, и ткань вздымалась волной под их лезвиями, строчила швейная машина, и кто-то невидимый поправлял бирюзовое платье на манекене с пышными формами.

– Добрый день. У меня клиент? – осведомился кто-то снизу.

Я опустила взгляд и узрела господина Злыдня. Никогда раньше не видела я так пышно разодетого дворфа. И вообще никого… столь пышно разодетого. На господине Злыдне были надеты синий фрак с серебряной вышивкой и белоснежная рубашка с кружевным жабо. Шелковые рейтузы заканчивались белыми чулками, а ниже имелось два башмака с самоцветами на пряжках. Шапочка тоже была, в тон фраку и с вышивкой серебром.