Ирина Муравская - Иллюзион. Сказки оживают в полночь

– Куда глаза глядят.

– Э-фо ф-ак?

– А вот так. Иду себе и иду. Куда-нибудь да приду, ― рассказывать про наказ Хозяйки Генри не хотелось. Он и сам до конца не был уверен, что поступил правильно, послушав её. Если он-то до сих пор был уверен, что это глупо: вслепую слушаться кого-то, пускай и вроде как обладающего даром видения, то что на это скажут остальные?

– Забавный ты, Генри, ― прожевав, нормально ответил новый знакомый. ― Откуда родом ― не знаешь. Куда идёшь ― не знаешь. А что за вещица у тебя на шее хоть знаешь? Кто она?

– Ты о чём? ― не понял тот.

– Кольцо. Где та, кому оно предназначается?

Генри потеребил выглянувшую из рубахи цепочку с медальоном, на которой с недавних пор висело и кольцо. Чтоб не потерять.

– Будешь смеяться, но тоже не знаю, ― усмехнулся он. ― Ничего не помню про свою жизнь. Только последние месяцы.

Руслан удручённо присвистнул.

– Вот это тебе не подфартило.

Атлас в ответ согласно кивнул. Забавно, но странные словечки, явно не подходящие этому миру, обоих совершенно не смущали. Они словно и не замечали их. Как и не задумывались, откуда они взялись в головах. Как и в случае с Региной, древняя магия, нацеленная на выборочную амнезию, исправно работала. Ростовщик не мог стереть личность полностью, иначе подопытные забыли бы не то только как правильно держать ложку, но и как дышать. А это создало было очевидную проблему.

Приятно проведя время, парни распрощались. Руслан пошёл относить свой скромный улов домой, предварительно выбросив дохлую щуку обратно в реку: авось оживёт. Что стало дальше с волшебной рыбиной история умалчивала, но поговаривали, что какой-то местный дурачок из соседнего царства, вечно таскающийся с какой-то рыбёхой подмышкой, скоренько женился на царёвой дочери. Звали его, кажется, Емеля. Или Евгений. Или вообще Егор.

Руслан предлагал Генри погостить у него, пускай в скромном жилище, зато со стенами и потолком, но тот отказался. Что-то звало Атласа дальше. Словно кричало: не нужно задерживаться, вперёд-вперёд-вперёд. Чуйке тот привык доверять, так что, не дожидаясь вечера, двинулся дальше в дорогу, вот только ближе к закату заплутал, свернул не туда и очутился в сладко пахнущем яблоневом саду. Слишком поздно Генри понял, что это был сад Ирия. Обители древних птиц: Алконостов и Сиринов.

Включить задний ход не получилось. Сад обладал удивительным свойством меняться. Так, где секунду назад была дорожка, теперь прорастала раскидистая яблоня. Сад с каждым последующим шагом превращался в лабиринт, а с ветвей через листву на чужака смотрели хищные женские глаза.

Алконост и Сирин ― крупные птицы размером с орлов, но с головами женщин обладали чарующим голосом, только Алконост дарил своим пением счастливое забытье, а Сирин скоропостижную смерть. С учётом того, что и забытье в конечном итоге заканчивалось тем, что человек сходил с ума, обе стоили друг друга. И сейчас эти неравные особы в количестве не одного десятка сверлили Генри взглядами.

Атлас ускорился. Птицы напряглись. Он целенаправленно не смотрел им в глаза, чтобы не провоцировать ― те нервно ёрзали на месте, оглушая сад клёкотом. Он петлял между деревьев, ныряя под низкие ветки ― Алконосты расправили свои чёрные крылья, Сирины белые. Он случайно наступил на упавшее яблоко, раздавив его ― они открыли рты…

Генри поспешно зажал уши руками, начав напевать себе под нос что-то совершенно абсурдное: с глупыми словами и прилипчивым мотивчиком. Где он вообще услышал эту песенку, Атлас сам не знал. Да это было и неважно. Главное, благодаря ей получалось перекричать смертельное пение.

Птицы сорвались с мест. Им не нравилось равнодушие к их творчеству. Они резво спикировали вниз, хлеща его крыльями по лицу. До крови царапали острыми когтями руки ― всячески старались, чтобы Атлас отнял их от ушей. Сзади клубилось настоящее грозовое облако. Магические птицы собирались в стаю, намереваясь проучить невежду. Ещё пара секунд и в его спину должны были впиться десятки когтей…

Генри выскочил на открытую поляну с единственной яблоней по центру. Огромной и настолько плодовитой, что усыпанные ветви накренились до самой земли. По тёмной коре пробирались наверх белые крупные вены, теряющиеся в вышине. Атлас уже было подумал, что вот тут-то ему придёт конец, слишком уж открытое пространство, без проблем можно заклевать до смерти, но стая внезапно отступила. Кружилась в стороне, но нападать не нападала.

Почему, стало понятно, когда Генри встретился взглядом с немигающими зрачками. Гамаюн. Вещая птица Гамаюн. Прародитель волшебных пернатых и их беспрекословный лидер. Единственный, кто имел мужские черты. Гамаюн не баловался гибельными серенадами. И Сирины, и Алконосты уважали Гамаюн, и на его территорию никогда бы не посягнули. Потому и держались сейчас в стороне.

– Здравствуйте, ― поздоровался Атлас. В глубине его сознания вспыхнули забытые знания: Гамаюн птица мудрая, всё знающая и требующая уважение к себе. Не поклонишься ― обидится. Очень сильно обидится. Делать нечего ― Генри отвесил глубокий поклон.

Огромное создание, сидящее чуть выше уровня человеческого роста, встрепенулось, от чего по оперению оттенка индиго прошлась золотистая рябь. А затем птица открыла рот:

В чертогах мертвеца,

Сокрыта тайна девяти печатей.

Лишь жертву принеся,

Возможно то проклятье снять.

Век божественный долог,

И в том бессмертие его.

Но власти миг печально короток,

Изгонит беса смелость одного.

На плаху голову сложив,

Готов ли жизнь за жизнь отдать?

В порыве гнева не забыв,

Кто настоящий враг, а кто слуга.

Гамаюн замолк, демонстративно отвернувшись. Надменная птица явно более не собиралась уделять своё драгоценное время какому-то там мимо проходящему парню.

– Э, спасибо, ― озадаченно поблагодарил Генри, делая пробный шаг к белой яблоне, за которой угадывалось узкая тропка.

Гамаюн не шелохнулся, лишь подозрительно сверлил его спину взглядом, опасаясь, что тот решит сорвать волшебное яблоко. В отличие от молодильных, которые росли в соседнем королевстве и охранялись Жар-птицами (именно оттуда, собственно, одна особь и была похищена), эти дарили мудрость.

Атлас от мудрости, конечно, не отказался бы, но рисковать ради этого жизнью не стал и уже спокойно направился к выходу. Алконосты и Сирины больше ему не мешали, видимо, на территорию вожака залетать им было запрещено. Так что уже без дальнейших приключений он покинул волшебный сад. К тому времени солнце почти ушло за горизонт.

Оранжево-розовый закат окрашивал вересковые поля нежными пастельными красками. Продолжение русалочьей реки протекало внизу, под пригорком. По перекинутому через берега настилу гуляли люди. Многие возвращались с полей, огромными заплаткам лежащие на просторных холмах. На пастбище паслись лошади. Пастухи загоняли скот домой, стремясь успеть к тому моменту как закроются на ночь городские ворота. Всё утопало в последних солнечных лучах. Красиво. Сфотографировать бы… сфото…что? Что это за слово?