Александр Забусов - Коэффициент выживания, или Каникулы настоящих мужчин

«Песец котенку! Песец котенку! Песец…»

Между тем Лерыч, разродился потаенной мечтой:

– Каникулы хочу. Чтоб целый месяц холостым походить. Чтоб с работы не могли дозвониться. Чтоб не сам, а вот с этой шарагой всей, по полной оторваться. Да и другие, которые сегодня за столом не смогли поприсутствовать, тоже подтянулись.

Гость хмыкнул.

– Может, хоть дедушку пожалеем? – Глазами стрельнул на Сэма.

– Может быть.

–Договорились, давай лапу, чтоб от тебя никаких потом кривотолков не было. – Первым протянул навстречу свою ладонь. – В глаза мне смотри.

Морозов будто в пьяном бреду слушал монотонный голос своего неожиданного собутыльника. В каком-то далеком уголке сознания, зрела мысль понимания всей неправильности происходящего с ним. Все присутствующие в зале, в одно и то же время, где-то рядом были. Дотянуться до ближайшего мог, только… не мог. А простой, как он сам сказал, пророк-реализатор, в это время вещал, что-то напоминающее стих, далекий-далекий от темы встречи выпускников:

– Судьба нас судит беззаветно,

Порой жестоко, порой никак,

Но наши мысли ей ответны,

Боимся мы попасть впросак.

Дорога жизни не известна,

Господь давно решил за нас,

И нас уводит Он от бездны,

Когда мы слышим Его глас.

Нам кажется, что что-то мы решаем,

Нам кажется, что что-то создаём,

Но где-то мы душою понимаем,

Что у Судьбы мы всё берём в заём.

Мы в этот Мир пришли совсем как дети,

Мы все живём подарками Судьбы,

Порой нас настигают чьи-то плети,

А иногда сдаёмся без борьбы…

Хотел сказать, скорей всего не слишком востребованному поэту, что не большой любитель стихов, что ценитель этистолярного жанра из него и вообще никакой, проще сказать, «чайник». Да, куда там! Головой из стороны в сторону помотать не получилось. Как молодой телок рассматривает что-то новое, необычное, встреченое на пути стада к выпасу, так и он от прозрачных глаз нового приятеля взгляд оторвать не может, а поэзию из его уст воспринимает, как приложение к омутам глаз, как звуковой фон, вникая в суть через пень колоду.

– …Поднять хочу до неба груз тяжёлый,

Держать его на собственных руках,

Но без Судьбы мне никогда не быть весёлым,

Песок застрянет в собственных зубах.

Никто ещё с Судьбою не поспорил,

Она – путеводитель наш и наш совет,

Она как лоцман нас ведёт по морю,

По морю жизни, вот и весь ответ.

Судьба сама всегда чего-то хочет,

Желания её нам не понять,

Она всегда, везде наш вечный зодчий,

И на Судьбу нам не дано пенять.

Судьба – не звук, не песня, не поэма,

Она вполне живое существо,

Она не знает никакой дилеммы,

Судьба – есть Жизнь, и это волшебство!

Отпустило! Даже протрезветь успел. Слегка. Скосил взгляд на Улю. Что это с ним? Сидит, глаза вот-вот линзы в очках выдавят. Напрягся. На всякий случай понюхал воздух, вдруг друг в штаны наделал, а теперь переваривает мелкую неприятность. Да вроде все штатно. Чинно. Благородно. Сосед вот только со стула поднялся. Уходить собирается?

– Ну, тогда догуливайте сегодня, – пожелал, – а завтра как проснешься, сразу не умывайся, в зеркало посмотрись и все у тебя будет. Запомни, на один месяц ровно. Ка-ни-ку-лы! Как и хотел. Сейчас жена тебе позвонит.

Звонок телефона вывел из кратковременного ступора. Отвлекся. Глянул на дисплей. Точно.

– О! Жена! – Поднес сотовый к уху. – Да, дорогая. Что ты – что ты?! Раньше пяти, даже не жди. Ну ладно. Привет теще. Пока.

Озирнулся, а гостя-то и след простыл. Бросил взгляд в другую сторону. Друг Уля смотрел на него с осуждением. Спросил:

– Чего-о?

Тот помотал почти трезвой головой. Потянувшись, достал стоявшую поодаль початую бутылку водки, набулькал себе полный стакан, в три глотка оприходовал его содержимое, выдохнул из себя водочный дух, после чего взглядом встретившись с глазами Морозова, глубокомысленно изрек:

– Лерыч, ну ты и мудак! По утряне не вздумай на свою пропитую морду в зеркало зырить. Как проснешься, сразу в ванную беги и три ее мочалкой. Может, поможет. Ну, муда-ак! А мог бы на пустом месте простым российским миллиардером стать, да видно не в коня корм. Одно успокаивает, что все это бредом и туфтой окажется.

А еще Ульева успокоила твердая уверенность в очень скользком вопросе понятий о самом колдовстве как таковом. Русский народ и в таком темном деле, как колдовство, был анархистом: отечественным чародеям не требовалась санкция от сатаны, чтобы превращать травы в волшебные снадобья и пускать неполюбившихся соседей по миру. В этом, и во многом другом, главное отличие отечественных колдунов от европейских – ведь последние и шагу не могли ступить без оглядки на договор с повелителем сил зла. Нашим, доморощенным, он и на фиг не нужен, они и сами с усами, вот как нынешний выпивоха… Сделал свое подлое дело и слинял, непонятно как и куда.

Когда варишь людей в кипятке, первое

время можно не помешивать – они

делают это сами.

Памятка ведьмы.

Что-то я сегодня накидался! Не, ну все правильно. В Москве ребята гуливанят. Встреча выпускников, мать ее… А я на даче торчу. С поводом. Куда ж без него? День рождения внучки. Три года малявке стукнуло. Ну и естественно сват со свахой из Нижнего подрулили. Гости. Ясен пень, шашлык вино в широком смысле, поздравления имениннице, родителям, дедкам, бабкам. Под завязку именинный торт. Который для взрослой половины гостей, лишним оказался. Родители с именинницей еще солнышко не зашло, к себе укатили – сын с невесткой в военном городке живут, от дачи три километра всего, ну а мы…

Когда совсем стемнело, свата со свахой в одной из комнат второго этажа уложили. Ленка моя, меня сразу в рамки взяла:

– Иди, в гостиной ложись. Перегаром от тебя… Боюсь к утру отравлюсь парами, если рядом ляжешь.

– Угу.

Пошел. А мысль в голове только одна.

«С чего это я так сегодня?»

По пути яблоко прихватил, загрызть винное послевкусие, зубы чистить уже рука не поднималась. Только до дивана добрался. Еще свет в комнате не потушил. Звонок сотового:

– Слушаю! – А голос у меня такой нежный-нежный, чтоб значит, звонившему понять дать: «Слышь, отвянь сразу!»

– Здоров Бояр!

– Кто это?

– Понимаю. Я, в общем-то, по этому поводу и звоню. Хотел деда с днюхой внучки поздравить.

Бояр, это мой последний рабочий позывной. Знают его не многие. 98-й – 99-й, давно в Лету канули. Мозг напрягается и со скрипом, смазанным алкоголем… выдает нужную информацию.

– Ты, что ли, Серый?

Серый, это тоже древний позывной. Володька Волканов, щегол и малолетка. Раньше в моей группе зеленым лейтенантом начинал свой путь. Сейчас… Можно сказать от сперматозоида в погонах с двумя мелкими звездочками, до полкана дорос. Большой человек в моей бывшей песочнице, я-то в тираж полуполковником вышел.