Екатерина Тройнова - Ганина падь

Настасья Павловна рассмеялась дробным смехом.

– Ну да, никто не живет, только пара старух свой век доживают. Больше никого нету, а скоро и нас не будет.

В голосе ее мелькнуло что-то не то горькое, не то злое, как дым осенних листьев в воздухе.

– Да вы еще не старая, – решила польстить ей Ольга. – Кстати, а почему в город не уехали? Оставили бы здесь домик, как дачу…

– Чего мне там делать? – удивилась старушка. – Нет уж, место мое здесь. Где родилась, там и останусь. А ты бы умылась что ли. Грязная, как трубочист.

Потерев щеку не слишком чистой рукой, девушка сунулась в рюкзак за салфетками, но поняла, что оставила их дома.

– Да что за невезуха!

Посмеиваясь над незадачливой пришелицей, Настасья Павловна протянула ей чистый носовой плеток, клетчатый и широкий, как скатерть.

– И нос потри лучше, а то в автобус не посадят. Умылась? Вот и хорошо. Теперь закапывай, чего тут разворотила, и ступай обратно. Нет здесь кладов, и не было никогда.

– А жалко, – вздохнула девушка, разравнивая землю. – Вы не поверите, но когда сюда ехала, то особо не надеялась что-то найти, а потом, когда показалось, что в земле что-то есть…

– Понимаю, – кивнула невольная собеседница. – Но с кладами ты особо не связывайся, их без знаний так просто не возьмешь. И других постереги, чтобы беды потом не было. Слабенькая ты.

– В смысле? – не поняла Ольга. – В чем это я слабая?

Однако старушка только рукой махнула, не желая пояснять смысл фразы. Так и не дождавшись объяснений, девушка уселась на уцелевшую лавку и достала из рюкзака свой нехитрый перекус: бутерброд с сыром и булку с джемом. Не успела она откусить кусок, как рядом, словно по волшебству, появился серый кот, которого видела в деревне.

– Ага, пришел! – обрадовалась Ольга. – Есть будешь?

– Будет, – подтвердила старушка.

Похоже, она стояла совсем рядом и все слышала. А, может, это как раз ее кот?

– Ты ему хлебца дай, – посоветовала Настасья Павловна. – Он хлеб любит, а у меня его нет совсем.

– Так давайте я схожу? – легко предложила девушка, наблюдая, как кот жадно заглатывает кусок, игнорируя сыр.

Старушка искоса на нее посмотрела, потом задумчиво произнесла:

– Далеко идти… Да и чего тебе бегать? Опоздаешь еще.

– Мне не трудно, – заверила ее Ольга. – А последний автобус только в семь часов приедет, успею. И вообще, почему бы не помочь хорошему человеку?

Настасья Павловна рассмеялась, качая головой.

– Ну благодарствую за человека, да еще и хорошего. Ладно, ступай, а то магазин там до трех работает по выходным.

С пустым рюкзаком за плечами шагалось легко и весело. Все вещи Ольга выложила на крыльце маленького домика, утонувшего в зарослях вишни и черноплодной рябины. Пройдя вглубь одной из улиц, девушка заметила еще признаки жизни: женскую фигурку, мелькнувшую в одном из дворов, прозрачный дымок, вьющийся над трубой бани, а в окошке показалась смешливая рожица – не иначе внук к кому-то приехал. Не все знал Яндекс, назвавший Ганину Падь заброшенной деревней, усмехнулась про себя Ольга.

В зельцевском магазине девушка купила булку свежего хлеба и последний батон, но вспомнила домик Настасьи Павловны: вроде и крепкий еще, но крышу точно надо латать, покосившийся забор и просевшую калитку – чинить, а уж крапиву у крыльца руки так и тянулись подергать. Видно, старушка совсем одна живет, с жалостью подумала она; дети и внуки не приезжают, помочь некому, да и пенсия, наверное, маленькая. По крайней мере, соседка в доме, где Ольга снимала квартиру, постоянно жаловалась на это. Мысленно посчитав собственные сбережения, девушка потянулась за печеньем.

– Это куда ты столько накупила? – всплеснула руками Настасья Павловна. – Вот чумная девка!

– Чай пить, – честно призналась та, выкладывая на стол конфеты, печенье, пряники и коробку чая.

Старушка только головой качала, но кивнула в сторону дома, мол заходи.

– Тогда пойду Лизку звать, раз такое дело, – решила она. – А ты пока за водой сходи. Колодец вон, у дома Ильи Кривого.

Глядя на потемневший от времени бревенчатый сруб, увенчанный двускатной крышей, девушка на секунду ощутила себя героиней сказки. Никогда в жизни Ольга не набирала воду из покосившегося колодца, но действие ей показалось забавным, а вот тащить полное ведро – не очень. За забором кто-то шуршал и чуть слышно хихикал, а как только миновала дом, так метко запустил яблоком между лопаток. Ну точно чей-то внучек развлекается!

– Поймаю, уши оторву! – погрозила кулаком девушка в сторону непролазных кустов сирени. – Тоже мне Робин Гад!

В ответ хихикнули и затрещали ветками в сторону дома.

Кухня в доме старушки оказалась маленькая и низкая, но, на удивление, чистая. Никаких мух под потолком, только изредка по полу проходил сквозняк из открытого окна, принося сухие листья.

– Руки мой и садись, – распорядилась Настасья Павловна, расставляя чашки и блюдца.

На вышитой скатерти, которую только в фильмах видела, стояли пиалки с янтарным медом, блюдца с россыпью ягод и даже нарезанное мясо. Над батареей тарелок гордо возвышался пузатый медный самовар, украшенный тускло блестящими медальонами. Пару секунд Ольга пораженно оглядывала кухонное великолепие, потом присела на лавку, укрытую полосатым полотенцем, потянулась к угощению. Настасья Павловна сноровисто разливала удивительно душистый чай из старого заварочника, потчевала гостью всеми вкусностями, и сама не забывала хрустеть сушками и печеньем, а между делом расспрашивала о делах в городе и о самой девушке. Узнав, что в свои двадцать три живет она одна, да еще на съемной квартире, старушка заохала, мол как так? Как родители одну да без мужа отпустили?

– Ну… Так получилось, – смущенно ответила та, опуская глаза. – Да мне там хорошо, и работа рядом.

Зачем постороннему человеку знать, что родители до сих пор не хотят с ней разговаривать после того, как Ольга в середине года уволилась из школы и сказала, что не вернется туда даже под страхом расстрела.

– Рассказывай давай, чего взгрустнула? – внимательно посмотрела на нее Настасья Павловна. – Не от хорошей жизни ты из дома родного ушла.

То ли чай подействовал, то ли еще что, но Ольга и вправду рассказала все. И про то, как с горящими глазами шла в школу сеять разумное, доброе и вечное в головы первоклассников, и про то, каким кошмаром это обернулось.

На самом деле, конечно, все молодые педагоги сталкиваются с определенными трудностями: кого-то администрация мучает, кого-то родители не принимают, кого-то дети изводят. Первое время Ольга считала, что ей повезло, поскольку дети быстро к ней привыкли и начали слушаться, родители хоть и смотрели свысока, но не слишком третировали, а потом… Первый звоночек прозвучал, когда девушку вызвали в кабинет директора на большой перемене. Оказалось, что перед уроком физкультуры, куда она добросовестно отвела свой любимый третий класс, главный хулиган Богдан обозвал нехорошим словом Владимира, тот обиделся и кинул в него телефоном. По обидчику он промахнулся, но попал в стену, после чего телефон, который стоил как две средние зарплаты, покрылся трещинами и больше не включился. Примчавшиеся мамы сперва ругались друг на друга, игнорируя зареванных детей, потом набросились на директора, а затем – на саму Ольгу. Девушка напрасно пыталась напомнить им, что в самом начале года говорила о недопустимости ношения в школу дорогих телефонов, объясняла, что дети гораздо больше отвлекаются на игры там, и родители даже согласились с этим, более того, они подписали инструктаж, но… Мам это не убедило, но каким-то чудом конфликт удалось разрешить. Потом еще долго по всем чатам родительницы обсуждали, какая никчемная у них классная. Сообщения Ольга удаляла, даже не читая. Постепенно все наладилось, под Новый год они провели мероприятия, поучаствовали в конкурсах, съездили на экскурсию… А в феврале самая тихая родительница написала на Ольгу жалобу в управление образованием. Директор долго допытывался у ошарашенной девушки, чем та могла настолько эксплуатировать Андрееву Святославу, что мать решилась на такой шаг. Ольга подробно рассказала, что составила график дежурства, исходя из которого, дети поливали цветы и мыли доску в классе. Видимо, маме это показалось унизительным и оскорбительным, что ее ребенка кто-то использует как дешевую рабочую силу. Беседа о трудовом воспитании не имела никакого эффекта, женщина принялась возмущаться, что ее дочь превратили в уборщицу, что классный руководитель бесчеловечно нарушает все права. Для Ольги это кончилось выговором, после чего она пришла в кабинет директора и положила на стол заявление об увольнении. Директор тут же начал ее совестить, но девушка молча слушала и только в самом конце монолога спросила: