Ким Шмонов - Только правда, только хардкор. Том 1.

Наш отдел совсем маленький. Всего три человека, не считая начальника. Собственно говоря, это и не отдел даже, а филиал. Филиал одного жутко наукоемкого предприятия, основными функциями которого были продажи.

В тот день, я, по своему обыкновению, взял в кофейне на первом этаже стаканчик с капучино и вошел в заполненный лифт, помешивая на ходу сахар деревянной палочкой.

Поднявшись в офисе, я, естественно, встретил Славу. Только он приходил на работу раньше меня. Причем регулярно. Все-таки начальник. Вячеслав, как там его… Кажется, Сергеевич.

Слава, как всегда, гладко выбритый, одетый по полному офисному стандарту, хотя у нас никогда не было никакого дресс-кода, посмотрел на то, как я отхлебываю капучино из стаканчика, словно в первый раз:

– Деньги-то зачем зря тратишь, Михаил Александрович?

– Майк Александрович – перебиваю его я.

Мне-то что, я ведь и паспорт могу показать. У меня там так и написано.

– Майк Александрович – повторяет Слава, ничуть не утруждаясь – аппарат-то у нас зачем?

И он показывает на блестящую новую кофе-машину, которая стоит напротив него.

– Ты не представляешь, Вячеслав, какой там вкусный кофе.

Во-первых, кофе вкусный. Во-вторых, девочка-бариста симпатичная. В-третьих, надо же хоть когда-нибудь выползать из этих четырех стен.

Я не утруждаю себя глупыми формальностями. Одеваюсь, как удобно. Ношу бороду той длины, которая меня устраивает.

А Слава – энергичный парень. У него на столе стоит маленький телевизор, и он постоянно смотрит по спутнику РБК. Не знаю, зачем ему вся эта белиберда: про нефтяные фьючерсы и зерновые опционы, баланс доллара и йены, а также микс из свежих новостей о том, кто, кого и на сколько поимел. Ведь мы продаем насосы. Обыкновенные фекальные насосы.

Через пятнадцать минут после начала рабочего дня, как и полагается даме, обычно, приходит Настя. Она, в зависимости от сезона, элегантно скидывает с себя новомодный трендовый плащ, или складывает зонт, или просто прихорашивается перед зеркалом, затем основательно эксплуатирует кофе-машину, делая кофе для себя и для Славы. За все это время она успевает совершить полную гамму всевозможных движений и жестов: поправляет волосы, ходит из угла в угол, стуча по полу каблуками, наклоняется у тумбочки справа и приседает у тумбочки слева, встает и хлопает себя по бедрам – какая же растяпа, ложки вчера не помыла.

Мне кажется, она Славу методично охмуряет. Слава все это время неподвижно сидит, сложив руки домиком перед собой, выставив вперед безымянный палец с обручальным кольцом и делает вид, что слушает о колебаниях швейцарского франка, вернее об отсутствии таковых.

А потом начинается работа. Муторная работа.

«Здравствуйте! Есть ли у Вас минутка свободного времени?»

И все это надо произносить с таким восторженным выражением, как будто ты под кайфом.

«Рады Вам представить нашу инновационную линейку фекальных насосов Юни-Шит»

О да, именно Uni-Sheet, а не Uni-Shit. «Иии» надо тянуть. Юни-Шииит.

Какой-то умник из головного завода, не то в Фрязино, не то в Фряново, придумал это название. Насосы, якобы, однолепестковые, то есть движитель, который приводит в движение, гм… фекалии, якобы сделан из цельной литой конструкции, что, якобы, гарантирует долговечность и устойчивость к повреждениям при попадании в них, эээ…, презервативов, тампонов и прочих предметов, которых там быть не должно.

Но на самом деле, конечно, «иии» никто не тянет. Потому что после двадцатого раза реально болят губы. Поэтому получается просто Uni-Shit, в чем, очевидно, и есть какой-то смысл. Насосы-то ведь фекальные.

И таких звонков – десятки, сотни, тысячи и десятки тысяч.

Люди бросают трубки, переспрашивают кто звонит, нервничают, даже посылают. Посылают на…, в…, к…, используют комбинированные формы, призывают совершать естественные и противоестественные акты.

Где-то, каждый двадцатый или тридцатый спросит какую-нибудь глупость, скажет, что это интересно, и спросит телефон. Спросит, для того, чтобы никогда по нему не позвонить.

И вот, когда уже становится тошно притворяться восторженным, когда уже начинаешь огрызаться, и самому уже хочется послать всех и вся подальше, и Славу в первую очередь, и когда хочется разбить вдребезги все, до чего можешь дотянуться… И вот тогда, на другом конце провода, простой деловитый голос произносит волшебную фразу:

– Фекальные, говорите? Это которые для говна что ли? А как же… Нужны такие.

Ну, конечно, фекальные насосы – это как раз то, что вам надо. И тогда вновь появляется смысл жизни, начинаешь назначать какие-то встречи или созваниваться с Серегой – еще одним нашим сотрудником, которого на месте почти никогда нет, потому что из командировок он практически не вылазит. А потом все это заканчивается, и вся эта тягомотина начинается снова.

К обеду я, как обычно, полностью вымотался. Если относится к своей работе хоть сколько-нибудь серьезно, это неизбежно. Но обеденный перерыв – дело святое, и, конечно же. каждый в это время имеет право на отдых.

Настя принялась за комбинированные действия, включающие в себя маникюр, макияж и разговор по телефону. Как она это может?! Меня от одного вида телефонной трубки мутит.

Слава, как всегда, релаксирует в кресле. А я разворачиваю свое кресло к стене и откидываюсь на спину. Не хочу никого больше видеть. Никого и ничего. Особенно Славу, с его лицом удивленного муравьеда.

Приятная волна расслабления охватила меня с ног до головы. Только бы не захрапеть. Хотя, если честно, то уже все равно. Потом я встану, спущусь на первый этаж, поем чего-нибудь, выпью еще кофе, потреплюсь с кем-нибудь на крыльце. Но это будет позже. А сейчас меня уже одолевал сон.

Мне приснилось море. Будто я, как давным-давно, в детстве, лежу в полосе прибоя и ласковые теплые волны болтают меня туда-сюда, подхватывая меня и переворачивая с боку на бок. А потом я встал и куда-то бежал, радуясь, как ребенок. Я бежал, и забирался все выше и выше. Море оказалось уже далеко внизу, под обрывом, а справа выросли скалы. А я все бегу и бегу по тропинке, и тропинка становится все уже и уже.