Евгения Хамуляк - Минута Славы. Ромфант для проснувшихся творцов

– Снимай сережки и крестик, все это надо будет сжечь. Тебе это больше не пригодится, – опять с добродушной улыбкой произнесла Василина.

– Я понимаю, – без печали согласилась девочка.

– Что ж, пойдем осматривать наше хозяйство, теперь оно и твое.

***

Слава приготовилась к тому, чтобы осмотреть, как говорила Василина, новый дом и новое хозяйство, но к удивлению девочки, они вышли не в сад, а спустились в подвал, куда ее ранее отнесли родители. На полу по-прежнему лежал ковер, в который ее обернули, и Слава уже приготовилась задать новые вопросы, как в голове или в сердце, точно девочка не понимала, возникло то самое ощущение, что все вопросы до единого в свое время найдут ответы. Не надо торопиться.

Слава про себя обрадовалась: все-таки хорошо, что не нужно лежать в этом сухом подвале целый год, чтобы узнать эти самые ответы.

Тем временем Василина открывала какие-то шкафчики, поворачивала в них какие-то винтики и на глазах изумленной девочки, шкафы с полками задвигались как живые, трансформируясь вместе с дверцами и хранимыми там баночками с вареньем и консервами в огромный портал, который вдруг развернулся кабиной блестящего металлического лифта с яркой подсветкой, зазывая зайти и отправиться…

– Мы поедем вниз, под землю, – объяснила Василина. – Тебе придется многое узнать, Слава, и боюсь, это будут не самые приятные новости.

– С вами… – запнулась девочка.

– Давай на ты! Скоро ты увидишь, что я тебе – настоящий друг. И самое удивительное для меня, что я даже не мечтала найти такого хорошего друга как ты.

– С тобой, Правовея, мне ничего не страшно… и даже кажется, что исполнятся все мои самые заветные мечты, – Слава тепло прижалась к молодой женщине. – Ты же поможешь мне найти Славика?

– Все твои мечты сбудутся, Слава, и поверь, только потому, что ты этого хочешь, – Василина крепко обняла тоненькое взволнованное тело.

Лифт остановился, блестящие двери открылись, и Слава ахнула от удивления и восхищения.

Перед ними предстал огромный зал, точнее сводчатый холл, искусно выделанный красным кирпичом разнообразными сложными узорами, уходящими высоко в башни, сверху, наверное, покрытыми тоннами земли.

В таком зале не стыдно было б принимать царей и королей. Под большим потолком горели гигантские люстры, свет которых падал на пространство, похожее на какую-то космическую лабораторию или космический пульт управления с неизвестными машинами, странными устройствами, комнатами, действительно похожими на лаборатории, огромным аквариумом и дюжиной металлических блестящих рыцарей, которые, словно на посту, ровно стояли рядами, готовые вот-вот, по первому призыву, двинуться в бой с мечами и копьями.

– Что это?

– Мои мама и папа были учеными, – начала рассказывать Василина, направляясь в одну из комнат-лабораторий. – Отец – физиком, а мама – психофизиком, – она на ходу надевала халат для операций и точно такой же протянула Славе. – Теперь эти профессии называются алхимики и ведьмы.

Глаза Славы округлились от удивления, но она опять воздержалась от вопросов, потому что двери открылись, и она увидела большую корову, лежащую на операционном столе, и полностью забыла, что хотела спросить.

– Марфуша очень любит гулять, и я не могу отказать ей в этом праве, если уж сама живу тут без выхода в свет, – с сожалением объясняла Василина, надевая маску и нажимая какие-то кнопки на аппарате рядом. – Но опыты по вразумлению млекопитающих идут медленно и все время спотыкаются о ловушки для оскотивлевания и дебилизации людей, – Василина разговаривала со Славой будто со взрослой коллегой, и хотя девочка не совсем понимала ее слова, продолжала молча слушать, только про себя охая и ахая. – Подай вон тот шнур.

– С одной стороны, этот опыт приносит плоды, – Василина глянула на несчастную корову, закатившую глаза от наркоза, – мы находим все больше и больше этих ужасных приспособлений, от которых люди превращаются в злых обезьян, соответствующих господствующей наверху теории эволюции, а на самом деле, полной инволюции! За сто пятьдесят лет я своими собственными глазами наблюдала, как люди превращаются в настоящих животных, – женщина указала на множество экранов телевизоров, где беззвучно шли телепередачи на разных языках мира. – А их дети уже рождаются хвостатыми и рогатыми. Таких тут же уничтожают или объявляют какую-нибудь новую неизлечимую болезнь: заячья губа, волчья пасть и прочее, чтоб не посеять панику и опять все вывернуть наизнанку. И за пятьдесят–семьдесят лет жизни простые обыватели естественно не видят в полном масштабе уровень своего одичания, которого еще сто лет назад не наблюдалось. Ведь короткая жизнь не позволяет запомнить и проанализировать историю, которую тут же переделывают и переписывают, – Василина обернулась на Славу. – Сейчас я тебе покажу одну вещь, но ты не пугайся, Солнышко, коровка не умрет.

И аккуратно каким-то приспособлением, похожим на ножик, только вместо лезвия у которого струился свет, стала разрезать корове хребет.

Слава зажмурилась, но через некоторое время все-таки открыла глаза, так как никто не крикнул и не замычал, а Василина уже доставала щипцами какую-то…

– Гадость, – только и могла вымолвить Слава.

Полупрозрачное желе, похожее на сопельки, только самодвижущиеся в щипцах, которые никак не хотели отрываться от тела коровы. И молодой женщине в халате пришлось повозиться, чтоб достать коварную слизь, которую она уложила на металлический поднос, где та вдруг собралась в какую-то причудливую форму на длинных ножках и зашагала опять в сторону коровы.

– Ой, как слоник, – заметила Слава. – И ушки, и хобот. Какой он милый!

– Это называется гидра. Последнее поколение королевы цивилизации вредоносных грибков, которая поселяется в таких местах живого организма, что сразу и не отыщешь, а потом медленно подавляет волю своего носителя. Заставляет есть всякий мусор, каким питается сама, пока носитель не умирает от отравления и удушья от ее липких лапок и сосущих хоботков. , И гидра с пожитками, сотнями еще более вредных бактерий и вирусов, заготовленными как в чемодане для путешествия, ищет себе новый домик.

Слава отпрянула от полупрозрачного злого слоника, а Василина перетащила его в какой-то закрытый аквариум, где слоник превратился в грустную лужу.

– Догулялась, моя ты дорогая, – приговаривала Василина, тем же световым ножом проводя по надрезу, который на глазах закрывался и заживал, оставляя тонюсенький след-шрам.

Уже через полчаса корова открыла глаза и аккуратно слезла со стола.

– Придется с тобой проводить ликбез по питанию, – воспитательно проговорила Василина.

Корова что-то промычала в ответ и нежно прижалась к хозяйке. Славе показалось, что она поняла животное, как вдруг услышала еще: