Анна Морион - Одержимые сердца

– Когда ты написала, я плавала в озере. Не было времени обдумывать гардероб, знаешь ли! – рассмеялась на это Миша. – Поэтому я надела первое, что увидела. Фредрик как раз сменил футболку перед отъездом, а эту оставил на спинке стула, в гостиной.

– Куда он уехал?

– В Стокгольм.

– У него там дела? – усмехнулась я.

Вот это да, он настолько не желал видеть меня, что даже не удосужился бросить свою футболку в стирку, а просто бросил ее в гостиной! Как некрасиво.

– Нет, он просто дает мне время и возможность побыть с тобой, – не отрывая взгляд от дороги, с улыбкой ответила Миша.

– В смысле? – беспечным тоном переспросила я.

– Я давно знаю, что вы не переносите общество друг друга. Не отпирайся, – весело сказала Миша, взглянув на меня.

– Черт. Мне очень жаль, но это так. Но я надеялась, что ты об этом не догадываешься. И давно ты знаешь? – честно призналась я. Мне стало неловко оттого, что она знала все это время. Знала и делала вид, что ничего не замечает.

– Давно. Вы ведь так очевидно избегаете друг друга! Но все в порядке. Я приняла это. Я люблю мужа и люблю тебя, и, раз вы не можете находиться в одном помещении без неприязни друг к другу, что ж… Меня устраивает такая система. – Миша улыбнулась спокойной улыбкой и пожала плечами.

Я смотрела на младшую сестру, и мне трудно было поверить. Это моя Миша?

Она так повзрослела. Уже не та гипер-эмоциональная девчушка, что уехала учиться в Оксфорд. За восемь лет ее брака с Фредриком она изменилась. И почему я раньше не замечала этого? Привыкла думать о ней, как о маленькой сестренке – бесшабашной, неопытной, импульсивной. Но теперь я ясно осознавала, что той девочки больше нет. И мне было немного трудно принять это. Принять то, что она изменилась, в то время как я оставалась все прежней.

– Что? – улыбнулась она, наверно, заметив мое замешательство.

– Ничего. Я просто думаю, что ты очень изменилась, – с улыбкой ответила я.

– Надеюсь, в лучшую сторону?

– Ты стала спокойной и рассудительной. Моя девочка вдруг выросла! – Я потрепала ее по щеке. – Больше не закатываешь истерик?

– Ну что ты, пока Фредрику не так везет. Иногда я не могу сдерживать эмоции. Я очень стараюсь, но, кажется, такова моя природа!

Мы добродушно рассмеялись. Она была так мила, моя Миша. Шутила над собой. Чудесно.

«Такова моя природа» – сказала она. Что же тогда моя природа? Быть злобной сукой, портящей жизнь родным сестре и матери? Боже. Как Миша терпит мое общество? Она так прекрасна, так невинна. Ангел. Наверно, это правда, что грязь особо заметна, когда рядом сверкают своей чистотой белоснежные туфли.

Так мы и ехали: я – грязь и ложь, и Миша – красивые белоснежные кеды. Ехали вдоль красивого чистого озера, в самом сердце волшебного шведского леса.

– Так и ездите на бедном «Мустанге»? – перевела я тему, ибо она была невыносима. Для меня.

– Да. Фредрик любит его. Это он ездит на нем. А у меня есть мотоцикл.

– Что? Мотоцикл? – Я была приятно поражена. – Почему-то я думала, что у тебя будет «Вольво», который выбрал бы для тебя Фредрик!

– Нет уж. В этот раз его недовольство меня не трогает. Во всем остальном, конечно, я вечно ему уступаю. Я знаю, что это плохо. Но я так люблю его… Не знаю, как это выразить! Но я уже не та наивная девочка, и ему придется смириться с тем, что я имею свое мнение. Я чувствую, как во мне зреет эта сила – сила говорить «нет», – серьезным тоном сказала Миша.

– Правильно. Никто не должен руководить твоей жизнью, кроме тебя самой, и я рада, что ты начинаешь понимать это. – Ее слова приятно удивили меня. Я была горда за нее.

– Но, на самом деле, я не чувствую, что он ущемляет меня. Я просто доверяю его мнению, потому что он прожил столько лет, а я только начинаю познавать жизнь. Но это не будет продолжаться вечно. Я повзрослею и буду независима в своих суждениях. А пока что одна маленькая победа у меня есть – мой мотоцикл.

– Именно. У тебя все еще впереди, моя милая. Просто живи и набирайся опыта. Что за мотоцикл?

– «Bajaj Pulsar 2000».

– Покажешь, потому что я предпочитаю автомобили.

– Конечно. А где твой багаж?

– В Рейкьявике, – ответила я, не вдаваясь в подробности.

– У меня много одежды. Бери, что хочешь, – поняв, о чем я, с улыбкой сказала Миша.

– О, это я знаю. Спасибо, милая. Как в старые добрые времена.

Мы частенько менялись одеждой, когда была возможность находиться рядом. Но, из всего моего гардероба Миша всегда брала только скромные вещи. Если у меня такие были. Я знала, что после очередного визита в Прагу, она часто привозит с собой одежду Маришки, словно ей было лень покупать для себя самой. Или Миша так доверяла «безупречному», как все говорили, вкусу нашей святоши. Скукотища на мой взгляд.

– И что вы делаете на озере? – поинтересовалась я.

– Я устала жить в Стокгольме, и мы вернулись сюда, – сообщила Миша.

– Надолго?

– На пару месяцев. Я так рада, что ты все-таки приехала! Но все же: почему и насколько?

– Я тоже устала. Морально. Решила провести время с моей любимой сестренкой. – Я довольно улыбнулась. И это была почти правда. – Насколько? Недели на три.

– Так мало? – недовольно буркнула Миша.

– Да, прости. Но у меня выставка, открытие.

– Ах да! Мама сказала мне! – радостно прощебетала сестренка.

– Не сомневаюсь, – усмехнулась я. – Ты приедешь на открытие?

– Когда?

– Десятого октября.

– Еще спрашиваешь? Конечно! И Фредрик поедет со мной, даже если будет отпираться!

– О, боги, бедный Фредрик! – рассмеялась я.

Миша вдруг свернула с дороги на узкую, выложенную гравием дорожку, ведущую куда-то в чащу леса.

– Скоро будем дома! – весело сказала Миша.

– Напомни мне еще раз: Фредрик сам построил ваш дом? – спросила я.

– Да, и всего за две недели. Еще у нас есть причал и лодка. И качели.

– Как здорово. И как чудесно видеть тебя счастливой, моя милая.

– Спасибо. И я надеюсь, что ты тоже счастлива.

«Ты никогда не узнаешь правды, моя хорошая! Иначе, ты будешь страдать за меня. Ты не должна страдать. Никто не должен. Это только мое бремя», – с горечью подумала я.

– Да, конечно, – улыбнулась я фальшивой вымученной улыбкой.

Через пару минут из-за деревьев вновь выглянули озеро и стоящий на его берегу двухэтажный деревянный дом, выкрашенный в матово-красный цвет. Но я не стала спрашивать, почему красный и зачем им нужны качели.

– Что ж, должна справедливо отметить, что Фредрик постарался на славу! – искренне воскликнула я, ошеломленная мастерством моего бывшего любовника.

– Да, он старался! Но я тоже помогала. То есть, это я выкрасила весь дом! А как тебе цвет? Красивый, правда? – с гордостью в голосе сказала на мое восклицание Миша.

– О, да. Просто шикарный! – ответила ей я.