Анна Панкратова - Подвал души

Она еще около минуты нетвердым голосом рассказывала все, что знала, с большими паузами и ошибками. Но потом замолчала и обернулась. Посмотрела на класс – все сидели довольные и расслабившиеся, ведь их не спросили. Лишь один человек сейчас за нее переживал – ее соседка по парте. Саша шептала ей какие-то слова, пытаясь подсказать, но Алиса ничего не слышала, да и сомневалась, что хотела.

Валерия Ивановна что-то писала в журнале. Она даже не смотрела в сторону Алисы, которая, заикаясь, рассказывала, что зубрила, краснела все сильнее и едва сдерживала слезы.

– Я не готова.

Алиса положила указку на стол, постаралась хлопнуть посильнее. Валерия Ивановна посмотрела на Лебедеву. Их взгляды встретились. Секундная тишина. Алиса уже видела приговор.

– Почему вы не готовы? – спросила Валерия Ивановна. Четко выговаривая слова, почти без интонации. Так, что у Алисы мурашки пошли по коже.

– Я не поняла эту тему, – прошептала Алиса, уставившись в пол.

– Несите дневник.

Алиса вернулась к парте, схватила дневник, подала химичке. Молча Алиса наблюдала, как Валерия Ивановна поставила ей двойку, размашисто расписалась.

– У вас кровь идет. Сходите в медпункт.

Алиса стерла кровь, что вновь пошла из носа.

– Следующим к доске пойдет… – услышала Алиса, выбегая из класса.

Бойня еще не закончилась.

Алиса сидела в туалете и пыталась понять, почему рыдала из-за какого-то урока. В итоге решила, что пусть ее сдадут в психушку, раз она готова разрыдаться из-за такого пустяка.

Но на них давили с самого начала учебного года. Только они первого сентября зашли в класс, как им стали давать нравоучения, твердили, что, если они не сдадут ЕГЭ, то жизнь рухнет. Словно не сдай они чертовы экзамены, повторится 11 сентября и упадут башни-близнецы в Нью-Йорке.

А поступление? Аттестат должен быть красивым. Поэтому ни о каких тройках и речи быть не может! А когда ты приходишь домой, к тебе подлетает мама и продолжает наставлять на путь истинный. Она говорит, что эти экзамены самое важное в твоей жизни! Нужно начинать готовиться уже сейчас. Лучше вчера. И только учить, учить, постоянно учить. А оценки? Да если ты получил двойку, можно смело петлю на голову надевать.

«Почему так давят? Почему все должны быть вундеркиндами? – кипела Алиса. – Каждый должен хоть иногда отдыхать. Почему некоторые считают, что школа – лучшая пора нашей жизни? Все говорят: любите каждый момент своей школьной жизни… После просмотра американских фильмов про подростков все именно так и кажется! Лучшие друзья, парни, любовь, вечеринки… и еще огромный круговорот удивительных и веселых событий. Но почему никто не рассказывает про то, как сложно делать уроки? Как сложно понимать предметы и какие бывают учителя? Ведь чаще всего времени на личную жизнь у школьников просто не остается… Все, что от нас требуют – это учить. Абсолютно всегда. Без перерывов. А ведь мы просто дети. Хоть мы и хотим казаться взрослыми, но мы дети. Просто дети… Не нужно требовать слишком много. Жить-то когда? У меня из друзей только пособия по подготовке к ЕГЭ».

Слезы душили Алису, едва позволяя дышать. Она попыталась вспомнить, когда последний раз отдыхала. Веселилась? Ходила куда-то кроме школы? Но вспомнила только уроки, занятия, подготовку к экзаменам.

И никакого веселья.

А потом вспомнила родителей, которые каждый день проводили с ней беседы, пытаясь убедить, что она готовится недостаточно усердно.

Алиса стерла слезы, отдышалась. И поняла, что ей и правда пора в дурдом, а не в институт.

Луна села в машину, услышала, как отец хлопнул багажником, вздрогнула. Внутри все содрогнулось еще сильнее. Как раньше уже никогда не будет.

Прошло три дня после смерти мамы. Все это время отец жил с Луной, организовал все, что необходимо, кормил ее, заставлял вставать с постели.

Луна ждала, когда все закончится и ее оставят одну, но все пошло не по плану.

Алексей сел на место водителя, пристегнулся и как-то с испугом посмотрел в сторону дочери, с которой понятия не имел как общаться.

– Пап, я могу жить одна. Мне уже шестнадцать, – еще раз сказала Луна, даже не надеясь на победу.

– Именно. Шестнадцать. Дом твой, Полин. Можешь приходить туда, ночевать по выходным. Но в будние дни я хочу, чтобы ты ночевала дома. Машина тоже твоя. Исполнится восемнадцать, сможешь получить права.

Луна теребила язычок от молнии, сердце в груди гулко стучало. В машине, что осталась во дворе ее дома, еще пахло мамой. Ее духами, сигаретами. В бардачке она нашла несколько пачек ментоловых сигарет, которые любила Ангелина.

– Я волнуюсь за тебя, дорогая.

– И где же ты был шестнадцать лет моей жизни? – вспылила Луна. Не хотела. Не выдержала. – Два подарка в год! День рождения и новый год. Где ты был все остальное время? А? Папуля?

Алексей передернулся от последнего слова. То, с какой саркастической интонацией это было сказано, резануло по сердцу, словно острым ножом. Он бы и хотел общаться с дочерью, но не с дочерью ведьмой, уж точно. Он ушел от Ангелины едва узнал, что та могла колдовать. Умолял ее сделать аборт, но та наотрез отказалась. Ссора вышла такой сильной, что с тех пор он боялся Ангелину, старался лишний раз не попадаться ей на глаза. Потому и дочь не видел. Слишком сильно в его сердце засела ненависть к магии.

– Твоя мама… мы разошлись…

– Я поняла, – перебила Луна. – Мама была не против, чтобы я виделась с тобой.

– Полин.

– Луна.

Алексей вздохнул, вцепился в руль, делая вид, что сосредоточен на дороге, но на деле думал, как наладить отношения с дочерью. А главное – нужно ли ему это? Да, Луна права. Ангелина просила его общаться с дочерью, все твердила, что семья – важно, но он отказывался. А теперь уже слишком поздно.

Остаток дороги они ехали в тишине. Луна смотрела, как за окном капал дождь, похожий на грязь, летящий на землю со всей дури. Дворники едва справлялись, а дороги прекратились в противное месиво. Они оказались в городе, пролетели мимо домов, свет в окнах и от фонарей казался смазанным.

Они заехали в район с пошарпанными многоэтажками. Луна бывала у отца пару раз за всю жизнь, а потому понятия не имела, где будет жить. Она наблюдала за этой серостью, унылостью и едва сдерживала слезы.

Выйдя из машины, Луна невольно скривилась. Вместо собственного участка, свежего воздуха и тишины теперь она будет наблюдать в окно за магазином «народный», слушать шум трафика, ведь дом стоял рядом с перекрестком. Она хотела домой. Там еще были мамины вещи. Дом еще пах ею.

– Мне жаль, что так случилось с твоей мамой. – Алексей сжал ее плечо.

– А мне жаль, что вы живете здесь, – ответила Луна и направилась к ближайшему подъезду.