Ксения Биличук - Закрытые двери

Брат с сестрой переглянулись, не понимая вопроса. А я понятия не имела, как им объяснить. К тому же меня смущало «их полтора века». Как это понимать? Они живут где-то недалеко от раскопок, кургана, старого поселения?

Слишком много вопросов. Но никакой возможности их задать так, чтобы не показаться сумасшедшей самой или не сделать сумасшедшими их.

– Ты в имении, – Олег пожал плечами, не зная, как еще объяснить кому-то свое местоположение. – Это на юге от торговых дорог, но на севере от центральной части Старого города.

– А можно увидеть, где вы меня нашли? – стоило начинать с малого.

Возможно, меня похитили, а эта милая пара меня просто нашла. Или я потеряла сознание где-то, и снова они пришли на выручку. Их действия и слова не выдавали в них ни похитителей, ни злоумышленников. Просто брат и сестра, живущие в отдалении от цивилизации. Ничего особенного для нашего времени.

– Завтра, – Олег встал из-за стола и отправился к выходу. – А сегодня мы попробуем привести тебя в норму. К тому же нам нужно перебрать находки, и сделать мелкие домашние дела.

Я проводила его взглядом и отставила пустую кружку.

– Я могу чем-то помочь?

– Если найдешь силы, – Арайа встала и убрала за мной посуду. – Ты проспала два дня у нас, а сколько ты была без сознания до того, как мы тебя нашли, я понятия не имею. Тебе нужны силы. И судя по аппетиту – ты их хорошо восстанавливаешь.

– Но это неправильно – пользоваться вашим гостеприимством и не помочь в меру своих сил в ответ, – возразила я, вставая, опершись о стол.

Девушка внимательно на меня посмотрела. Не знаю, что она подумала, но люди редко мне помогали. Поэтому я не привыкла оставаться в долгу. Сил было и вправду очень мало, но они возвращались достаточно быстро. Как и то тепло, что шло от выпитого чая.

Судя по всему, я действительно очень долго была без сознания. И это сказалось на моей физической форме. Возьмем, хотя бы, новое приобретение в виде длинной косы. Такая за пару ночей не отрастет. А вот ногти, как были коротко острижены, так и остались. Все это было даже не мистикой, а совершено невозможным фактом.

Остается только вернуться к месту, где меня нашли и начать поиски ответов оттуда.

А пока просто помочь по дому или не мешать. Еду и кров нужно отрабатывать тем, что тебе сейчас под силу, чтобы после не отдать в десять раз больше.

Арайа поставила передо мной на стол миску с какой-то крупой:

– Вот, руки у тебя уже действуют, так что перебирай зерно. Хорошее бросай сюда, – она поставила справа какой-то горшок. – А черные и просто порченные – сюда, – на скамью встал второй горшок, но весь в сколах.

Я кивнула и взялась за сортировку крупы. Надо же, я такой работой никогда в жизни не занималась. Всегда просто промывала и варила. А тут не просеивают, а отбирают. Хотя чему тут удивляться?

Ни канализации, ни электричества здесь не было. Никакого намека на блага цивилизации. Даже за окном не было слышно мотора или любого другого звука, относящегося к современности.

Наверное, староверы. Но как же они тут выживают?

Сколько вопросов и никаких шансов получить ответ сегодня.

Но как же тут спокойно, как же тут тихо. Просто остаешься наедине с собой и начинаешь думать о том, что прежде тебя не занимало. В повседневной суете даже не задаешься вопросом, как это сидеть в естественной тишине и перебирать зерно.

Просто механическая работа – лучшее средство для постановки мыслей в ряд и их сортировки. Но, как оказалось, за многие годы жизни в одиночестве, нахождение в одном помещении с человеком превращалось в испытание. И тишина становилась скорее гнетущей, чем благодатной.

И чем больше я об этом думала, тем сложнее становилось перебирать крупу.

Арайа села рядом и присоединилась к сортировке, поняв, что у меня что-то не выходит. Хотя тут скорее все складывалось так, чтобы я не чувствовала себя ненужной и нежеланной.

Вскоре горшок с хорошей крупой наполнился до краев, а миска опустела.

– У тебя хорошо получается, – Арайа поднялась и, взяв горшок, унесла его куда-то к печи. – У тебя очень хваткие пальцы. Да и зрение хорошее. Ни одного не пропустила плохого.

– Спасибо, – я улыбнулась ее похвале, будто мне медаль выдали. – Я раньше таким не занималась.

– Правда? А как же ты себе готовишь?

– Ну, покупаю полуфабрикаты, а если крупу варю, то промываю под водой.

– А что такое полуфабрикаты? – Арайа с любопытством присела рядом со мной посмотрела мне в глаза самым детским и наивным взглядом. – И как вода помогает в переборе крупы?

Я открыла и закрыла рот. Как объяснить то, что и сам не знаешь? Мама научила, что если поставить крупу под струю воды, то она промоется, а плохое зерно само всплывет. Но тут нет водопровода, не будет же она лить воду с ковшика. Эффект не тот.

А рассказывать про заморозку в вакуумной упаковке все равно, что про освоение космоса жителю средневековья. Не сожгут, конечно, но не поймут.

– Там, где я живу, все нужно делать очень быстро, чтобы не тратить время. Поэтому одни занимаются тем, что готовят, а другие зарабатывают, чтобы это купить.

Так, наверное, проще понять. Она сама сказала, что они иногда ездят куда-то меняться и покупать припасы. Значит, и они не все могут сделать сами в своем имении.

– Лучше расскажи мне про полтора века, о которых вы говорили. И что такое Старый город?…

Мы шли уже второй час по улочкам, где я провела последние пятнадцать лет своей жизни. Магазин нижнего белья, в котором мне оформили карту постоянного клиента, кондитерская, в которой я позволяла себе раз в месяц пирожное с масляным кремом. Все было родное, привычное, но пустое.

Над землей светило теплое летнее солнце, намекающее на август, первый сбор урожая, окончание каникул и возвращение в строй. Еще теплое, яркое, прогревающее потрескавшийся асфальт и клумбы с сорняками. Но в то же время уже немного печальное, прощающееся и извиняющееся за то, что большего дать не может.

Тишина, стоявшая на улице, давила. Казалось, что в городе объявили траур. Все заперлись по домам, а магазины закрылись на выходной или санитарный день. Даже редкие яркие вывески (там, где они сохранились) потускнели. И стали больше походить на ретро-постеры и афиши.

Мы шли молча, будто поддерживая всеобщий траур. Бутс бежал впереди, разведывая обстановку пустынных улиц. Следом – мы.

Старый город – теперь его зовут так. Это все, что осталось от места, где я жила. Где я работала, теряла, боролась, мечтала. Где я покупала кофе, читала книги и спала. Теперь эти улицы пустынны, теперь здесь живут призраки прошлого.

Я слышала все, что мне рассказали брат и сестра. О Забытье. О Помнящих. О новых городах. Но моя душа не принимала того факта, что я проспала сто пятьдесят лет. И все мои современники забыли или помнили, но в любом случае уже давно покинули не только эти места, но и эту жизнь.