Владимир Бойков - Яга

– Боюсь, что подружку твою новую из-под земли однажды достанут, а знаешь, кто в этом виноват будет? – Осопский указал на Ягу, а медведь рядом засмеялся будто он не просто зверь, а все понял.

– Где она? – резко спросил Яга и прижался головой ко лбу Осопского.

– Там, где тебе никогда не достать. А вообще, Яга, это у тебя надо спросить… Небось затащил сюда вслед за собой? Или твой подельник ее забрал? Это мы скоро выясним. И обстоятельства не на твоей стороне.

– Не морочьте мне голову! Я видел, как эти медведи превращаются, в кого хочешь. Это и был один из них.

Медведь зарычал с оскалом бешеной собаки.

– Значит так, Яга. Будешь мешаться у меня под ногами, я сделаю так, что тебя просто закопают. И никто никогда тебя не найдет. Попадешься мне в реальности – мигом загремишь в отделение по подозрению в похищении. Так что не суйся.

Ягин забрал рюкзак из шкафчика, куда уже спрятал колобков, кристалл и отправился к выходу.

– Проследи за ним, по пути собирай улики, – сказал Осопский медведю. – В этой истории должен быть виновный.

Медведь все понял, встал на задние лапы, превратившись в пузатого дядю в шляпе и шубе с опухшим взглядом. А следом перекувыркнулся и исчез.

Гена открыл дверь из зала. Он рассчитывал снова увидеть мир наоборот. И искать через какое зеркало выходить. Однако попал в блаженствующую пустоту. Наверное, это была расплата за потерянность и чувство отрешенности в лабиринте отражений и потом в зале. Он чувствовал, что дышит здесь свободно, ничто его не сковывало. Он завис в воздухе. Наконец-таки можно расслабиться. И будто парить в зефире. Даже на метле в облаках ему мешал холод. Здесь же – абсолютно. Приятно. Где-то вдали играют колокольчики, какие-то бубенцы. Еще где-то дальше шум голосов. Он настолько далек, что этот гомон даже не раздражает, а, скорее, наоборот также успокаивает. Гена посмотрел вниз и увидел целые потоки, рои черных точек. Присмотревшись, он понял, что они имеют вполне себе внятные очертания – людей.

В воздухе вверх ногами плыл персонаж азиатского вида в кимоно со сверкающей головой и взглядом, полным спокойствия от созерцания.

– Народ ходит через зазеркалье, потому что в сказку попасть не может. Каждый день они живут потусторонней жизнью, через глаза за ней наблюдая. А себя видят в зеркале. Я Бодхи. А ты?

– Я.. Яга.

Парящий Бодхи перевернулся и будто приземлился – он был так устойчив, что легко сложил ноги в позе лотоса.

– Сразу видно, что ты сказочный. Но ты сделал правильный выбор, оказавшись в блаженстве. Здесь не о чем переживать, за всем можно наблюдать.

– Тут же пусто!

– На то она и пустота, что присмотревшись, ты можешь взглянуть на что угодно.

Гена вспомнил про вдруг увиденные толпы народа и не стал спорить. Более того, он не собирался здесь надолго оставаться.

– Как выбраться отсюда?

– Зачем тебе это? Хочешь обратно в миры страданий? Хочешь попытаться это все исправить? Это совершенно не нужно…

На секунду Яга задумался. А действительно… ведь здесь так хорошо. Бодхи нарисовал ковер, чашку и чайник, а следом налил чая.

– Чайку?

Гена не стал отказываться. Чай был именно той температуры и настоя, чтобы быть максимально вкусным и приятным. Где-то в реальном мире его ищет Осопский, не сдан экзамен, бабушка переживает, наверное, и Мария куда-то делась.

– Так как выбраться отсюда, Бодхи?

– Все-таки что-то тебя держит в бренном мире.

– Я любимую нашел и сразу ее потерял.

Бодхи прилег на ковер и замечтался. По его признанию, он вспомнил, как однажды ходя по земле, он тоже встретил девушку, с ней он развил любовь внутри и одним утром ушел в горы – туда, где облака режут скалы. Привязанность к ней не позволила бы ему оставаться в блаженстве с самим собой, наслаждаться полностью собственной медитацией. Бодхи задумался на секунду, валяясь на ковре. И взгляд его был наполнен огоньком воспоминаний, а следом одернул себя, сбросив напускное, сделав все тот же хладнокровный мудрый взгляд.

– Ты должен поменять угол зрения, если хочешь отсюда выбраться, – Бодхи закрыл глаза и улетел быстро со свистом воздуха.

Впервые Яга задумался, что значит угол зрения? То есть когда он взглядом смотрит прямо или наверх это и есть то? Видимо, все более метафорично. Как он смотрит на мир? Куда он должен попасть? Он лег на спину, прикрыл глаза и вспомнил, как он случайно подхватил Машеньку из лап трех медведей. Как он держал ее за талию, так сильно прижимая, что чуть ли не придавил к себе. А еще он вспомнил, сказку про трех медведей и Машеньку, как она даже там от них пряталась. “Случайности бывают только в сказках”. Едва он произнес эти слова, как оказалось, что он не лежит вовсе, а стоит. И под ним хоть и мягкий, но вполне себе ощущаемый пол. Куда идти? Вперед.

Яга сделал два шага и вывалился из зеркала где-то в лесу. Он посмотрел на зеркало. Оно будто было скрыто отраженными деревьями. Лишь тонкая грань несостыковки с остальной картинкой его выдавало. Заметить это можно было только присмотревшись, а на первый взгляд совершенно неразличимо. Как бы то ни было, но обратно в Зазеркалье ему было не нужно.

– Ну вот еще один… Вылупился, – сказала ворона на ветке.

– Ты разговариваешь?

– Здесь все разговаривает, – ответило дерево, которое было явно не довольно, что ворона его разбудила и потому мигом снова засопело.

– Я что в сказку попал? – спросил Яга.

– Как ты верррно догадался, – прикрикнула Ворона, и чтобы избежать недовольства вредного сонного дерева, каркнула и улетела.

Что может быть страшнее, чем оказаться в ночном лесу. В детстве Генке было страшно выглядывать из бабушкиного окна, за которым – лес. Неоднократно снились сны, мол, он в этой же комнате, а в окно всякие чудовища залезают. А, может, это были не сны?

Одно дело оказаться в ночном лесу. Другое – оказаться в сказочном лесу ночью, где все живое. Птицы поют мрачные колыбельные, совы тревожно укают, черные тени летают с просторным свистом. Где-то вдали Генка увидел силуэт медведя. Он скрипнул веткой и скрылся. Это слегка успокоило Ягу, однако он все же осторожно ходил, чтобы вдруг не нарваться на неожиданный разговор c деревом, наступив на его корни.

Внутри Яги все обострилось. Страх сделал его твердым. В этом мире он был другим: легко различал характеры растений, голоса сверчков, мотивы птиц и даже шепот дуновения ветра. Все о чем-то говорило, если прислушаться. С непривычки от такого многообразия можно было башней уехать. А что же в лесу утром, когда все просыпается? Это ещё ему предстоит узнать. Несмотря на светлое небо в пору летнюю светлую, в лесу тьма все укутала. Даже обостренное зрение не всегда помогало, хотя в этом мире он действительно лучше себя чувствовал. Только куда же идти?