Ирина Горбунова - Зеркало без Венеры

– Посвети, – попросил Адам, заглядывая в лицо «апостола», – похоже, обморок, сейчас придет в себя.

И точно, Петр уже открывал глаза, и в них стоял ужас:

– Вы видели это? Видели? Чья-то тень мелькнула там, справа, и исчезла в стене.

l1

5

Вернуться к расщелине, чтобы обследовать пещеру, никак не удавалось. Строгий распорядок дня, ежедневный мониторинг эмбрионов, физическая немощь – все становилось помехой для новой вылазки. Да и так ли уж надо туда соваться? В другое время этот вопрос для Адама даже не встал бы: загадочная тень, что так напугала Петра, будоражила сознание. Но так ли она реальна? Не игра ли это воображения?

Угроза посерьезнее притаилась внутри самого Адама. Ему показалось, что он теряет контроль над собой. Контроль над ситуацией он потерял давно, в ту злополучную ночь, когда поднялся на борт самолета. Но чтобы вернуть его, необходима внутренняя дисциплина – контроль над каждым шагом, каждым словом, взглядом. Но это умение, которым он так гордился, вдруг стало покидать его. Временами ему казалось, что он больше не властен над собой – над своими чувствами и мыслями. И то же самое он видел вокруг себя: глаза окружающих его парней потускнели, потухли, в них проглядывало отчаяние, иногда близкое к безумию.

Только не у Стива. Он рвется обратно в пещеру. Та, что они осмотрели под высокой аркой, показалась необитаемой, но ведь были и другие. Стив был в этом уверен.

Петр тоже крепко держался за небесную благодать, словно был заперт изнутри на невидимые ключи. И в его глазах – все та же незамутненная синева.

А вот другие… Их становилось все меньше. Где они? Может, введены в кому? Заперты в палате для умалишенных? «Яйцеклетки слишком драгоценны, чтобы губить их вместе с носителем, так что, скорее всего, они живы», – с надеждой решил Адам.

Общих собраний больше не было: вместо них начались персональные встречи с маленьким доктором, один на один. Но и без этих встреч Адаму казалось, что непроницаемые глаза доктора неотрывно следят за ним. Но и это он списал на потерю самообладания.

Незадолго до встречи ему приснился сон. В нем они с доктором сражались в образе первобытных дикарей за какой-то сверток. И Адам знал, что в нем его новорожденный малыш. «Мое!» – кричал каждый из них и тянул сверток к себе. А когда пеленка распахнулась, из нее выпрыгнула Нара – львенок из его сафари-парка, которую он фотографировал в день прощания…

Он проснулся, стряхивая сон. Где же фотка, что он сделал в тот день? Он ни разу не видел ее со времени приезда на остров и забыл про нее. Фотка нашлась в старом потертом бумажнике, сейчас совершенно пустом. Адам взглянул на львенка: на фото тот готовился к прыжку, пружиня лапы. И Адам улыбнулся, вспоминая сон. «Нара, девочка моя, никому я тебя не отдам», – сказал он изображению.

l1

6

Стив добрался до расщелины первым. Он был несказанно доволен, что, наконец, удалось вернуться сюда. Но, к его удивлению, вход в тоннель был завален камнями. Кто-то попытался закрыть его. Втроем они без труда освободили проход и спустились во тьму. Выбирая путь, они, не сговариваясь, шагнули в тот коридор, куда, по словам Петра, скрылась тень, хотя не очень-то верили ему.

Вторая пещера была почти точной копией первой, но Стив захотел задержаться и осмотреть ее.

– Нет времени, – отрезал Адам, – идем дальше.

Заваленный вход насторожил его, встревожил и обострил интуицию. Что-то здесь не так. Пещеры были соединены одна с другой естественными коридорами, то шире, то уже, иногда совсем низкими. Настоящая анфилада пещер.

У Стива разыгралось воображение:

– Наверно, пираты или контрабандисты здесь когда-то прятались. А что, если найдем сундук с золотом?

И вдруг Петр запнулся обо что-то, что с металлическим звоном покатилось в угол по каменному полу. В свете факела мелькнул закопченный бок, тонкая ручка. Это был котелок. Обычный походный котелок, каких Адам повидал во множестве. Они обошли пещеру, обшарив стены. Деревянные нары, следы от костра… Похоже, пещера была обитаема, и, похоже – последняя в анфиладе: справа из тоннеля уже явственно слышался шум прибоя, и едва различим, лился дневной свет. Но вдруг он погас, будто кто-то плотно закрыл невидимую дверь.

Все замерли. Из тоннеля раздался звук приближающихся шагов, и в пещеру шагнул человек. Свет факела упал на голые колени и сутулые плечи старика, на его лохматую голову… Но взгляд был твердым и решительным.

– Лучше поговорить здесь, подальше от других глаз и ушей, – сказал незнакомец. – Я знаю, кто вы, зачем вы здесь и что с вами будет. Но хотите ли вы это знать?

l1

7

Собираясь на встречу с доктором, Адам прокручивал в голове все, что узнал в пещере об острове, клинике и самом докторе. Все услышанное ошеломляло и требовало ответного действия. Но катастрофичность мышления, которая, как приступы, настигала его в последние недели, заменила действие параличом: нет, он не готов к встрече, не сегодня. Он затормозил на пороге, не в силах перешагнуть его. Надо повременить и собраться с мыслями.

Итак, самое главное – не выдать себя, свою тайну. О чем? О том, что тебя переработают в питательную среду, когда ребенок появится на свет? И сделает это тот человек, с которым ты встретишься сейчас – неказистый доктор по имени Гарри Фрай. Только никакой это не доктор, никакой не он, это мутант, несостоявшаяся женская особь по имени Гарриет Фрай…

На этом мысли его обрывались и начинались с начала. Если бы ему показали неандертальца, он и то не так бы удивился. Но женщина-мутант? Никто, никогда, нигде из ныне живущих их не видел. И как она уцелела? И кто она такая – что за существо? Про женщин хотя бы что-то было известно: невежественные создания, источник всех проблем мира мужчин, как писали учебники. А с чем, вернее с кем, имеет дело Адам, если перед ним мутант?

Он встал, подошел к зеркалу. Растекающаяся фигура затравленным взглядом смотрела на него в отражении. Похоже, он и сам уже не далек от такого ничтожества. Да и Стив… Утром он сказал ему, Адаму, что, если тот не сумеет скрыть все от глаз доктора, если он (или она?) только заподозрит что-то, то всем троим конец. И смотрел на него Стив с подозрением, будто ему, Адаму, больше нельзя доверять. А что, если вправду нельзя? Но это значит, что из мира ушло солнце, ушел зеленый цвет, и звезды больше никогда не подмигнут ему приветливо сверху, а будут взирать пустыми, холодными, безразличными глазами… «Но ведь отшельник-то уцелел», – вдруг вспомнил Адам и шагнул за порог.

– Не смотри в глаза, не задавай вопросов, – втолковывал ему утром Стив. – Только слушай и хорошенько запоминай, что там и где, за этим веселеньким гобеленом. Это может пригодиться.

l1

8

Апартаменты доктора располагались в центральной части замка, в самой высокой башне почти в середине острова, напротив пещер, если по прямой. Отшельник сообщил, что эта клиника была самой отдаленной и потому самой бесконтрольной. Результаты ее работы были худшими среди клиник, но зато в порядке была отчетность, которая подробно объясняла, почему потеряна каждая яйцеклетка и что произошло с каждым эмбрионом или плодом до того, как они смогли развиться в жизнеспособный организм. Клинике, если по отчетам, регулярно доставались непригодные для вынашивания носители, которые чаще, чем в других местах, впадали в безумие, губили эмбрионы и заканчивали жизнь самоубийством. Но такое вряд ли правдоподобно, значит, кто-то, говоря о ценности яйцеклеток на словах, намеренно уничтожал их на деле. Во всяком случае, прозрачный намек на подобный вывод прозвучал в словах отшельника.