Алексей Пейдус - Гераклейские сказки. Часть 2

…Одним из последних дел, которое «столичному ревизору» (как с вполне оправданным сарказмом называл себя Константин) предстояло закрыть, было дело о неопознанном трупе женщины, который прошлой весной был обнаружен в одном из садовых кооперативов как раз на этом самом Фиоленте. Оно бы, это дело, и не всплыло вовсе в необъятном бумажном море других дел и делишек, скопившихся за три месяца неразберихи, последовавшей за общественными и политическими пертурбациями переходного периода Крымской Весны. Но была в деле одна деталь: «подросток женского пола, находившаяся при трупе, имеющая выраженные признаки ЗПР…», которая «…так и не поддалась на уговоры дознавателя проследовать в интернат для дальнейшего нахождения там до выяснения всех обстоятельств». Из-за этой вот детали дело легло на стол Константину: зная, что детская тема объявлена одним из краеугольных камней социальной политики сменившейся власти, местные начальники «из бывших» не рискнули сами списывать этот эпизод в утиль.

Константин, заканчивающий разбирать скопившиеся в отделе «висяки», размял затекшую шею и поморщился. «Подросток женского пола…», «так и не поддавшаяся на уговоры дознавателя…» Интересно, каким именно образом дознаватель уговаривал девочку с выраженной задержкой психического развития «проследовать» в интернат? Нет сомнений, это была явная отписка. О дальнейшей судьбе девочки в деле ничего не было сказано. Она, разумеется, опрошена не была. Установить ее возможных родственников или попечителей, естественно, никто не удосужился.

При других обстоятельствах представитель столичного следствия, скорее всего, не вникая далее в суть дела, механически поставил бы резолюцию «Проверено» и отправил бы папку в архив на веки вечные, но вдруг в глаза бросилось небрежно написанное слово с расплывшейся заглавной буквой – словно дождинка когда-то накрыла кривобокую, с нелепым вензелечком, «Ф».

«Фиолент».

Константин на мгновенье замер, потом взглянул на призывно синеющую в мутноватом окне полоску моря, несколько дней волновавшую его воображение, и, неожиданно для себя, вдруг решил: «Поеду!»

3.

Once

in

a

Black

Moon

А на ночном небе буйствовали звезды.

Рой сверкающих больших и маленьких искорок клубился в темном пространстве, сплетаясь в реки и острова Млечного пути, рассыпался над темной линией горизонта мерцающими светлячками южных созвездий.

Небо было очень темным, а звезды – очень яркими.

Летняя ночь, словно радуясь отсутствию луны, во время своего царствования разгоняющей полуночный мрак и заставляющей его ужиматься в тугие тени под возвышающимися над морем утесами, сегодня смело играла зелеными и фиолетовыми контрастами, высвечивая в черной громаде прибрежных скал причудливые формы. Пространство было заполнено тревожащими слух таинственными шорохами, растворяющимися в размеренном шелесте ленивого ночного прибоя.

–

Смотри, смотри внимательнее! – прошептал Мишка, больно ткнув Виталика локтем под ребра, – Вон на тот камень смотри… Ну, и на сам Грот тоже. Вдруг, она там появится?!

–

Да я смотрю, смотрю! – раздраженно просипел в ответ Виталик, потирая ушибленный бок, – Только ничего в темноте не видно, уже аж глаза слезятся! А будешь толкаться, я домой убегу. И вообще, ты сам говорил, что луна нужна. А сегодня луны нет. Значит, зря мы тут сидим уже третью полночь.

– Ну и вали домой, нытик! От тебя только шум один!..

–

Сам ты нытик!

Два мальчугана, лежащие на животах за большим валуном, сползшим во время апрельских ливней по покатой осыпи к самой кромке прибоя, повозились, сопя, еще некоторое время, а потом затихли.

Прибой ритмично накатывал на высветленную звездными бликами гальку. Где-то в воздухе над головами мальчиков протрепетала крылышками маленькая летучая мышь…

Виталику надоело таращиться в темноту, нависшую над морем непроглядной пеленой, и он перевернулся на спину.

Если долго, не отрываясь смотреть на звездное буйство над головой, начинает казаться, что там, в вышине, движется гигантский светящийся водоворот, медленно затягивающий пляж, скалы, да и всю землю в зияющую черную бездну.

– Ми-и-иш! – не выдержал молчания Виталик, – А какая она, твоя Богиня?

– Ну… Какая… Красивая! Вся светится. И золотая расческа в волосах. И не моя она, а … гротовская!

– И что, она, прям, вся голая? А зачем она тут появляется?

– Понимаешь, дядя Слава говорит, что раньше, давным-давно, на этих скалах стоял ее храм. Сюда приходили люди, молились ей, приносили жертвы. А теперь Диане уже много веков не приносят жертвы. И вообще, ее храм разрушили давным-давно. Вон, один Грот остался. А еще здесь была Священная Роща – там, за дорогой, где заброшенный сад. И нет теперь у нее ни храма, ни Рощи. И потому она по ночам приплывает на свой камень тосковать и ждет, чтобы со скал ей сбросили раба…

– Почему раба?

– Потому что Диане нужны человеческие жертвы. А кого же приносить в жертву, как ни рабов?

– Но ведь сейчас рабов не бывает! А если она подумает, что рабы – это мы, и на нас накинется? А где она живет? Ну, вообще, где? В море?

– Вот и сиди тихо, чтобы не накинулась! – рассердился Мишка, – А где живет – да не знаю я! Может, в море, а может, и в скалах, в какой-нибудь тайной пещере… Может, сейчас услышит тебя, из пещеры выберется, и …

Мальчики в ужасе замерли, потому что в паре десятков метров от них, в глубокой и таинственной мгле у подножия отвесной скальной стены, раздался протяжный, зловещий скрип, громкое сопение и стук досок о камень.

– Ба-ба-ба-ба-гиня!! Ой! – тонко взвизгнул Виталик и бросился прочь к металлической лесенке, круто взмывающей с пляжа вверх, к дачным домикам. Вслед за Виталиком мчался, не чуя под собой ног, Мишка.

Сопение, испугавшее мальчиков, усилилось, и из большого, почти разбитого морем короба, выбралась Арина.

Девочка двигалась, как сомнамбула, странно подергивая ногами и непропорционально длинными, раскинутыми в стороны руками. Одутловатое лицо дурочки было задрано к звездам, и в бессмысленно вытаращенных круглых глазах с неестественно расширенными зрачками мерцали и переливались зеленью звездные огни.

Девочка, все так же странно двигаясь, вошла в море, пробрела по пояс в воде к большому черному камню, возвышающемуся над тихой морской рябью в нескольких метрах от берега, неловко взобралась на его шероховатую, неровную поверхность, и замерла неподвижно, повернув голову в сторону Грота…

Солнце медленно опускалось к горизонту, окрашивая в розовые и желтые пастельные тона далекую дымку, протянувшуюся над теряющейся в безбрежной морской дали плавно изогнутой линией горизонта.