Юлия Ставицкая - Дневник призывателя

– Странные, – подсказал я. О, это он еще другие не видел. А если бы мы показали ему нашу лабораторию? Все оставленные там архивы, видеозаписи, кассеты, диски и флэшки? Хе-хе. Боюсь, что он бы поседел раньше срока. Да, пожалуй, не стоит. Пусть подольше побудет юнцом. У него есть выбор, которого нам не дали. Нормальная жизнь, светлое будущее, возможно, что счастье. Все это забавно, если честно – рассуждать о чужой судьбе, думать, что и кому больше подходит, когда сам бы, скорее всего, ничего бы и не изменил. Ну, кроме одного. Или…

Вздохнул. Сложно все это. Порой хочется начать все сначала и узнать, как бы сложилась жизнь. Встретил бы я тех же людей? Был бы счастлив, любим? Не знаю.

Но я бы не хотел, чтобы у этого мальчишки был выбор, не хотел, чтобы та наша жизнь становилась вариантом для него. Пусть лучше будет обычным человеком. Таким, каким мои друзья мечтали стать.

Тем временем собака, вымыв мне пол языком, мирно свернулась у ног парнишки. Грета тоже так делала, когда все было хорошо. Значит, можно не беспокоиться. По крайне мере пока. А там кто его знает.

Но сейчас их нет за моей спиной. Мой дом настоящая крепость. До тех пор, пока я не приглашу кого-нибудь с той стороны.

– Да, – парнишка напряженно закусил губу. Черт. Я в нем до сих пор вижу своего друга. Похоже, что скучаю. А на похороны прийти не смог. Никто из нас не пришел. А кто вообще остался? И кто теперь может сказать, что мы когда-то были неразлучны? Готовы отдать жизнь друг за друга? Я не могу. – Особенно последняя. Вы дружили ввосьмером, да? На снимке вас восемь, еще на фоне такая вывеска странная, флаг и какая-то надпись на стене. Не на русском. Мне по крайне мере, непонятная.

Надпись? Честно, уже и не помню.

Мы долго настраивали старенький фотоаппарат, колдовали над ним и уговаривали снимать нас, а не все, что ему вздумается. Кайса последняя с ним возилась. Расставила нас, установила таймер и бежала, как могла, чтобы влететь в кадр. На снимке видно, как зависли в воздухе ее волосы, как топорщится край медицинского халата. Забавная такая с копной остриженных по плечи волос и очках химика. Если я точно помню, то ее волосы наполовину выкрашены в ядрено-зеленый.

Фотоаппарат успел снять нас за секунду до общего падения. Мы долго смеялись, что-то друг другу обещали, еще раз писали телефоны и адреса. Мы собирались разъехаться по городам и странам. Роу обратно в Китай, Кристал с мужем собиралась во Францию на время медового месяца, а так может и насовсем останутся. Я тоже куда-то хотел, вроде что-то найти. Или кого-то. Черт, его знает.

– Девять, – я покачал головой, отложив чай. – Изначально нас было девять.

– А что с ним или ней случилось?

Я помрачнел. Это явно не то, что я хотел вспоминать. Парнишка все прекрасно понял и задал другой вопрос:

– Вы занимались оккультизмом? Вызывали всяких духов и демонов? И… как?

Явно ведь не верит. В чем же тогда его интерес? Просто поговорить о наших странностях?

– Любопытно.

– А светлых звать пробовали? Или на них какой-то запрет?

– Не отвечают. Бог на связь ни разу не выходил. С ним обычно общаются уже сидя в палате с мягкими стенами. Под присмотром.

Эксперименты зачастую проваливаются. Психиатры же не верят в то, что не могут доказать. Им нужно увидеть, да и то не факт, что поможет.

– А вы сами то, что думали? Зачем? И вообще… – он резко выдохнул. – Александр Михайлович, не могли бы вы мне рассказать побольше? Я хочу знать. Я должен знать! – выпалил и чуть тише добавил. – Мне так кажется.

Случайно ли мы встретились?

Задумчиво помешиваю чай. Если в нашей жизни случайности? Порой мне кажется, что все продумано кем-то на множество ходов вперед. И ему известно, как сложиться вся наша жизнь: когда мы впервые пойдем, с кем подружимся, кого полюбим, как все закончится… Каждая деталь. Даже то, какой чай я буду пить.

– Мог бы. Но не сегодня. Что-то я слишком устал, – старательно обмяк в кресле. Стар стал и немощен. Да, именно так. Стар. Теперь мне многое можно. Давно хотел уходить от вопросов и разговоров так – нет сил и все тут. И хоть в колокол бей, ничего не поможет. Старики они такие, слабые. Засыпают в креслах, заправляют за ухо карандаш, носят вставную челюсть. Хотя зубы у меня еще свои, слава там кому-нибудь.

– Обещаете?

Кивнул. Почему бы и нет? Вполне возможно, что завтра я не открою глаза.

– Тогда я буду ждать. Вы только это, живите. А то, что-то странное. Дед, когда я его спросил, тоже отложил на потом, но…

Умер. Я понял его и без слов. А это был мой план. Эхх. Ну что ж, придется выбрать другой. Тут уже вариантов много. А с моим везением я и с собственных похорон смогу сбежать. Пуф и исчез, как фокусник.

– Доживу, – холодная улыбка. Но она тут же спала. А сам ли мой друг отошел в мир иной? Или наши знакомцы помогли? Хотя… Он же гораздо раньше отказался от нашего дела. Сразу же после снимка. Да, порой ходил со мной, но там ничего такого страшного не было. Все тихо и мирно. А на снимке нас все же не восемь, а девять. Тот и тогда был с нами. Именно поэтому я еще продолжал заниматься ремеслом. Искал. Надеялся. Он раньше всегда меня находил, а теперь я должен отыскать его. Думал, ждал, хватался за каждую ниточку.

Тщетно. Ничего так и не нашел. В итоге сдался и забросил. Теперь и вспоминать как-то неприятно, будто я его бросил. Снимки и то запрятал в самую глубь. А тут вот. Напомнили.

Но все же что-то не дает мне покоя. Что-то важное. И кажется, что вот оно, близко! Нужно только протянуть руку…

– Доживу, – повторил вновь, закрывая дверь. Рано мне еще на вечный покой. Рано. Мне нужно сначала найти ответ.

Прижался лбом к двери, опустив руку на ключ. Два оборота. Щелчок. На пороге насыпал соль из висящего на ключнице красного мешочка. Мало уже осталось. Надо будет сделать еще каленой соли. Или приобрести. Хотя… Он еще делает? Давно не заглядывал в его лавку. Хмыкнул, размашисто перекрестив дверь. Что-то меняется, а что-то вечно. И дело тут вовсе не в вере, а может и именно в ней.

Прислушался. Вот парнишка спустился, открыл входную дверь, запустил пса… Он дома. С ним все хорошо. Пока не интересуешься бездной, она не глядит на тебя. А Марта не даст ему часто захаживать ко мне. Эта женщина меня не особо жалует.

Я выдохнул и вошел в комнату, в свою спальню. Оглядел кровать, зашторенное окно, стол, африканские маски, картину с пасторальным пейзажем, журавля, написанного Роу на рисовой бумаге, арбалет, статуэтки… Не комната, а филиал музея. Ну и ноутбук, да, на тумбочке. Куда же без него? Все родное, свое. Дорого и грустно.

Сел за массивный письменный стол и невольно потянулся к нижнему ящику. Тут же одернул себя. Нет-нет. Только не снова. Я же не хочу возвращаться? Я обещал. И не один раз. Сколько? Сколько я клялся, что завязал?! Охотников больше не существует. Но я? Я есть. Возможно, что только я. С того снимка уже сколько минуло? Тридцать? Сорок? Я потерялся в годах. Забыл. Для меня все было вчера. Наверное, я слишком часто расплачивался временем, будущем, счастьем и… Дорогими мне людьми. Мне нет семидесяти, а выгляжу на все сто. И это не комплимент, ох уж…