Юлия Ставицкая - Дневник призывателя

Пересекаюсь с ней взглядом перед тем, как поезд тронулся, и вздрагиваю. Какая же она красивая. Глаза ясные-ясные и той самой синевы, которой может похвастаться лишь не огранённый сапфир. На переносицу ниспадает непослушная каштановая прядь, вот только правая половина лица… покрыта кровью. Алая жидкость стекает по подбородку, капая вниз.

Миг и у нее нет одного глаза.

Девушка улыбается напоследок, и ее вагон исчезает в темном зеве тоннеля. Я же стою, как в воду опущенный и дрожу. Ее кровь, кажется, заляпала все пути. Стала темной рекой, в которой плавают чьи-то глаза. Слепые, бессмысленные. Смотришь на них и ощущаешь, что еще немного и они прозреют, чтобы заглянуть тебе в душу.

До следующего поезда еще пять минут. Люди стоят.

Почему они не сели на этот? Что случилось с девушкой? Ей ведь нужна помощь! Как можно скорее.

Кровь все темнее. Плещется, бурлит. Поднимается по стенам, сливается с плесенью, питает мгновенно набухающие грибы, покрывающие все вокруг. От них трудно дышать, но никто, кроме меня, их не видит.

Музыка возобновляется, но я по-прежнему не могу говорить. Невнятно хриплю и оглядываюсь. Надпись «Площадь Революции» сменяется на другую.

«Я буду ждать тебя в своих снах».

В своих? Не в моих? Но я же здесь сплю!

Именно от этого осознания я и просыпаюсь посреди ночи. Чувствую взгляд, дрожу, но не могу подняться. Тело слишком тяжелое и непослушное. Пытаюсь отдышаться, взять себя в руки и с усилием встаю, бреду на кухню, чтобы попить воды. Руки трясутся, впрочем, как и все тело. Ледяное, потное, бледное.

Ничего страшного нет, но мой разум с этим не согласен. Сознание мутит от тревоги и холода. Откуда ему только взяться? В квартире у нас всегда стоит духота. Дед мерзнет и закрывает все окна. Отец, конечно, пытается с ним воевать, но дома появляется крайне редко. Работа.

Честно, я уже и не помню, когда мы собирались все вместе, например, за обеденным столом. Отец всегда занят своими важными делами, а с матерью у нас отношения как-то не заладились. Она вся в себе. Очень правильная и строгая внешне, но с кучей личных чертей, о которых знают только те, кому позволено. Моя младшая на нее очень похожа, только характер более взрывной, поэтому и пропадает не пойми где. Тут у нее любовь и самолюбование, там новое увлечение. Но ей хотя бы интересовалась мать, помогая в различных вопросах, меня же она в упор не замечала, пока ей ничего не надо. Ей вполне достаточно дочери и тех, с кем она обычно проводит время. Тех, кто соответствует ее взглядам.

Поэтому я и вижу наших милых дам в компании разных мужчин. Отец, скорее всего в курсе, но ему как всегда ни до чего нет дела. Точнее до работы есть, а все, что не является ею, для него безразлично. Вообще удивляюсь, что, будучи таким трудоголиком, он завел семью. Я бы подумал, что и у него есть кто-то на стороне, но факты говорили об обратном. Он просто упорно шел к некой цели, о которой я ничего не знал.

А на счет его знания, вполне может быть и тот вариант, что он всего лишь не хочет рушить брак. Это ведь подпортит его карьеру. К тому же ни мать, ни сестра ни разу не пользуются одним любовником дважды. Правило у них, что ли такое? Или тоже сохраняли некий статус, оберегая свои тайны, не привязываясь к людям.

Ну, или это просто охота. Может быть и так. Зачем ловить одну и ту же дичь дважды, если вокруг столько другой, еще не тронутой? Не прирученной, не поверженной.

Так что семьей, по сути, были только мы с дедом. Вместе ужинали, ходили куда-то и интересовались жизнью друг друга. Он всегда спрашивал о том, как я, что у меня нового. Ему были важны мои увлечения и желания. Можно сказать, что именно он заменил мне родителей. Занимался моим воспитанием и обучением. Я же в свою очередь посещал с ним выставки и играл в шахматы и карты. Шулер он отменный, но никто, окромя меня, его на этом не ловил. Да и я закрывал глаза. Зачем, если игра хороша и интересна? Тем более, зная условия, можно мухлевать и самому.

В общем, я не жалуюсь. Дед все же личность довольно интересная и неординарная. Он один из тех, кто везде свой. Может вести себя, как светская личность с парой высших образований, а может не отставать от шпаны голозадой. Хотя правды о нем я знаю довольно мало. О себе он говорит так расплывчато и метафорично, что понять, когда он серьезен, а когда плетет огород практически невозможно. А слог у него довольно хорош. Порою просто напоминает рецепт голубцов, а ты заслушиваешься и начинаешь переживать за то, что будет дальше. Какой там следующий шаг? Что надо сделать?

Что уж говорить о сказках? Их он любит, да только перевирает нещадно. Или рассказывает их задом наперед, да так, что они становятся интереснее оригинала. Но лучше всего было, когда он рассказывал свою версию или личную историю.

Любил слушать его и в детстве, и сейчас. Правда, когда мелкий был, он читал их мне на ночь. Укрывал меня тяжелым стеганым одеялом, брал в руки книгу с полки и садился в плетеное кресло. Я помню яркую обложку и начальные строки, типа жили-были, но потом дед возмущался, отпивал глоток из стакана с молоком – как правило, печенье съедалось гораздо раньше, и возмущался, что так слишком скучно и совсем неправдоподобно.

– Ложь! Наглая ложь. Все было совсем иначе. Совсем, – морщился он. – Помели по сусекам, кинули в печь, и оно ожило , – передразнивал он. – Вот черт! Кто это только придумал? Добрые и наивные. Это и есть розовые очки, мой мальчик.

– А как было? – всегда интересовался я, замирая в восхищенном ожидании.

– Оно появилось само, – понижал голос, так что я невольно подавался вперед, боясь упустить хоть слово. – Полагаю из языческого захоронения. Как? Все просто. Разрыла древнее капище какая-то зверушка, нажралась там, допустим, кореньев, пропитанных людским словом и кровью, за что и поплатилась. Ничто не остается безнаказанным. Если что-то берешь, то должен что-то отдать. Если ты не сделаешь это по своей воле, то у тебя возьмут силой. Именно это и произошло с нашей зверушкой…

На подобных моментах в комнату обычно заходила бабушка, возмущалась, понимала, что в этом нет смысла, и уходила, хлопнув дверью. Ей это все не нравилось. Она говорила, что нельзя меня пугать. Ребенку нужно прививать только хорошее: терпение и любовь к людям. Она хотела, чтобы я был, как все. Слушал добрые сказочки и играл с детворой во дворе.

У меня плохо это получалось.

И честно, я не знаю, что играло решающую роль – интерес к деду, его историям, а особенно дневникам, которые впервые он мне показал, когда мне исполнилось восемь, или то, что дети меня не принимали. Считали странным, если не сказать ненормальным.

Я их пугал.

Видел то, что не замечали они, разговаривал с теми, кого для них не существовало, рассказывал пугающие истории и рисовал непонятные символы. Да и особых попыток подружиться, по правде говоря, я не делал. Мне было с ними скучно. Зачем придумывать чудовищ, если они и так существуют?