Дар Амурсий - Квадрат жизни. Грань вторая. Школа

Холл нашего жилья, на ближайшие полгода, походил на резиденцию обнищавшего аристократа, которую оккупировали беженцы. В этом противоречивом месте перед нами явилась представительная дама из учебной части, назвавшаяся Марией Давидовной. Возможно, она когда-то была художницей, или погружение изменило, но творческой натуры в ней не читалось. Дама напомнила сотрудника банка, с приклеенной улыбкой поверх начальственной чопорности. Закованная в строгий костюм, с геометрически правильной и короткой прической, она держалась как генерал, и была скорее неправильным мужчиной, нежели деловой женщиной.

– Приветствую вас, дорогие ученики, от лица руководства Старшей школы искусств, – начала отрепетированную речь псевдо-женщина, и сжав ладони в замок, вытянулась в струну. – Я расскажу об особенностях этого необычного места… Наша школа стоит над геомагнитным разломом, настоящей природной аномалией. Ее нашел много лет назад известный художник, прирожденный творец Ярослав Владимирович. Здесь необъяснимым образом возрастает талан и постоянно приходит вдохновение, – она сделала паузу, наблюдая за реакцией новичков, молча глядящих и не выражавших особого удивления. – Скоро все вы, на собственном опыте убедитесь в уникальности нашей школы.

– А кормить-то нас будут? – расслышал я диалог двух девушек, справа от себя. – Только прилетели, а нас уже грузят. Безобразие.

– Я вообще ничего не поняла, – отозвалась ее подруга. – Лучше бы в душ пустили, и поспать. А то, чего гляди, рисовать погонят. Кстати, первый раз об этом Ярославе слышу…

– Тсс…, – один из кураторов прервал их поток возмущения, нахально протиснувшись между рядами. – Попрошу соблюдать тишину, не отвлекаться. Все будет, но в установленном порядке.

Мои познания в мире современного искусства были достаточно велики, но ничего подтверждающего слова Марии Давидовны, на память не пришло. Наверно сказка для погруженных. Интерес к продолжению речи у меня сразу пропал. Стоял, слушал в пол уха, и чтобы развеять скуку, я оглядел группу новоприбывших. Мои сверстники испытывали интерес и смущение в непривычной обстановке, в добавок еще не все опомнились после процедуры погружения. А серьезная дама в строгом костюме продолжала вещать.

– Ученые не нашли иных особенностей аномалии, что позволило открыть нашу школу, по желанию мастера Ярослава. Если перейти к главному, то занятия начнутся завтра. Мы создали идеальные условия для творчества, все ради вас. Однако аномалия не стабильна, и требует соблюдения ряда правил. Они давно составлены и доступны для чтения в локальной сети. А сейчас я передаю слово Вадиму Родионовичу, лицу от науки, – дама приосанилась и отошла в сторону.

Ее место занял типичный оператор вычислительного центра, немного помятый, косматый и бородатый, но причесанный. На самом деле он был страшноват. Бледное большое лицо с глубокими складками, взгляд глубоко посаженных глаз, и очень широкие плечи, при таком маленьком росте. Наверное, старший куратор в закрытой школе обязательно должен вселять ужас и трепет. Мне смешно, а погруженным – удар по нервам. Вырванный из уютного кабинета большой начальник пробормотал ничего не значившее вступление скорее из вежливости, и перешел к главному.

– Аномалия пульсирует, как бы дышит, чередуя волны вдохновения откатами в виде приступов апатии и неприязни. Я настоятельно рекомендую подчиниться этому ритму. Если вы не удерживаетесь на волне вдохновения и ощущаете неясную тоску, лучше оставить работу и отдохнуть. Для этого вам предоставлены все условия, завтра сами увидите. Мы стараемся ради вас. В противном случае нервная система быстро утомляется. Через некоторое время ученик глубоко засыпает, и ему требуется процедура перезагрузки, которую мы давно освоили, поэтому волноваться не о чем.

Вадим Родионович ответил на пару вопросов, и с недовольным видом покинул условную трибуну, а мужеподобная дама заговорила с удвоенной скоростью и страстью в голосе:

– Ваши творческие достижения не являются для нас пустым звуком, а требуют реальных поощрений. Мы разработали систему начисления баллов, которыми вы будете рассчитываться в столовой и нескольких магазинах. Они находятся внутри здания школы. Помните, все ради вас.

– А если я ничего не нарисую, то буду ходить голодным и без новых карандашей? – громко спросил долговязый парень с лицом истинного исландца.

– Вовсе нет, – ответила Мария Давидовна, – Возможно вам повезет, и вы всегда будете на волне вдохновения, а на случай неудачи мы предусмотрели дополнительный метод получения баллов. Отдыхать крайне необходимо, но пропущенные занятия нужно компенсировать. Три-четыре часа простого физического труда достаточно, чтобы закрыть свои потребности, а поручения всегда найдутся.

– Блин. Вот мы попали. И мне кажется уже тоскливо, – раздался сдавленный голос совсем юного парня, у меня из-за спины.

Ему предложили проветриться, несмотря на прохладу в покоях. Наверное, принял слишком близко это жуткое откровение. Я и сам изрядно смутился, даже устрашился возможных неприятностей. В учебном центре ничего подобного не слышал. На то оно и погружение, чтобы быть непредсказуемым испытанием. Заведующая учебной части перешла к другим темам, но ее слова уже не доходили до меня. Стало неприятно от осознания недоговорки и некоего обмана.

Мои глаза наблюдали за выступлением строгой дамы, параллельно я размышлял о наличии погружения у кураторов и учителей. Среди них могут быть владельцы полноценной личности, которым на глаза лучше не попадаться. Очень уж живо некоторые себя ведут для погруженных. Понятно, что школой помогает управлять искин, но люди с урезанным сознанием все равно могут много нехорошего натворить. Я проглотил подступивший к горлу комок, подумав, что учеба закончится, и можно вернуться домой, со щитом или на щите, поэтому нет причин расстраиваться.

Встреча с высоких руководством завершилась. Нас попросили разойтись по комнатам и ожидать ужина, что сразу вызвало волну ликования. Приняв пока все увиденное как есть, я зашел в свои покои, и застыл на пороге, не решаясь разуться. Пол оказался безобразно покрыт пылью, которая еще и в воздухе летала. В полупустой комнате, такой же неухоженной, как и все здание, стояли лишь кровати с тумбочками и жалкое подобие шкафа, пережившего ядерную войну. Слева сидел один новичок, а точнее самозабвенно испытывал упругость матраса, раскачиваясь и слегка подпрыгивая. Форма у нас одинаковая, и довольно невзрачная, зато лица говорят о многом. Парень напоминал беззаботное чадо, попавшее на батут. Коротко стриженый, широковатый и низкий. Ко мне притянулась моя противоположность, кто бы сомневался. Он совсем не нервничал, в отличие от меня, и продолжал проверять законы физики. Счастливое неведение и полная беззаботность. Мне показалось, что парень всем доволен, а вопросы эстетики и собственного достоинства его волнуют также, как меня школьный курс той самой физики.