Роман Суржиков - Стрела, монета, искра. Том III

– Пустое, милорд, – говорит Джемис. Он лжет. Заметно, что этих слов воин ждал очень давно.

– И еще я благодарю вас, – говорит Эрвин.

– За что, милорд?

Эрвин усмехается.

– За ваше идиотское чувство юмора! Полдороги Луис был в центре внимания солдат: вы с Хэнком следили за ним, чтобы устроить очередную пакость, а все прочие хотели видеть его реакцию. Если бы не такое пристальное наблюдение, Луис имел бы больше возможностей подстраивать ловушки. Вероятно, я не дожил бы даже до Реки.

Джемис взвешивает услышанное и наконец понимает, что Эрвин не шутит.

– Вы знаете, кто нанял Луиса? Кто и почему хотел вашей смерти?

– Думаю, что знаю.

– Скажите, милорд.

– Не сейчас. Потом… Не думайте, я выживу.

Темнота.

Возврат.

Джемис приносит воды, дает Эрвину напиться, вложив в губы горловину бурдюка. Кормит мясом с орехами и лесными ягодами. Снимает повязку, придирчиво оглядывает рану.

– Становится лучше, милорд. Гноя почти не осталось. Еще раз обработаем дрянью, и можно будет зашить.

– Вы умеете зашивать раны?

– Нет, милорд. Как и вы.

– Прекрасно.

– Прекрасно, милорд?

– Освоить новое дело – разве не прекрасно? Да еще такое полезное, как шитье!

Джемис смазывает рану соком. Находит среди вещей лорда кривую медицинскую иглу, заправляет нить, примеривается. На его месте Эрвину было бы сложно воткнуть иглу в живую плоть человека, однако Джемис не испытывает таких затруднений. Его пальцы движутся спокойно и твердо. Эрвин кривится от боли и впивается ногтями в собственные ладони, чтобы сдержать стон. Впрочем, ясно, что воин справился с делом наилучшим образом.

– Благодарю вас, Джемис. У вас явный талант к швейному ремеслу.

– Приятно слышать, милорд, как высоко вы меня цените.

Он уходит, и Эрвин взвешивает на языке слова: «Это была шутка». Не сказав их, теряет сознание.

Темнота заполнена тревогой и болью. Рана пульсирует и жжет, а сон почему-то все длится, не прерываясь, и боль пробирается все глубже, до самого сердца. Биение становится тяжелым и гулким, будто гонг. Ход марширующего войска. Сапоги по мостовой: гвардейские сапоги, какие носит имперская пехота. Алая кровь бьется в груди, ища отверстие. Алые рубахи – в тон фамильного цвета Династии. Алые очи в искровых копьях. Боль все острее, все больше напоминает удар искры – не мгновенный, но растянутый во времени, нарастающий до визга.

Эрвин пытается проснуться, открыть глаза, и веки поддаются, и он видит тронную залу. Огромный лазурный престол на мраморных ступенях, и владыка Адриан – такой огромный, что еле помещается в кресло, – лукаво произносит:

– Думаете, мне нужна ваша помощь, чтобы править моей империей? Вы так наивны, лорд Эрвин. Глупый, глупый человечек.

Он поднимает руку и указывает пальцем в грудь раненому. Там, внутри, жжение становится невыносимым, и Эрвин впивается пальцами, силясь выцарапать из тела огонь…

– Проснитесь, проснитесь!

Свет. Джемис крепко держит Эрвина за руку.

– Вы повредили швы, открылось кровотечение. Придется наложить заново.

– Холодная тьма…

– Сочувствую.

Джемис берется за иглу.

Темнота…

Свет…

Темнота…

Мир, возникший из темноты на этот раз, чем-то отличался.

Потолок из замшелых бревен, сырая земля вместо пола, свет сквозь оконце во входном щите. Все прежнее… только на полтона ярче.

Эрвин встал – ноги удержали его. Отодвинул щит, вышел в лес.

Сквозь перекрестье ветвей стреляло солнце, рассыпая повсюду искры росы. Ближний куст покачивался, встревоженный ветерком, и ронял блестящие капли. Запах хвои и смолы вливался в легкие. Прохладный воздух щекотал спину, трава ласкала ступни. Эрвин растворился в ощущениях, пораженный: все ново! Все иначе! Не та поляна, не тот лес… не тот мир!

Рыжая тень бесшумно скользнула со ствола, метнулась меж кустов, замерла мордочкой к человеку. Глазки из темного бисера, кисточки на ушках, распушенный хвост, выгнутый, как буква S. Эрвин смотрел на белку, она не трогалась с места, и он смотрел… и в этот самый миг пришло осознание.

Рана больше не болит!

Эрвин София Джессика никогда не считал, что судьба несправедлива к нему. Он знавал множество радостных дней. Испытал любовь, пробовал успех на вкус, заводил умных друзей, бывал в центре внимания, наслаждался красотою в разнообразнейших ее обличьях. Умел ценить терпкость вина, остроту фразы, изящество мысли, искру девичьего смеха. Его жизнь – особенно годы в столице – была полна прекрасного, тонкого, сладкого, драгоценного…

Эрвин глядел на белку, в бисерные ее темные глазки, и точно знал: сейчас – лучший миг его жизни. Такого не было в прошлом и никогда не будет впредь. Все радости, пережитые прежде, – тусклы, крохотны, смешны. Он не хотел шевелиться, боялся даже дышать, чтобы не спугнуть этот миг вопиющего, бесстыдного, умопомрачительного счастья.

Да пошлют боги когда-нибудь еще хоть один такой же миг!

Когда Джемис вернулся с охоты, неся на плечах тушу олененка, лорд Эрвин Ориджин сидел возле горящего костра. У воина даже челюсть отвисла.

– Как вам удалось?..

– Пункт первый: я поднялся на ноги. Пункт второй: нашел сухих веток. Пункт третий: разжег огонь. Знаете ли, мне по вкусу масштабные планы.

– Вы… – Джемис сбросил тушу на землю и оглядел Эрвина с ног до головы. – Вы здоровы?..

Эрвин искривил губы.

– Ни капли не здоров. Задыхаюсь после десяти шагов и с трудом поднимаю хоть что-то тяжелее собственной руки. Но я больше не умираю, вот в чем штука.

– Рад это слышать, милорд.

– Рады?.. – переспросил Эрвин.

– Вы сомневаетесь, милорд?..

– Садитесь, Джемис. Есть разговор.

Воин сел возле лорда, пес улегся между ними.

– Кое-что нам с вами нужно прояснить. Я выскажу свои догадки, вы ответите, прав ли я.

– Слушаю, милорд.

– Вы шли за нами, чтобы убить меня, верно?

Джемис глубоко вдохнул.

– Да, милорд.

– Но вас опередили. Вы услышали звуки битвы, а когда пришли на место, увидели братскую могилу. Вы решили, что я тоже погиб?

– Сперва – да, милорд. Но позже нашел ваш меч, и рядом с ним не было вашего тела.

– Тогда вы сочли, что я бежал с поля боя.

Воин не смотрел ему в глаза.

– Милорд…

– Не смейте лгать. Вы не кайр, но все еще дворянин!

– Да, я решил, что вы сбежали.

Эрвин кивнул.

– Благодарю за честность. Дальше вы поняли, что вам не составит труда нагнать меня и убить – ведь с вами был Стрелец, он легко взял бы след. Однако вы не двинулись в погоню сразу же, а провели еще несколько дней на месте сражения. Похоронили тела – тяжелое и благородное дело. Чем еще вы там занимались?

– Спускался в ложе Дара.

– Из любопытства? Я понимаю.

– Не только из любопытства, милорд. Я нашел ваш меч, когда бродил по краю ложа. Видите ли… вы все-таки Ориджин, и я подумал…