Наталия Новохатская - Проект «ПАРАДИЗ»

Старшее поколение, к которому автоматом причислялась Синяя, в такие игры не вступало, а облачалась консервативно, правда, кто во что горазд, иногда просто никак, это был самым консервативный из возможных способов. Называлось сие состояние первоначальным, или во что Бог послал, либо как натура распорядилась, а всё прочее – забава, милые игрушки для деток.

Хотя, разумеется, следовало учесть, что аборигены, почти в точности походящие на хомо сапиенс, имели одно отличие, позволившее Синей войти в этот нудистский мир без особых потрясений для своей основательно извращенной психики. Безволосая матовая кожа местных жителей была почти полностью покрыта более темными точками наподобие мелких веснушек, причём это шло индивидуальными узорами с разной плотностью и создавало интересное впечатление татуировки, к чему в принципе, вполне легко можно было привыкнуть.

Человек любого пола, покрытый сложным рисунком, почему-то не кажется скандально голым, что было для Синей большим облегчением. Понятно, что в более суровом климате, скажем, на полярных шапках все прикрывались традиционными костюмами, типа чукотских, правда не для тепла (оно легко достигалось и без костюма), а для форса и оптимального общения с Друзьями Псами. Тем было приятнее, чтобы у двуногих друзей на морозе росла пушистая шкура, поэтому им делалась уступка.

Кстати, к особенностям лиц своих любезных хозяев Синяя привыкала с большим трудом. У каждого из аборигенов веснушки на лице образовывали что-то вроде маски, скрывавшей нос и верхнюю часть скул под глазами, так что вне её видны были только глаза и рот. Сначала местные жители казались Синей все буквально на одно лицо, оно дьявольски напоминало Крошку Енота, однако потом она присмотрелась, привыкла, а впоследствии устроила и себе что-то вроде легкой вуалетки из бронзовых точек, чтобы особо не смущать публику. До того все встречные опешивали при виде её непривычно открытого лица. Оно казалось им неприятно незащищенным и даже отчасти беспокоило.

«Вот она плата за схожесть!» – охотно комментировала Профессор Лья. – «Мой вид никого из вас особо не смущает, а себя вы хотите видеть привычными, потому что и так очень близки, следовательно, желаете усилить сходство. Это любопытный феномен, стоит поизучать, вы и вправду чрезвычайно схожи, снаружи сразу и не вычислишь.

В особенности эти ваши копны шерсти на головах, нет к этому привыкнуть может только специалист, и для чего они нужны, толком ведь никто не скажет. Я склонна полагать, что обе ваши расы сходно сформировались из приматов на морском берегу, наполовину в воде, а потомство держалось за эти ваши гривы, чтобы не отнесло волной – не иначе!»

Так или иначе, но с течением непризнанного времени Синяя стала полагать любого аборигена практическим соотечественником и никаких сложных комплексов их вид у неё не вызывал, напротив она выучилась читать по их внешности необходимую информацию.)

Когда Синяя окончательно приземлилась с некоторым пируэтом и увидела соседок вблизи, они ей понравились ещё больше, скорее всего потому, что принадлежали к нечастому типажу, ей лично особо близкому и почти родному. В обеих ощущалась лёгкая неотчетливость цветов, некая размытость. Обычно местная публика казалась прорисованной тушью, а эти мама с дочкой были исполнены как бы акварелью, их цвета были мягче и разнообразнее. Кстати, эта особенность здесь считалась скорее оригинальной, чем красивой.

Вот, например, Порфирия – своего рода эталон, смотрелась выкованной из металла и красочного блеска. Но Порфирия была нарочито, даже эпатажно старомодна, чем очень гордилась. На самом деле несколько десятков поколений назад в этих мирах произошла ревизия внешнего облика. «Хомо парадизус» плюс все остальные из родственных миров дружно пожелали довести свой биологический вид до совершенства, включив в параметры собственное представление об эстетическом идеале.

В результате неожиданно для себя (учёные советники задним числом честно признали ошибку в расчётах) через несколько поколений они столкнулись с прискорбным единообразием нескольких идеальных образцов, постепенно все стали почти на одно совершенное лицо, и это никому не понравилось – выявилось что-то вроде сборища кукол Барби с партнерами, только в разных цветовых гаммах.

Исправляя неудавшийся замысел для грядущих поколений, а это тоже произошло основательно давно, парадизяне+ стали делать акцент на разнообразие и оригинальность, плюнув на бытовавшие прежде эстетические идеалы. Пусть особи выглядят как замухрышки (по местным понятиям), только бы не смотрело отовсюду одно и то же приевшееся совершенство облика. И чем оригинальней получалась особь, тем им казалось лучше.

С такой точки зрения нынешние гостьи Синей вполне могли считаться образцом оригинальности облика, точнее выглядели, как полные дурнушки, если числить от устаревших образцов (скажем, от ранее упомянутой Порфирии). И при том нечто чудилось в них родное, почти что своё. Обе отчасти напоминали гогеновских полинезийских красавиц, только в густо-золотистой гамме, со смазанными веснушками и прозрачно-влажными глазами неотчётливого цвета – от темно-сизой синевы до бесцветных бликов. Поэтому их непривычные имена не явились для Синей неожиданностью, такая цветовая гамма предполагала сюрприз из сложной области прозваний. Юная мамаша выдала свой развернутый образ-символ как «Свет двух лун на восходе» в женском роде, а девочка звалась «Светлячком при луне» тоже в женском наклонении.

Синяя как увидела, так и сообразила, что сочетание двух первых лун в Парадизе, без яркой и пестрой третьей, как раз дает неяркий и сложный свет трудноуловимого оттенка. Совсем как сложно окрашенные глаза соседок и общая нестандартная цветовая гамма обладательниц поэтических имён.

В принципе Синяя почти привыкла к многоступенчатым, насыщенным информацией местным именам, хотя сперва они приводили на память романы про индейцев или прозвища обитателей Южных морей: Красный койот, Веточка Магнолии и тому подобное прочее.

К тому же обладатели имён имели привычку менять их с текущим возрастом и личными соображениями, что не облегчало понимания, ну просто никак. Однако основа для личных имен существовала простая и четкая, в них упоминалась доминирующая генетическая линия, обозначенная цветом либо оттенком, к ней прикладывалось информация о поле, возрасте и месте обитания, с некими нюансами, каковые гостья Парадиза не всегда улавливала сразу. Точно она знала лишь одно: чем темнее и насыщеннее упомянутый цвет, тем биологически старше и образованней обладатель.

Внешний облик носителя имени всегда соответствовал, было бы совершенно немыслимо, чтобы Порфирия показалась в светло-алом оттенке, ей следовал только темный багрянец. У остальных парадизян+ все натуральные цвета с возрастом углублялись, в особенности цвет глаз, кожи и оттенок волос.