Наталия Новохатская - Проект «ПАРАДИЗ»

На сей раз Синяя не стала навязывать воображению готовых схем, а попробовала вписать нечто бесформенное в слаженный парковый образ, чтобы здание само вырастало из аллей и ручьёв, насаженных и пролитых Сверкающей Рыбкой.

Для начала среди цветущих веток с центре аллей появилось нечто похожее на множество тонких прозрачных простыней, развешанных для просушки, далее они стали свиваться, густеть и образовывать неясные формы, постепенно получилась карусель, затем она стала замедляться и вовсе встала на место. Только тогда над едва обозначенным пространством поднялась крыша из больших лепестков, в точности повторяющая яблоневый цвет, но лепестки загустели по краям в сером и лиловом цвете. Там где крыша кончалась, под ней расположились резные серые наличники-стены, между ними возникло фигурное пространство – окна, они же двери, затянутые полупрозрачной пленкой с тонким рисунком.

– Чайный домик, привет всем горячий, также шкатулка из резного дерева, – комментировала Синяя скорее для себя. – Немного странно, но сойдёт. Пойдемте внутрь, Света, домик выстроился предметно, интересно только, вот, из каких материалов…

Однако Света отказалась с искренним сожалением, пояснила, что скоро прибудет её семейство, нужно быть там, она сейчас хозяйка. Ещё Света понимает, что к Синей нагрянут экзотические гости.

А вот, если можно, то пусть чудный домик постоит подольше, они потом посмотрят, не каждый день получается столь необычная информация.

Синяя охотно согласилась, и обе Светы, мама с дочкой отбыли на свой участок мгновенным перемещением, хотя девочка возражала. Светочка активно предлагала, чтобы все собрались именно здесь, чем больше народу, тем лучше – неужели взрослым непонятно? Тем не менее права детей в Парадизе почитались, но ограничивались, поэтому Светочке пришлось отбыть вместе с мамой и игрушками, к её большому и громкому сожалению.

Оставшись в одиночестве, Синяя в очередной раз придирчиво осмотрела сотворенный ансамбль, мельком подумала, что своими силами создала бы что-нибудь иное, но уже поздно, и так совсем недурно. Хотя в высшей степени непривычно.

Синяя имела обыкновение творить для приема гостей земной пейзаж плюс характерное строение – замок, пентхаус, хижину, пещеру, коттедж, однажды воспроизвела обстановку своей городской квартиры. Именно в этом экзотическом случае гости испытали крайнее изумление, почти что культурный шок.

В этот раз вряд ли они удивятся, но начинка шкатулки должна их озадачить – так думала Синяя, проскальзывая внутрь сквозь окно, и мельком соображая, что дверей в строении она не предусмотрела, просто забыла. Однако гостям было без разницы, как попадать внутрь, хоть сквозь крышу, поэтому Синяя не стала исправлять упущения.

Изнутри домик-шкатулка светился нежными оттенками заката, видно, реагировал на внешнее окружение, и Синяя добавила матовый плоский плафон под потолком, свет ограничился и стал литься не сплошным потоком, а перебираться струями.

Стенные переборки между окнами сделались зеркальными, что добавило света и пространства, а серый с малиновым узором ковер придал помещению редкостно пошлый вид, что, собственно и требовалось для игорного дома, который был задуман в приступе просвещения.

Не особо долго думая, Синяя поместила вдоль стен пышные диваны, стилизованные под клумбы пятнистых алых ирисов (ну просто конец света!), и в центре установила белую мраморную чашу, тоже в форме цветка, но покамест закрытого. Однако начинку для цветочка пришлось четко представить заранее, чтобы потом не слишком отвлекаться.

«Ну вот вроде и всё», – постановила замученная хозяйка притона, в последний раз оглядев содеянное. – «Простенько и без вкуса, зато пышно и богато, что и требовалось доказать. Однако чего-то самую малость не хватает, слишком спартанская обстановка для притона – ничего особенно лишнего. Это не есть хорошо, необходим последний штрих.»

Насчёт последнего штриха получилось совсем глухо, отчасти потому, что на деле ни в каких притонах Синей бывать не доводилось, наглядными пособиями служили кинематограф, литература и телеигра «Что? Где? Когда?», так что пришлось довольствоваться малым.

От несостоявшегося Тадж-Махала в мыслях застряли белые павлины, и парочка иллюзорных, но объемных птиц вальяжно расселась по чайному домику где ни попадя, время от времени перепархивая – интерьер стал смотреться чуточку лучше, можно сказать, душевней. И незаметно вместе с павлинами сам собою возник чёрный резкой шкафчик в углу между диванами.

Синяя сначала подивилась, к чему он взялся, потом поняла и насыпала на полки груды золотых монет и пачки бумажных купюр.

Отличная получилась подсказка, не на полу же держать запасы от золотого тельца, и не в карманах. Весьма кстати вспомнив о карманах, хозяйка притона задумалась о подходящей к случаю форме одежды. Оставшийся на ней с утра голубой кринолин сильно обветшал за день, гляделся, как обноски, поскольку местные материалы не рассчитывались на длительное пользование.

«Нехорошо, однако, выглядеть в игорном притоне нищей оборванкой!» – строго заметила себе Синяя и перед зеркалом сочинила одеяние в дальним прицелом на грядущие планы.

К ночи предстоял конный праздник на свежем воздухе, и Синяя сделала отличный наряд, пригодный для любого дальнейшего препровождения времени. А именно – тёмные лосины с мелкими цветными галунами (в стиле «павлиний глаз») и белейшую просторную рубаху, усыпанную светящимся узором, камни она постаралась сделать подлинными, хотя знала, что проверять никто не станет. Просто для порядка и для себя лично.

Зеркала отразили довольно лихую фигуру в невнятном, но модном эклектическом стиле, Синяя осталась довольна. Лишь полминуты она далее поколебалась, не сочинить ли себе обувь, но потом не стала. Публика здесь отродясь ходила исключительно босиком, и нечего особо выпендриваться, хотя ковбойские сапожки вполне подошли бы, но да ладно! Синяя лишний раз глянула на личное отражение, затем оценила порочную атмосферу вокруг, в принципе одобрила и шагнула прямо сквозь зеркало наружу, настала пора звать и встречать дорогих гостей.

Пока она обустраивала интерьер павильона, освещение парка слегка поменялось, стало на диво сложным и вполне загадочным. Настал час двух первых лун при последних лучах заката.

Светило ушло за земную грань, оставив призрачное освещение оттенка увядающей розы, и в прозрачных лиловых сумерках низко встала первая луна – оранжевая, как огромный апельсин (с древним прозвищем Саноз – шарик). В небесном отдалении проглядывался силуэт второй луны, почти бесформенное сияние цвета тусклого серебра (Ингди – бесплотный блеск сфер). Смешиваясь и дополняя друг дружку, небесные цвета создавали таинственное и неуловимое ощущение неосязаемости, подлунный мир под прозрачным сводом становился иллюзорным, терял материальную сущность, вес и объем. Свет оставался довольно сильным (газета определенно читалась бы), только был совершенно нереальным.