Мина Уэно - Чёрный кот

Всё шло своим чередом. Единственным, что беспокоило Арсения, была Ольга.

В последнее время её будто подменили. Это начинало тревожить. Она часто улыбалась, стала приветливее и разговорчивее. Он даже пару раз подметил, как она вполне дружелюбно болтает о чём-то с другими девчонками из класса. И можно было бы порадоваться этой перемене в ней, да вот только Арсений никак не мог найти ей объяснения, и хотя эти мысли не занимали его сутками напролёт, он частенько задумывался над этой головоломкой на уроках.

О своём неудавшемся свидании с Ниной Арсений пытался не вспоминать, что было весьма трудно, ведь он до сих пор помогал Ане с английским. С того памятного неловкого вечера они с Ниной обмолвились только парой приветствий.

Тем временем мать вернулась с отдыха. Промозглым дождливым днём Арсений встречал её на вокзале. Она выглядела отдохнувшей, много рассказывала о горах и о море, расспрашивала, как он жил один, что делал и чем питался, а потом расцеловала его в обе щеки. Арсений неловко отвечал, что переживать было незачем, и поскорее сменил тему – в такие сентиментальные моменты он чувствовал себя неловко.

Догорал закат, окрасив небо багрянцем. На холодном небосклоне, еле видимый, проступил рожок месяца. Дима и Ольга взобрались на старую яблоню, растущую в Димином дворе, и сидели на толстых ветках у самого ствола, как дети, собирая с ближайших веток подмёрзшие дикие яблочки, перебрасываясь шутками.

– Вот грохнешься, и будешь знать, – сварливо заметила старая карга с клюкой, вышедшая из подъезда с мешком мусора.

– Куда вы, бабушка, мусор на ночь глядя понесли – денег не будет! – отвечал ей Дима сверху.

Бабка молча зашаркала по тротуару в сторону мусорных баков. Ольга засмеялась. Стая бездомных собак с несчастными глазами и прижатыми ушами пробежала под их деревом и исчезла в темноте.

– Твои родители тебя когда-нибудь навещают? – вдруг спросила Ольга.

Она так мало о нём знала, несмотря на то, что они часто виделись. В своей квартире Дима жил один. Никаких его друзей или родственников она ни разу не встречала. Спросив однажды, где его родители, в ответ услышала, что те живут далеко.

– Никогда, – Дима пожал плечами. – Я давно сам по себе.

– Везёт тебе, – с завистью проговорила Ольга. – Я бы тоже хотела не видеть своих.

– Никогда-никогда? – спросил он её.

– Никогда.

Они слезли на землю. Но Ольга не торопилась уходить домой. Такой чудесный стоял вечер! Они присели на краешек каменной ступеньки у подъезда.

– У тебя в волосах… – начал было Дима, указав ей на голову.

– Что? Что там? – забеспокоилась Ольга, представляя запутавшееся в прядях волос насекомое.

– Да всего лишь листик. – Дима протянул руку и достал сухой потемневший лист. – Или нет?

Он повертел листик в руках, и вот с его ладони сорвался мохнатый серый мотылёк. Он неровно полетел к ближайшему фонарю и заколотился об него своим крупным тельцем. Ольга не сводила с него поражённого взгляда.

– Признавайся! Нет у тебя никакой учёбы в университете, как ты мне рассказывал?

Она устремила на Диму требовательный взгляд. Он, запрокинув голову, тоже наблюдал за мотыльком. Ни шапки, ни шарфа, и щеки с носом раскраснелись так, что хотелось приложить к ним ладони и согреть. Казалось, он и не услышал её вопроса.

– Это ещё почему? – удивился Дима, наконец-то обратив на неё блестящие глаза.

– Ты – путешествующий с каким-нибудь цирком фокусник! – выдала Ольга, сама от себя не ожидая подобных заявлений вслух. И сразу же смутилась.

Дима рассмеялся.

– Если я путешествую с цирком, то почему я здесь? – лукаво улыбнувшись, спросил он.

– Не знаю, – буркнула Ольга, отвернувшись от настойчивого взгляда. – У меня такое чувство, что ты меня дуришь.

Она ожидала возражений, но их не последовало. Тогда она посмотрела на Диму и встретила серьёзный, задумчивый взгляд.

– Знаешь, ты права, – проговорил он, глядя ей в глаза. – Я тебя дурю.

У Ольги внутри все обмерло. За считанные секунды она успела испугаться дважды. Сперва подумав, что Дима ей и впрямь о чём-то страшно наврал и придётся в нём разочароваться, а затем решив, что её недоверие его задело.

– Я действительно фокусник в цирке, – сказал он, без всяких признаков злости.

– Прости меня, – прошептала Ольга, готовая расплакаться от стыда.

– Нет, ты на самом деле права, – с жаром проговорил Дима, улыбнувшись. – Я фокусник! И я путешествую с цирком! И ты сбежишь со мной!

Ольга смотрела на него широко раскрытыми глазами, не понимая, что он несёт.

– О чём ты вообще говоришь?

– Я говорю, что мы можем сбежать! Ты ведь этого хочешь? – Дима обратил к ней озарённое идеей счастливое лицо. Он схватил её за руки, его ладони были мягкими и тёплыми.

– Ты издеваешься надо мной?

– Нет! Послушай меня, это действительно серьёзно.

– И куда мы подадимся, мне всего шестнадцать!

– Мы будем путешествовать.

– Где?

– Там, где будут проходить гастроли.

Ольга вскочила на ноги.

– Хватит! – крикнула она. – Ты находишь это смешным?

– Нет, – ответил Дима без улыбки и тоже поднялся. – Я серьёзен. И без шуток: давай сбежим. – Ольга с отчаянием смотрела в его лицо, а он продолжал говорить: – Терять тебе нечего, свою семью ты ненавидишь. Так какая разница?

Ольга молчала. Мимо них прошла обратно давешняя бабка, смерив её злобным взглядом.

– Что ты ответишь? – требовательно и с ещё более удивившими Ольгу нотками властности проговорил Дима. Он протянул ей раскрытую ладонь. Пахнуло холодным ветром.

Она сунула руки в карманы куртки.

– Я пойду домой, – сказала Ольга, пытаясь не смотреть в потемневшие глаза. – Давай поговорим об этом через пару дней, у меня каникулы скоро начнутся.

Дима молчал, а протянутая ладонь так и оставалась немым вопросом, обращённым к ней.

– Я провожу, – проговорил он, смягчившись.

– Не надо. Сама дойду.

Она развернулась и, вся ссутулившись, поспешила домой, не оборачиваясь и не проверяя, смотрит ли он ей вслед.

В последнюю субботу октября Арсений стоял перед зеркалом в ванной, пытаясь придать непослушным кудрям подобие причёски, но получалось то слишком зализанно, то чересчур небрежно. В конце концов, измучившись, он зло растормошил волосы и уставился на своё угрюмое отражение. «Пойду так, – решил он. – Плевать».

Он собирался на Осенний бал.

Накануне утром мать отпарила его брючный костюм и рубашку. Арсений надел их, а потом, состроив измученную гримасу, посмотрел на приготовленный ею синий галстук. Накануне они долго спорили, и она сказала, что галстук – это красиво и празднично, а он, не высказывая своих мыслей вслух, считал, что галстук, надетый в школу, пусть и на праздник, – это пижонство. Так что Арсений спрятал его в шкаф, поскорее накинул куртку и отправился в школу.